Толмач - Кортес Родриго. Страница 62

Братья почтительно молчали. Шедшие к своим постам в Триаде не один десяток лет, они уже усвоили главное правило – молчать.

– Кончать длинноносых надо, – неожиданно подал голос лишь недавно получивший титул «Сандаловая Палочка» и отвечающий за связи с братскими обществами Рыжий Пу. – Я и с «Красными Кулаками» переговорил, и с «Большими Ножами». Все так считают.

Голова Дракона кинул быстрый, еле заметный взгляд в сторону Управителя.

– Ты уже кончил двоих, – мгновенно отреагировал Управитель, – в Киао-Чао. Помнишь этих миссионеров? Ты ведь тогда едва с головой не расстался, а мы четыре порта потеряли…

Рыжий Пу смутился, но Голова Дракона поспешил поддержать отважного новичка:

– Нет-нет! Мы сюда не прошлые промахи пришли вспоминать. Говорите, прошу вас.

– Простите, господин, я хочу сказать, – вздохнув, распрямился отвечающий за финансы Веер Из Белой Бумаги.

Голова Дракона кивнул.

– Слов нет, народ поднять, армию вооружить – это мы можем, – подался вперед Веер. – А если дело правильно поставить, русские ни одного вагона на своей дороге – без уплаты нам – не сдвинут. Но не в этом дело.

– А в чем? – поинтересовался Голова Дракона.

– Нам смысла поддерживать эту маньчжурку Орхидею нет, – прямо сказал Веер, – эта старуха только закрыться нами хочет, а когда все кончится, нас же во всем и обвинит.

Братья, соглашаясь, сдержанно загудели.

– А если ее не поддержать, длинноносые Пекин возьмут! – раскрасневшись, предупредил Рыжий Пу.

– Пусть берут, – отмахнулся Веер. – Сейчас в Пекине, кроме наложниц Гуансюя, взять нечего. Наши братья все подмели…

Братья дружно загоготали.

– Еще кто что скажет? – отсмеявшись вместе с ними, поинтересовался Голова Дракона.

– Я скажу, брат, – поднял руку Красный Посох. – Христиан-китайцев бить надо.

Настроение мгновенно изменилось. Братья помрачнели и гневно засверкали глазами.

– Пока мы, как народ, едины и одной веры, – продолжил Красный Посох, – пусть длинноносые хоть всю Поднебесную займут, а все одно здесь не удержатся!

Братья, соглашаясь, загудели.

– Избавимся от предателей-христиан, так и народ объединится. Но для этого нам разрешение маньчжуров не нужно. Христиане давно уже напрашиваются, чтобы мы их железным посохом поучили…

Голова Дракона улыбнулся: все шло как надо. Он и сам уже обдумал главные направления движения ихэтуаней – христиан да иноземцев убивать, армии сторониться, а главное, ждать, когда власть маньчжуров зашатается. А уж кого новым императором сделать, Триада найдет – хоть того же Сунь Ятсена. Ребята из Гонконга давно уже его на самый верх прочат…

До Харбина Семенов добрался за три дня. Сначала пришлось ждать поезда, затем оказалось, что на путях впереди засели хунгузы, и состав вернулся назад и начал дожидаться казаков Охранной стражи. В общем, хватило впечатлений. А едва он сдал отчет и отоспался, как пришла неожиданная весть: все Приамурье с 9-го числа на военном положении, а теперь генерал-губернатор Приморья Гродеков еще и о призыве 12 тысяч запасных объявил.

Надо сказать, харбинцы отнеслись к новости по-разному.

– Правильно наши делают; один черт, пока Маньчжурия за Китаем, нам этой земли не удержать, – говорили одни. – Чем раньше начнем, тем раньше туземцев усмирим.

– Ничего вы не понимаете, – возражали другие, – тут на десять верст от силы по одному русскому приходится, а китайцев 400 миллионов! Нам бы с ними в мире жить надо.

– Так они же нам войну объявили! И что нам теперь – терпеть?!

– Ну, не шибко они и рвутся с нами воевать… А войну как начали, так и закончат. Бумажная эта война, ненастоящая.

– Стыдитесь, господа, – урезонивал в такие минуты спорщиков Семенов, – наше посольство в Пекине уже вторую неделю оборону держит, китайцы денежную награду за голову каждого иностранца объявили. Так что нет у нас выбора – воевать или не воевать, и не своей волей Гродеков мобилизацию объявляет, на то Его Величество Николай II над нами Богом поставлен.

Как правило, это помогало. Ненадолго. А потом его вызвал сам Гернгросс, и все перевернулось вверх ногами.

– Собирайтесь, поручик. Поедете пароходом в Хабаровск, – прямо сказал начальник всей Охранной стражи. – Дело важное: документы повезете. Пуда четыре.

– Ско-олько?! – охнул Семенов и покраснел. – Извините, господин полковник. Не сдержался.

– Извиняю, – нервно дернул щекой Гернгросс. – Вопросов, я надеюсь, задавать не станете.

– Никак нет! – вытянулся в струнку поручик. Но внутри у него все кипело.

Отработавший в Азиатской части Главного штаба больше двух лет, он как никто другой знал, что это за симптом – отправка документов такими объемами.

«Господи! – подумал он. – Если опасаются даже за Харбин, что же будет с Порт-Артуром?!»

Ответа не было.

Донесения стекались к Цыси со всей страны, но больше всего – из Пекина и столичных предместий.

Первым вступил в дело преданный ей генерал Дун Фусян, сразу же поддержавший ихэтуаней и решительно атаковавший сводный отряд адмирала Сеймура на станции Ланфан. И длинноносые дрогнули. Сеймур откатился вдоль Великого канала назад, а затем, осаждаемый ихэтуанями, прочно застрял в Северном арсенале. Цыси долго ждала известий о полном разгроме Сеймура, однако подоспели русские, которые и помогли адмиралу пусть и с потерями, но отступить туда, откуда он и начал, – в район Тяньцзиня.

Тем временем силами все того же Дун Фусяна начался и штурм посольских баррикад, и, по докладам агентов, с самого первого дня накал сражений был таков, что дошло до штыковых атак. Впрочем, иноземцам это не помогло: китайцы знали, на чьей стороне правда, и вышибли русских и американцев из их миссий, а японских, французских, немецких и австрийских солдат заставили дрогнуть и отступить.

И только ихэтуани обманули ожидания императрицы. Нет, они отважно громили Сеймура и вышедших ему на помощь русских; они продолжали бок о бок с армией убивать христиан и сжигать их дома и храмы. Однако с первых же дней Голова Дракона высокомерно заявил, что делить судьбу с маньчжурской династией и оборонять Пекин Триада не намерена.

Это было тем более досадно, что Цыси знала: они могут исполнить свой патриотический долг; она видела силу их духа и даже сама по семьдесят раз в день читала магические заклинания ихэтуаней, а когда заканчивала, главный евнух склонялся и извещал, что этим только что уничтожен еще один заморский дьявол.

Но – Великое Небо! – насколько же эффективнее шла бы ее борьба, если бы так же поступал каждый житель Поднебесной!

Конный отряд казаков-пограничников окружил лодочника Бао прямо возле лодки. Он бросил так и замершую в лодке огромную китайскую семью, кинулся бежать, но его быстро настигли, хлестнули нагайкой промеж лопаток, и он взвыл и покатился по земле. Вскочил и признал, что уже поздно: справа, слева, сзади – повсюду всхрапывали казачьи лошади.

– Ты, наверное, плохо понял, что тебе сказали, Бао, – прогремело сверху, и лодочник поднял глаза.

Над ним возвышался сам начальник заставы.

– Понял, я все понял, Зиновий Феофанович, – стараясь не коверкать трудно произносимое русское имя, начал кланяться Бао.

– Тебе же сказали, – напомнил начальник заставы, – китаез своих не возить!

– Я не вожу, ваше превосходительство, – быстро залопотал Бао и с поклоном протянул две свернутые в несколько раз купюры, – я уже месяц ни один китаеза на левый берег не привез!

– Вообще не возить! – рявкнул начальник заставы так, словно и не видел протянутых лодочником купюр. – Они должны через наши посты сначала пройти! А уж потом – переправляться!

Бао старательно ощерился белозубой улыбкой, но казака это нимало не проняло.

– Еще раз застукаю, пеняй на себя, – строго произнес он и… взял-таки подношение: – Запомни: «холодной» не отделаешься, лично в Амуре утоплю.

Бао болезненно поморщился и попытался достать рукой обожженное нагайкой место меж лопаток, а начальник заставы повернулся к так и стоящей в лодке огромной китайской семье и указующе ткнул нагайкой.