Спаси меня. Сними маску (СИ) - Осколкова Елена. Страница 14

– Это отличная идея. И дядя Леша с тетей Инной будут очень рады.

– Я всего добился только благодаря Алексею. Если бы не его поддержка и вера, я так бы и остался обычным рядовым сотрудником.

– А родители не поддерживали тебя?

– Мои родители поженились, потому что мать забеременела мной. Она никогда не мечтала стать матерью, но увидела в этом возможность женить на себе моего отца. У него уже тогда был успешный ресторанный бизнес. Он еще не был готов к отцовству, но решил взять на себя ответственность. В итоге, они поженились и родился я, нежеланный ни для кого ребенок. Еще и они друг друга так и не полюбили. Оба постоянно изменяли, – спокойно рассказывает Александр. Тема родителей его давно не задевает. – Мать бросила отца, когда мне было семь. Уехала жить в Испанию с очередным ухажером. С тех пор я ничего о ней не слышал. Отец, мне кажется, в тот момент возненавидел меня еще больше и жалел, что не опередил бывшую жену в побеге. С тех пор постоянно слышал от него, что я никчемный и вечно мешающий ребенок. Высказывал сожаления, что не отправил мать на аборт. В восемнадцать я поссорился с ним и ушел из дома. Начал подрабатывать, где только можно было, и снимал комнату в общежитии. Совмещал все с учебой, ведь любой мой промах мог стоить мне бюджетного места, а учиться платно я не мог себе позволить. На четвертом курсе попал на стажировку к Алексею Михайловичу. Он что-то увидел во мне и взял под свое крыло. Я очень многому у него научился. Но больше всего ценю не это. Он заменил мне отца, которого никогда у меня не было, хоть он и был жив.

Николь в ужасе от услышанного. Одно дело, когда родители – алкаши и, кроме как в бутылке, ни в чем больше не видят счастья. И совсем другое – здоровый и адекватный родитель, который добровольно отказывается от своего ребенка. И не просто отказывается, а убивает в нем его детский мирок и вместе с тем, веру в себя. Ведь, к сожалению, дети слишком добрые и светлые существа, которые беспрекословно и до последнего любят своих родителей. И находят оправдание такому поведению, находя в себе несуществующие изъяны.

– Ты сказал, был жив? – решила уточнить девушка.

– Отец умер пять лет назад. Тромб. Он все завещал своей новой жене и их новорожденному сыну. Мне ничего от него и не нужно было, но я надеялся, что он оставил хоть какую–то строчку для меня, где было бы сказано, что он сожалеет о таком отношении ко мне.

Как ни странно, Николь не почувствовала грусти, что этот человек умер. Ей не жалко его. Она бы все отдала, чтобы у нее был ребенок. И она никогда не поймет, как можно было так относиться к частичке себя.

– Вы так ни разу и не говорили с тех пор, как ты ушел из дома?

– Однажды. Я заканчивал институт и пришел пригласить его на вручение диплома. Мне казалось, что, узнав о красном дипломе, он начнет мной гордиться. Но я ошибся. Отец лишь посмеялся надо мной. Как сейчас помню его слова:«Наличие диплома не делает тебя человеком, даже если он красный. Никакая бумажка не поможет тебе стать хоть кем-то».

– Это ужасно, расти с таким отцом.

– Уверен, если бы он не переживал за свою репутацию, то обязательно сдал бы меня в приют. Но, к сожалению, он этого не сделал.

– Ты не знаешь, о чем сожалеешь. Приют ужасное место, хуже твоего отца.

– Ты не знаешь, какого было с ним расти.

– А ты не знаешь, каково было расти в приюте!

Глава 9

Николь сама не поняла, как у нее это вырвалось. Ее настолько разозлило сожаления Александра, что того не отдали в детский дом, что она потеряла над собой контроль.

– Ты росла в детском доме?

Девушка понимает, что сменить тему сейчас точно не удастся. Да и не честно будет по отношению к Александру. Он рассказал ей много личного о себе, будет эгоистично не ответить ему взаимностью.

Александр смотрит на задумчивый взгляд помощницы и молчит. Он решил не настаивать на рассказе, если она не захочет говорить об этом.

– Моя мама была алкоголичкой. Умерла от цирроза печени, когда мне было пять. Кто мой отец никогда не было известно, а других родных у меня не оказалось. Так я оказалась в детском доме.

Николь смотрит вдаль, не моргая. Перед ее глазами воспоминания тех лет. В ее памяти сохранился каждый день, проведенный в детском доме.

Помнит страх, что всегда сопровождал ее.

Помнит каждую слезу, тихо пролитую в душе.

Помнит каждый синяк, что ей подарили за непослушание «главным».

Помнит все издевки за то, что она из «домашних».

Помнит, как тряслись коленки, когда изображала из себя сильную.

Помнит чувство гордости за себя, когда «главный» сказал, что уважает ее за характер, что не пресмыкается.

И помнит гнетущую атмосферу. Она давила. Даже в те дни, когда все было относительно нормально, обстановка вводила в депрессию.

– Тяжелее всего там детям, которые знают, что такое родительская любовь и семейное тепло. Легче всего тем детям, которые там с рождения. Эти дети самые озлобленные в приюте. Чаще всего именно они становятся, так называемыми, главными. Они решают, казнить тебя или помиловать. Если ты сломаешься и прогнешься, то до выпуска будешь у них на побегушках. А это далеко не самая сладкая участь. Хуже только перейти дорогу главному. Я быстро сообразила, что к чему. Научилась держаться как можно дальше от них, но, в случае чего, не сдаваться. Что бы они не делали мне, никогда не видели моих слез. Своей выдержкой я добилась того, что меня уважали и почти не трогали. Из меня не сделали подстилку, и никто не изнасиловал, что вопреки тем сказкам, которые показывают по телевидению, происходит там буквально каждый день.

Молодой мужчина не знает, что сказать. Он многое ожидал услышать, когда спрашивал о ее детстве у дяди Леши, но не такого.

– Прости. Я не знал, о чем говорю.

– Ничего. Ты ведь и правда не понимал, о чем сожалеешь.

– У тебя были там друзья?

– Были. Большинство, конечно, друзьями бы я не назвала. Но были Кирилл и Наташа. Они брат с сестрой. Мы держались вместе и помогали во всем друг другу.

– Я так понимаю, сейчас вы не общаетесь.

– К сожалению, не общаемся. У нас потерялась связь, когда я из-за своего, на тот момент будущего мужа, переехала жить в Воронеж. Сама я из Владимира.

– Так ты с бывшим мужем жила в Воронеже, хотя познакомилась с ним во Владимире?

– Да. Мы познакомились, когда он служил в армии в моем городе.

– И ты все бросила и уехала вместе с ним? – удивился Александр.

– А что мне было бросать? Кроме квартиры в том городе у меня ничего не было. А друзья… значит, и не друзьями мы были, раз не сумели сохранить связь.

Девушка решила умолчать, что была вынуждена прекратить с ними общаться по настоятельной просьбе Вадима.

– И как тебя занесло в Москву?

– После развода хотела убежать, как можно дальше. Случайно наткнулась на вакансию, в которой Алексей Михайлович искал себе помощницу. Я рискнула и откликнулась на нее. У меня ничего не было, кроме законченного института. Я ни дня не работала по профессии, а подработки даже не указывала в резюме. Но он что-то увидел во мне и взял к себе на работу.

– Не было желания вернуться в родной город?

– Нет. Через полгода дядя Леша посоветовал мне перестать снимать квартиру и купить собственное жилье в ипотеку, ведь стоимость аренды и ежемесячные платежи примерно одинаковые. Так я продала свою квартиру во Владимире, которая осталась мне от мамы, и купила в Москве. Ипотечный кредит закрыла еще год назад. Я во многом благодарна дяде Леше. Он всегда по-доброму ко мне относился, хоть и совершенно посторонний человек. Он стал мне отцом, которого у меня не было.

– Оказывается, у нас есть что-то общее, кроме любви к работе.

– Не ожидала, что эта поездка закончится такими откровениями.

– Я этого не планировал, честно.

– Смотри, как бы это не вошло в привычку. А то сначала ночью разговоры по душам, теперь вот сейчас.