Рысюхин, ты что, пил? (СИ) - "Котус". Страница 7

— Пап, но это же дорого! Нам же ещё поместье восстанавливать! И мы собирались посмотреть другие места для учёбы, а ты так сразу!..

— Да, дорого. Причём это только за поступление, точнее, за то, чтобы твои документы правильно приняли и положили в нужной папочке в нужную стопочку. Ещё и за учёбу платить придётся. И другие места мы обязательно посмотрим. Но ты сам знаешь — там так, запасные варианты на случай, если бы в Академии ничего не получилось. А что до цены и поместья… Пойми — мы сейчас с нашим семейным делом упёрлись в тупик, в потолок. Еле-еле удаётся что-то отложить сверх обязательных расходов на содержание заведений, налогов и на жизнь. Так мы можем лишь начать работы над поместьем, но никак не закончить их, а любая случайность, любые непредвиденные расходы — и что? Надо что-то менять в нашем производстве, повышать доходность. При этом действовать надо не наугад — просто нет денег, пробовать то одно, то другое, и с минимальными расходами. А для этого нужен специалист в нашем деле. Не просто ремесленник, набравшийся кое-какого практического опыта и повторяющий то, что отцы и деды делали, а человек, понимающий, что и как. И таким человеком в семье можешь и должен стать только ты, больше некому. Причём стать нужным специалистом тебе можно только здесь и нигде больше.

— А поместье⁈

— А что поместье? Работы мы в этом году начнём, я с мужиками в Курганах договорился. Разрешу им кое-что с развалин себе забрать, что не дрова, что ещё для каких хозяйственных нужд, тот же кирпич на серьёзное строительство уже не годится, а в деревне ему сотню применений найдут. Так что за лето расчистят почти бесплатно, чуть ли не за одну кормёжку, которую в «Прикурганье» организовать можно. Нет, денег тоже дать придётся, но меньше, чем рассчитывали. Собственно, я старосте уже задаток выплатил и работы они уже должны были начать, не вчера, так сегодня.

Отец вздохнул и улыбнулся:

— Не о том думаешь, сынок! Ты же слышал — потенциал «твёрдая двойка»! У нас в роду только двое были с потенциалом, который полных двух единиц достигал. Ты третий, третий за два с половиной века! Поздравляю тебя, сынище! Радоваться надо, а ты сидишь мрачный, деньги жалеешь!

— А чему радоваться, если там Твердь? Не Природа, не Вода даже, которая в процессе пригодилась бы точно! Вот у тебя — заклинания полезные и нужные для семейного дела. И «Повышение сахаристости плодов», и «Хранение растений» и остальное всё! Без твоего «хранения» как бы мы вообще ту же мяту сохранили от сезона сбора в мае и до созревания брусники? А я с Камнем что делать буду? Жернова для солода укреплять?

— И жернова, и фундаменты — всё экономия. Найдём мы, куда твои дар применить, не сомневайся даже — найдём!

— Вот-вот, куда-нибудь да приткнём, как треснувший чугун, не выбрасывать же! Папа, ты пойми — Твердь это стихийное направление! Для мага-стихийника «двоечка» в потенциале это ни о чём, максимум — бытовые заклинания, и то так-сяк. У стихийника всё начинается только с «трёшки», минимальный уровень профессиональной пригодности, так сказать! Меньше — это вечный «помощник ассистента», макры в оборудовании менять да на зарядку относить! Я расходы на учёбу лет пятьдесят отрабатывать буду!

— Так, прекрати истерику! Не гневи Рысь — дар у тебя по потенциалу один из сильнейших в семье, грех большего желать! И про направление его тоже не спеши горевать — это пока только предварительно и не точно. Будем думать, будем работать и, даст Рысюха, всё у нас будет, что нужно! Вот, кстати — на восстановлении поместья маг Тверди при строительстве будет более чем полезен!

В общем, оставшееся время провели в спокойном разговоре на семейные и хозяйственные темы и в планах на будущее. Вернувшийся пан Януш выглядел довольным и благодушным. Он рассказал, куда и к кому подойти в Приёмной комиссии, к какому столу нести документы, указал ни в коем случае не упоминать вслух его имя и вопрос денег, никому не подмигивать и вообще вести себя «как все», кто нужно — уже ждут бумаги с нашей фамилией. Да, ещё сказал обязательно объехать территорию и заходить через главные ворота, чтобы слухов не было. Так мы и поступили: объехали, оставили Воронка и повозку под присмотром охранников и сдали все нужные анкеты, подписав все нужные прошения и соглашения.

Переночевать решили прямо здесь, в общежитии для поступающих и сопровождающих лиц. Меня оставили в номере, охранять вещи где я, перенервничав, и уснул. А отец с Нутричиевским пошли отмечать «это дело» в местном трактире, но с нашей семейной выпивкой. Вернулся отец уже затемно, уставший, но довольный. Я лежал, не подавая вида, что проснулся — не хотел разговоров. Папа подошёл, посмотрел на меня и тихонько сказал:

— Эх, Юрка! Хороший ты у меня пацан вырос! Всё мы с тобой сделаем, что нужно, не сомневайся!

У меня почему-то защипало в носу…

[1] Супрематисты, конечно же. Огромный, кстати говоря, вклад внесли в само создание и развитие такого понятия, как промышленный дизайн. Но Юра таких слов не знает.

Глава 5

Выехали мы из Буйнич довольно таки поздно: утро не у всех было добрым и подзатянулось. Ехали неспешно — и трясёт меньше, и Воронок недостаточно отдохнул, а до Рогачёва расстояние около ста вёрст, можно сделать в первый день короткий переход до Быхова, а уже во второй — нормальный. Оттуда чуть больше пятидесяти километров до Бобруйска, где мы с отцом задержимся на сутки, а конь отдохнёт, как положено. В этом городе, хоть он формально и такой же райцентр, как наши Смолевичи, попечением местного владетеля Боброва из обширного и обеспеченного семейства или даже, можно сказать — клана известных на всю Империю строителей Бобровых, был построен большой зверинец, имеющий как лицевую, так и изнаночную части. Причём некоторые изнаночные твари выставлялись на лицевой части мира, но ненадолго — как только начинали слабеть, служители тут же утаскивали их «вниз» для отдыха. При зверинце, куда многие титулованные особы не гнушались отправить какую-нибудь новую, доселе невиданную зверюгу, имелись гостиница (дороговатая, правда) для людей и конюшни для их верховых и упряжных животных, где можно было заказать услуги ветеринаров, гарантирующих полную проверку здоровья, лечение, если нужно, и полный отдых за одни сутки. Воронок наш подобное обхождение уж точно заслужил.

Хороший, простой и понятный план — казалось бы, что могло пойти не так? И, наверное, всё бы так и было, если бы не батино смурное состояние. Прямо возле ворот на выезде с гостиничной территории на тракт мялся какой-то однодворец[1]. Ну, а кто ж ещё, если одет как крестьянин, пусть и зажиточный, но со старой саблей на боку — чтобы не перепутали, стало быть, уважающего себя шляхтича с простолюдином. Увидев нас, он подскочил к коляске:

— Уважаемые господа, вы, я слышал, собираетесь в Бобруйск?

В воздухе появился слабый, но отчётливый запах неприятностей.

— Допустим, так, — осторожно ответил папа.

— Юзеф Подрепейницкий, шляхтич герба «Репейник» из Вишнёвки, что под Бобруйском. Панове, если вы окажете честь взять меня в попутчики, то я могу показать вам короткую дорогу до Бобруйска. По расстоянию — как отсюда до Рогачёва, даже чуть меньше. Дорога в основном через лес, по тенёчку, и не такая тряская, как мощёный тракт до Быхова.

Этот прохиндей мигом «срисовал» состояние отца и очень грамотно вернул пассажи про тенёк и тряску, это да. Тем временем тот продолжал:

— Я понимаю, мы с вами до сего дня не были знакомы, и вы вправе подозревать меня даже и в злом умысле. Но я клянусь Репейником, что не замышляю ничего вам во вред, только хочу добраться домой. Кроме того, за меня могут поручиться мои свояки из местной охраны.

Те самые свояки тем временем подтянулись поближе и начали уверять в полной благонадёжности возможного попутчика. Тот согласен был ехать на козлах и править экипажем, тем более, что только он знал дорогу — при условии, что его сабля будет лежать в коляске, дабы не позорить статус недостойной шляхтича работой. Будь отец в форме — он, скорее всего, смог бы отцепить этот репей, а так был не в состоянии спорить и согласился. Как я понял позже, у него был и иной резон. Стоило только проехать километров пять-шесть и выехать за границы деревни, где Быховский тракт ушёл влево, к Днепру, как отец оживился: