Наемники бродячих островов. Том 5 (СИ) - Греховны Фэва. Страница 44

Про клятву — это он тоже зря. Сам себе свинью подложил.

Кому попало такие предложения не делают. Да ещё и уважительным тоном! Шутка ли⁈ Уж это, присутствующие дикари понимали на уровне инстинктов. Так что, грех не воспользоваться…

— Блэксмит! — строго прикрикнул Батя, словно собирался отчитывать мальчишку за хулиганский проступок. — Я запрещаю тебе и твоему походу пользоваться МОИМ знаменем!

Обозначая принадлежность, наёмник специально надавил. Не послушаться в такой ситуации — считай, что украсть! А воровство — есть преступление в любых племенах и народах. И за него не хвалят.

Однако, и право сильного никто не отменял. Тем более — у дикарей.

— Отказываюсь! — констатировал Блэксмит и припечатал своё слово, громко поставив кружку на камень у очага. Мол, попробуй отбери. Но как бы уверен он ни был, а последнюю ошибку таки совершил. Добавил значительно более мягким тоном:

— При всём моём к Вам уважении, сэр.

Старый лис усмехнулся на такое замечание:

— Не знаешь ты никакого уважения, раз чужой флаг берёшь и под ним сражаешься.

Батя тоже стукнул тарой о булыжник, обозначая тем самым конец разговора. Уже поднимаясь и разворачиваясь к выходу, он выдвинул ультиматум:

— Если ты своих друзей и правда уважаешь, если не вор, то к завтрашнему утру, шоб чёрного знамени тут не было. Своё придумывайте и пользуйте.

Разговор был окончен. Наёмники покидали шатёр в тяжёлой тишине. После всего выказанного уважения, удара в спину не опасались. Как и преследования, когда уходили из охотничьего лагеря.

Уже на обратном пути Кеншин поравнялся с Батей:

— Блэксмит прекрасно знает, что мы — наёмники. Будь он чуть сообразительнее и обязательно ткнул бы тебя носом в этот факт. Это я к твоим словам про сражения под чужими знамёнами.

— Слово было сказано. — старый пожал плечами. — Не будет же уважаемый в своих кругах человек нас догонять и просить второй шанс шобы объясниться?

— А мне понравилось. Хоть прям сейчас в любой университет, преподавать дипломатию и риторику. — Даджой поделился своим мнением из-за спин товарищей.

К беседе старших присоединился и Макс:

— Объясните пожалуйста, что плохого в том, что они под нашим цветом до церковников доберутся? Плохо что ли, что кардинал будет думать, что с нами воюет? Я же правильно понял, что рано или поздно будет столкновение дикарей с силами метрополии?

— Правильно то правильно, но не для нас. — Батя облизнул усы, не смотря на мороз, и взялся за подробные объяснения:

— У фанатиков голуби есть. И они не преминут возможностью разослать их во все стороны, с рассказом о варварской армии под чёрным флагом. Трупы жрут, малолеток насилуют, законы не признают… Вот это вот всё будут о нас талдычить на всех серединных плоскостях. Не ровен час — гонения почнутся. А нам оно надо? Да и репутация карателей бедуинов у нас уже кое-какая есть. Жалко херить, шоб она в бездну провалилась. Вот потому, Блэксмит и должен знамя спрятать.

Оптимизм внезапно не разделил Кеншин:

— Не послушается он.

— Как не послушается, если утром проснётся, а флага уже нет? Не признавать же такой позор, шо из-под носа спёрли⁈ — Батя хитро прищурился и ничего хорошего этот прищур не предвещал. — Так шо енто… Видишь во-о-н те кустики заснеженные? Как мимо пройдём, вы с Максом там останетесь. В халаты свои маскировочные полезайте и ждите ночи. А когда Свет погаснет — вертайтесь в бивак варваров и помогите уважаемому Блэксмиту нас послушаться. Не слышу, Кен!

— Слушаюсь, есть! — после тяжёлого вздоха рапортовал степняк.

Глава 20

Завладеть чёрным знаменем оказалось проще, чем отобрать хлопушку у ребёнка в Шварцштайне. Ведь малышню пришлось ещё и немного припугнуть…

Как и днём, ночью не соблюдались никакие меры предосторожности. Ни тебе часовых, ни патрулей, ни хотя бы факелов вдоль периметра лагеря. Об освещении внутренней площади, можно было даже не волноваться.

То, что после возвращения охотников, стало значительно больше народу — нисколько не улучшало общую безопасность. Из каждого шатра доносились громкие разговоры, песни и другие звуки жизнедеятельности обитателей.

Заход в бивак вообще осуществляли мимо палатки, в которой яростно совокуплялась какая-то страстная пара. Кеншин очень просто объяснил свой выбор пути: у любого человека психика устроена так, что он просто старается не смотреть в сторону чего-то, на что смотреть в обычных условиях не положено.

Вот так и тут. Дикари, скорее всего, проявляют толерантность к личному пространству друг друга, и уж коли кто-то решил любиться — то мешать им лишним вниманием не станут. Любопытных детей, во время наблюдения, замечено также не было, а значит и подглядывать никто не должен.

Как бы там ни было, а план сработал. До знамени добрались без проблем. Уже там затаились, прикинувшись парочкой сугробов. Прислушались, посмотрели по сторонам… И совершили задуманное.

Обратно выбирались уже не так аккуратно. Чем быстрее свалят с места преступления — тем лучше. Даже если кто-то и заметит в кромешной темени пропажу, то преследовать точно не смогут. Вокруг лагеря натоптано так, что можно было бы и армией пройти, а следов всё равно больше бы не стало.

И как они с такой беспечностью умудрились одолеть небесных торговцев⁈ Ясно, конечно, что те тоже особой дисциплиной не обременялись, но ведь тут любой хашашин в одиночку смог бы локальный геноцид устроить! Тьху!

А ещё, судя по возбуждённым возгласам и нескладным песням, варвары предавались распитию алкоголя. Дожидайся нужного момента, заходи и режь беспомощные хмельные туши!

Ладно! Бездна с ними!

Макс изо всех сил отгонял от себя кровожадные мысли. Скорее всего, на деле всё получилось бы не так, как он себе нафантазировал. Но уж точно не сильно труднее.

Первые километры обратный путь проделали по уже проторенным тропам. Причина всё та же — скрыть следы. И только глубокой ночью рискнули соскочить с дорожки. Но только в месте со сложным рельефом и с голым кустарником на обочине, чтобы в глаза с пары метров не бросалось. К крепости вышли через затяжной крюк. Чёрная громада едва ли отличалась от бездны за пропастью, единственным указателем служили снежные шапки на стенах, словно висящие в ночном небе.

Издевательства на тренировках не прошли даром. После спешного марша сквозь заснеженные леса и равнины, Макс ни капли не запыхался. И зря, что в доспехах. Только жарковато стало.

Даджой ждал товарищей на надвратной башне и услышал их издали. Ворота открыл заранее, а потом сразу же и закрыл, не дожидаясь пока разведчики пройдут весь мост.

Появившийся во дворе Батя начал причитать и ругаться на подчинённых. Мол, они еле успели до конца пристани. Среди рядовых же наоборот слышались одобрительные возгласы о том, какие храбрые и исполнительный у них офицеры! Рисковали остаться на одном острове с варварами на веки вечные, но приказом не поступились! Выполнили!

— Хорош галдеть! Быстро все по постам разошлись! — гаркнул командир на бойцов и переключился на Кена с Максом:

— Не могли быстрее, чи шо? У меня спина от доспехов уже болеть начала! — в довершение спектакля, Батя вроде как потянулся и при обратном движении махнул руками, давая тайный знак дежурному на донжоне. Спустя несколько секунд, твердыня дрогнула и снаружи, из-за стен, послышался глухой рокот промёрзшей породы.

Отобранное знамя уже к рассвету заняло своё законное место на надвратной башне.

До календарного начала весны оставалось ещё полмесяца. Хотя, что у рядовых бригады, что у наёмников, количество дней разнилось от пятнадцати до двадцати. В том, что счёт суток вели правильно — сомнений не возникало. Хотя бы по журналу учёта дежурных смен проверить. А значит, всему виной — разница в ведении самого календаря.

Но не суть. Площина Горева обещала продержаться до весенней пристани. И очень сомнительно, что эта пристань свершится в первый же день весны. Значит время ещё было. Тем более, что предстояло подняться на две плоскости и пройти всего два перелёта между орбитами. А расстояние между плоскостями почти всегда было существенно меньше расстояния между орбитами.