Лёд Апокалипсиса 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar". Страница 7

Неторопливо разжёг костёр, для чего плеснул немного солярки из трактора с лесопилки.

Походный котелок, накидал в него снега. Рядом медный чайник. Подбрасываю дров, поднимался повыше, проверял, нет ли незваных гостей.

Мороз, ветер, одиночество и тоска, вот мои попутчики. Даже убить никто не пытается.

На костре немного погрелся сам, разогрел пищу, чайник. Попил и поел горяченького. Убрал за собой. Затащил гроб в вагончик, заперся, и спать лёг в нём же, предварительно разгрузив на замызганный стол. Почти сразу же уснул.

— А что, гроб не такая уж дебильная идея, — поцокал языком при виде рисунков волчьих следов вокруг вагончика. Значит, не забыли про меня. Уууу, щенки. Ну ладно.

Спешно разжёг костер, грел мясо и чайник, пил кофе, наскоро завтракал. Снова в путь. Как скверно, что даже компаса нет. При условии лёгкой метели определить, где солнце и ориентироваться хотя бы по нему — получалось с трудом.

Поднялся на пригорок. Раньше силуэт дороги был виден в рисунке снега и льда. Новое поле ровное как стол, никаких намеков на существование дороги под слоем снегов. То есть я окончательно «ослеп». Совершенно один в океане снега и льда.

— Блядь, сказал поручик Ржевский и грязно выругался.

Ну, какие варианты. Назад не пойду, значит — вперёд. Жаль местность сравнительно однородная: поля, полоски лесопосадок вдоль теоретически существующих дорог, снова поля, местами овраги, пустыри. Гор как ориентиров нет, струячить надо интуитивно, вдоль этих посадок, что не есть правильно. Был бы ЛЭП, использовал бы его, там хоть с одного конца будет город.

Делать нечего. Стараясь запомнить изгибы местности, очертания удаляющегося лесочка, пёр дальше. Несмотря на метель, тело как-то обвыклось.

Шёл весь день. От безделья много думал. Мысли перетекали одна в другую, без конкретных выводов и окончаний. Когда время приблизилось к пяти, подошёл к странноватому одинокому зданию, явно брошенному ещё при СССР. Высоченное, метров десять, из изъеденного кирпича. Заглянул в окно. Отчетливо воняет химией. Простой и ничем не интересный прямоугольник, внутри стылая земля без растений, мусор, немного щебня. Под крышей жили птицы, сейчас и они свою обитель покинули. Снега наметено знатно, но только в районе безобразных пустых окон. Остановлюсь в этом химскладе, только в гробу запрусь. От волков. Топора у них нет, внутрь не заберутся, только спать помешают, собаки серые. Ну, пистолет и АКСУ всё ещё с собой, посмотрим ещё кто кого. Человек всё ещё не лыком шит.

Четвертый день моего похода. Темп держу небольшой, усталости нет, продуктов хватит хоть до Африки, оборудование себя вполне оправдало, волки отстали, дров осталось на один раз, но это ерунда.

Главное, что бесцельным странствиям пришёл конец.

Дома. Морда лица, застывшая от холода, растекается в улыбке. Старые добрые хрущёвочки. Безлюдно, тоскливо, но не грустнее чем шароёбиться по заснеженным полям в условиях апокалипсиса.

Прямо передо мной одно из таких зданий. Обхожу, бреду, озираюсь, ищу следы людей и зверей. Следов нет, хотя выводы делать рано. Пять домов, стоят в линию, под одинаковым уклоном. Вероятно, небольшая улица. Если посмотреть, в паре сотен метров утопленные в снег красные крыши со следами ржавчины, тоже рядком. Наверное, параллельная улица, только домишки пониже.

Вдали есть ещё крыши, низенькие. Что мне нужно? Карта. Как говорили пираты, «где карта, Билли?». А он им и отвечал… у меня нет никакой карты!

Не факт, что тут валяется прямо подробный атлас или карта области, но надо же с чего-то начинать. Да и ночлег пора искать. Хватит прохлаждаться.

Здание почему-то тёмно-серое. Без изысков выбиваю подъездное окно, захожу: здравы будьте в вашем доме, принимайте гостя. Со скрежетом втаскиваю гроб. Будем считать, что это моя экстравагантная изюминка. Лестничный марш вверх. Первая же дверь показалась мне слишком бедной, обшарпанной. А если крайнюю левую? Красненький металл. Попробуем отмычку Иваныча. Отвертка, усиленная толстым железным кольцом. На ней небольшой гирляндой ключи-болванки, то есть без нарезок и углублений. Подходящая вставляется в замок, в гнездо отвертки и, если повезёт — поворачивается с некоторым усилием. Замок ломается к чертовой матери, но есть шанс и открыть, хрустом смяв штырьки-фиксаторы. Откуда подобные премудрости известны Иванычу?

Хрясь.

Подбираю, пробую. Оё! Получилось прямо с первой попытки. Захожу, сразу же тащу свой ручной гроб.

Квартира женская, вся какая-то нарочито розовая, свет окон приглушенный, гротескный портрет полуголой носатой девушки. Три комнаты, кухня, шкаф. В дальней громадная кровать, покрытая «розовым с золотым» одеялом, где обитал окоченевший труп хозяйки квартиры.

Поискал продукты. Две коробки с какими-то пророщенными ростками, соевое мясо в холодильнике. Это вообще едят?

Оставил пока в квартире гроб, прогулялся до пятого этажа. Лестницы на крышу нет. Люк под потолком на замке. Скорей всего ещё и завален сугробом. Ладно. Кручу головой, выбираю старенькую фанерную дверь, выбиваю ударом ноги, вхожу. Ищу балкон. Ага, в наличии, на кухне. Отковыриваю, выхожу с «сугроб». Сравнительно высокая точка обзора. Правда, снегопад мешает, рассмотреть размер населенного пункта пока не получается.

Ввалился обратно. Справа зал. На диване гора одеял и всякой одежды, среди которых женская голова, лицо укрыто каким-то платком. Посреди зала на веревке неподвижно висит неестественно посиневший труп невысокого роста мужичка с выпученными глазами.

Повешенье не самое простое самоубийство, дядь. В трех четвертях случаев шейные позвонки не ломаются, умирающий испытывает всю гамму эмоций и боли, бессилия, животного страха. Тело проходит через судороги, вываливается язык, сфинктеры освобождают содержимое мочевого пузыря и кишечника, мышцы напрягаются, так что могут сломать собственные кости. Короче, так себе смерть. Не рекомендую. Сейчас это счастье замерзло, но всё же…

Поднимаю топор, лезвием срезаю банальную бельевую веревку, смотанную в несколько слоев, труп с гулким грохотом падает. Уворачиваюсь, укрываю его одним из одеял.

Открываю наугад несколько полок серванта. В одной из них потасканный паспорт без обложки.

Сайнишев Петр Исаевич, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения. Пу-пу-пу. А что прописка?

Ижморский район, поселок Чехарда, улица Садовая, дом одиннадцать, квартира тридцать восемь. А ну-ка, проверим догадку.

Снаружи, на пострадавшей от моего пинка двери, помутневшие металлические цифры 38. Значит это та квартира, дом, улица и это поселок Чехарда. Каких только названий нет на свете. А где у нас поселок Чехарда по отношению к Городу?

Разозлившись от невозможности получить ответ на этот вопрос, принялся последовательно вскрывать все квартиры подряд (только некоторые на смог), постепенно спускаясь вниз. Руки болят, картинки квартир мелькают калейдоскопом. Внезапно на стене очередной квартиры на втором — карта области. Стоп. Присаживаюсь, тычу трясущимся пальцем с грязным ногтем, нахожу Ижмору, возле неё точечка Чехарда. К северу и чуть на восток от областного центра. Далеко.

В одной из квартир раздобыл портновский метр. По логике пропорции/масштаба, получается примерно стольник, может чуть больше.

Осмотрел квартиру вокруг себя. Хозяин явно пьющий одинокий педантичный медик, чьего трупа нет в наличии. Перетаскиваю сюда гроб, буду ночевать тут. Окна занесены почти доверху, света поступает мало.

Высокий металлический стул, пробиваю в нем дыру, вскрываю квадратный метр линолеума (это такая защита от пожара), в зале ставлю громадный алюминиевый поднос, посредине стул. В пробитую дыру в стуле вставляю гофрированную трубу от вытяжки, вывожу её в сторону приоткрытой форточки. Изолирую, фиксирую скотчем и кусками пищевой пленки из двадцать девятой.

Развожу маленький костёрчик, попутно убирая из зала всё, что может вспыхнуть от уголька из огня. Такой доморощенный вариант обогрева. Жаль, нет буржуйки, я бы её даже с собой возил.