Измена. Право на сына (СИ) - Арская Арина. Страница 38

Полощу рот чаем, а Макар с присвистом выдыхает и накрывает лицо руками. А недоуменная официантка у стойки наблюдает за нами и, вероятно, не понимает, что сейчас происходит между Макаром и мной.

— Давай попробуем... — сдавленно отзывается Макар.

— Что попробуем? — отодвигаю чашку, в которую выплюнула чай

— Быть семьей.

Макар с трудом выдавливает из себя каждое слово, будто они камни. Убирает руки с лица и смотрит на меня исподлобья.

Это взгляд зверя, а не влюбленного мужчины. И он бы с удовольствием сейчас вместо разговора со мной стол перевернул, меня по щекам отхлестал за то, что посмела таблетки купить, и потащил бы за волосы против воли на улицу.

— А мы сможем? — шепчу я. — Кто-то говорил, что не сумеет быть другим, потому что привык быть козлом.

Макар встает, шагает к стойке и через минуту официантка ему подает стакан воды.

Он выпивает его залпом, поправляет ворот рубашки и после минуту сверлит злым взглядом белый шар у потолка.

Я жду.

Ему очень хочется распсиховаться. Его аж распирает и скоро, как в мультиках, пойдет пар из ушей.

Официантка косит на меня жалостливый взгляд, который говорит заберите своего буйного мужа, пожалуйста. Я его боюсь. Она отшатывается, кода Макар разворачивается и вжимается в стойку. Он что-то ей говорит ей сквозь зубы и возвращается за стол.

Медленно откидывается на спинку стула и тихо постукивает пальцами по столешнице, не сводя с меня взгляда.

— Заказал свежего чая и десерта. Блинчики с мороженым.

Я, конечно, сейчас могу съязвить, что блинчики с мороженым — это очень мило, но молчу и жду, когда Макар родит еще несколько слов, чтобы затем опять вскочить и отбежать в сторонку.

И мне недостаточно его “давай попробуем”. Да, я могла расплакаться и, утирая слезы, согласиться на его соблазнительное предложение, принимая его упрямство и деспотичность.

— Когда-то я и ходить не умел, — наконец, говорит он и замолкает.

Я щурюсь в молчаливом ожидании. Так рано я не сдамся, пусть мне тяжело держать оборону.

— И я ведь научился.

Мне хочется стукнуть по столу и закричать, что я жду от него признаний в любви, но, похоже, у моего мужа большие сложности с выражением эмоций с теми, в ком видит близкого человека.

— Я ведь многое не умел, Ульяна, — поглаживает стол ладонью. — И многому научился.

К столику нерешительно подкрадывается официантка, расставляет чистые чашки, чайник с чаем и тарелку, на которой красуются румяные блинчики, политые вареньем, и шарик сливочного мороженого.

Макар поднимает раздраженные глаза на официантку, и та бледнеет. Лицо у него в красных ссадинах от моих когтей, а на челюсти — след от зубов. В принципе, ничего удивительного, что ему не доверяют.

— Он не кусается, — говорю я с улыбкой.

— Да, кусаться это по твоей части, — Макар переводит на меня взгляд, в котором проскальзывает искра лукавства.

Официантка теперь краснеет, уловив в его голосе игривую вибрацию и хрипотцу.

Торопливо забирает старый чайник с остатками чая, чашку, и убегает.

— Отвлекла, — Макар разливает чай по чашкам, отставляет чайник и вновь смотрит на меня. — А теперь время учиться быть мужем.

— Думаешь, есть где-то школа, в которой мужчин учат быть мужьями? — не могу сдержать тихого ехидства.

— К моему большому сожалению нет, — слабо улыбается.

Хочу глотнуть чая. Мои пальцы не успевают коснуться чашки, потому что Макар берет меня за руку.

— Я хочу быть рядом с тобой, — мягко сжимает ладонь. Голос у него сдавленный.

— И да, чтобы быть рядом, мне придется быть другим, но я уже изменился, Уля. И эти метаморфозы для меня очень болезненные.

— Да?

В моем голосе пробиваются стервозные нотки, которым я сама удивляюсь.

— Мне очень сейчас некомфортно, Уля, — Макар щурится. — Я перед тобой открыт, и я очень хочу опять закрыться, спрятаться и защититься.

— Защититься? — повторяю я. — От меня?

— Да, я тебя боюсь, — тихо отвечает Макар. — И я думаю, что многие мужчины боятся женщин, ведь вы можете делать особенно больно.

— Разве я тебе делала больно?

— Ты могла сегодня сделать мне очень больно, — Макар внимательно вглядывается в мои глаза, — но не сделала. Даже на краю обрыва. Обиженная, испуганная и уставшая.

К горлу подкатывает ком слез. Пусть вернется стервозность и ехидство, за которой я скроюсь. Макару в который раз удалось подкрасться и ловко вскрыть меня.

— В тебе еще есть надежда, Уля, — Макар накрывает мою ладонь второй рукой, —то и я в силах. — Крохотная светлая искорка, которую я не хочу терять и предавать.

Я хочу вновь согреться рядом с тобой.

Я не буду плакать, поэтому я даже не моргаю, чтобы случайно не сорвать стоп-кран.

— Без тебя меня ждет одиночество, которое будет есть меня изнутри, и я сойду с ума. Я люблю тебя. И я хочу воспитывать детей с тобой, потом баловать внуков и в старости слушать твое недовольное ворчание. Хочешь ли ты этого, Уля?

Глава 56. Прости меня

Вот он и признался в своих чувствах, открылся и теперь пристально всматривается в глаза.

Бабочки попорхали внизу живота от его слов лишь в первые несколько секунд.

Сердечко, конечно, ёкнуло и яростно постучало, но я не ушла в нокаут от нахлынувших чувств, радости и восторга.

Мой муж — тяжелый человек.

Да, я его люблю, но хватит ли моей любви дожить с ним до старости и не убить?

Готова ли я принять его противный и сложный характер?

— Почему ты молчишь?

— Оцениваю свои силы, — шепчу я.

— На мою дрессировку? — он мягко улыбается. — Я думаю, у тебя получится выдрессировать меня.

— А я сомневаюсь.

— Да, ладно, — Макар смеется, — образно выражаясь, я на задних лапах сейчас иду по канату с неиллюзорным шансом разбиться.

— Дрессировщики часто становятся жертвами своих подопечных, — вздыхаю я. —Вот милый тигр прыгает через кольцо, а через минуту уже жрет дрессировщика, потому что психанул. И ты будешь психовать, Макар. Разве нет?

— Буду, — он медленно кивает. — Но…

— Но что?

Он может солгать, что будет держать себе в руках, однако кто в такое поверит?

— Но у меня есть клуб "козлов" и теннис по понедельникам и... — он замолкает на секунду, усмехается и тихо продолжает, — и я сейчас, как никогда, готов надрать на корте задницу Юре, как того он и хотел. С криками и угрозами.

— Прости?

— С ракеткой в руках буду психовать, Уля, — Макар улыбается еще шире, будто разгадал загадку вселенной.

— Нам будет сложно, — шепчу через минуту молчания. — Ты это понимаешь? Я не смогу одна тянуть.

— Ты не будешь одна тянуть, Уля. Я буду рядом, и я хочу быть рядом, когда ты будешь психовать, кричать, скандалить и угрожать мне, что ночью я засну и не проснусь. А еще у меня в планах прятаться от тебя.

— Со шлюхами? — вскидываю бровь не в силах противостоять ядовитой желчи, что решила именно сейчас брызнуть.

Макар закрывает глаза, выдыхает и смеется, сжимая мою ладонь.

— А это была не шутка, — отзываюсь я и веду плечом, пытаясь скрыть замешательство. — Что ты смеешься?

— Нет мой неуемный и горячий нрав, — поддается в мою сторону и вглядывается в глаза с улыбкой, — никаким шлюхам больше не светит. Я очень тяжело принимаю решения, но если они приняты, то они становятся моими принципами по жизни, Уля. И вот сегодня я решил, что в браке не должно быть никаких шлюх.

А еще он принял тот факт, что любит меня, и теперь, вероятно, никто не сможет его отвернуть от меня. Тяжелый, сложный и упрямый мужик, который весь наш брак противился мысли, что он неравнодушен к милой скромной Улиточке.

— Я думаю, что ты будешь ужасно противным стариком, Макар, — смотрю на него прямо и открыто. — Всегда будешь всем недоволен: соседями, погодой, продавцами, врачами.