Лонтано - Гранже Жан-Кристоф. Страница 32

Дальше следовал список знаменитостей, «без сомнения пораженных» данным синдромом. Никколо Паганини, Авраам Линкольн, Джоуи Рамон из «Ramones», Брэдфорд Кокс, вокалист группы «Deerhunter», Хавьер Ботет, испанский актер, известный по фильмам ужасов… и даже Усама бен Ладен. У всех них были родственные признаки: одни и те же растянутые черты, меланхоличные глаза, огромный рост. Клан, который пронес этот атавизм через века: генетические анализы показали, что им же страдала династия Тутанхамона. Уберите с мумии повязки, и получите одинаковых нитевидных индивидуумов.

Эрван подумал о Ди Греко. Синдром Марфана не вписывался в его военную карьеру. В то же время он вспомнил о том впечатлении, которое производил адмирал: изношенный, истерзанный, ослабленный человек.

Новый поиск, теперь уже сосредоточенный на адмирале. Ничего или почти ничего. Несколько официальных церемоний, вручение медалей, и все. Никакой статьи в Википедии. Никакого упоминания в энциклопедии «Кто есть кто». Никаких военных справок. Ди Греко был скрыт завесой полной неизвестности. Если только все касающиеся его сведения не носили грифа «секретно» и распространение их в Интернете не блокировалось.

На этом Эрван и остановился. Веки закрывались сами собой. Он скользнул в постель, как прячутся в убежище, и вспомнил, что не взял с собой зубной аппарат. Еще одна ночь скрежета зубовного.

Его снова трясло в «дофине». Полное впечатление, что матрас раскачивается. Когда Эрван уже погружался в сон и мысли утеряли всякую связность, в его мозгу внезапно возник Ди Греко.

Он был на борту своего плавучего замка, но его бесконечные руки уже проникли в коридоры К76. Когда его пальцы оказались всего в нескольких сантиметрах от лица Эрвана, кости адмирала вдруг выросли и разодрали плоть, чтобы добраться до него.

28

Для лета была розовая. Для зимы – белая.

Кокаиновые полоски вытягивались на низком столике и отражались в панорамном окне гостиной, выходящем прямо на Эйфелеву башню. Лоик теперь жил на авеню Президента Вильсона, в нескольких шагах от своей прежней квартиры на площади Йена, где остались София и дети.

Он заказал себе алюминиевую трубочку с закругленными краями, чтобы не поранить нос, – и не расставался с ней никогда. Лоик вдохнул порошок и ничего не почувствовал. Сказал себе, что это из-за снежка: слишком разбодяжен. Или же наоборот: он сам стал полным фуфлом и отупел до такой степени, что вообще не способен что-либо чувствовать.

Он поднялся и приступил к этапу номер два: окинул взглядом экраны и терминалы на письменном столе. «Колтано» еще выросло. Твою мать. Где-то в мире эти чертовы акции покупали и продавали. Кто? Он подумал об отце, который опять на него напустится, как будто это Лоик виноват, а сам боится конголезских генералов. Какого черта он связался с этим бардаком?

Лоик зашел на сайт Рейтер, где как раз занялись «Колтано». Несколько строчек подтверждали назначение генерала Трезора Мумбанзы на пост главы компании в Катанге. Уроженец этого региона, этнический луба, Мумбанза, конечно же, имел богатое прошлое, но здесь его портрет сильно подретушировали. Карьера, опыт, звания – все звучало фальшиво. В действительности еще один кровавый генерал и жулик, под сапогом у Морвана с благословения Кабила. Старик говорил, что выбирает своих директоров, как де Голль своих президентов в Африке: «Доверенные лица, которые как минимум умеют читать и писать».

Лоик отправился на кухню, готовую к третьему этапу: приготовлению гватемальского кофе, который ему доставляли прямиком из Антигуа. Для этой процедуры он использовал инструменты, достойные хирурга, а в качестве операционной выступала оборудованная кухня из мрамора и нержавеющей стали, производства «Boffi». И снова разочарование. Нектар оказался лишенным всякого вкуса. Лоик чувствовал себя как под анестезией. Но кислотная отрыжка тут же доказала обратное. Он подумал о язве. И по ассоциации – о Софии. Всю ночь он проворочался в кровати не из-за «Колтано», а из-за Итальянки.

Человеческое существование – процесс, противоположный алхимическому: не свинец превращают в золото, а с тупым упорством золото превращают в свинец. Каким образом их с Софией история любви могла обернуться подобным потоком ненависти?

Снова изжога. Он задрал майку и помассировал живот в области солнечного сплетения. Пора пройти обследование. Рентген. Колоноскопию. Что угодно, лишь бы обнаружить болезнь и лекарство от нее. Он уже мечтал о медикаментах, которые восстановят его кишечную флору. И снова порошок…

Со второй чашкой кофе в руке он опустился на диван – конструкцию из холлофайбера и кожи, творение итальянского дизайнера. Вдалеке, между скульптурами дворца Токио, уже поднималось солнце с эскортом туч, похожих на огромную армию с золотыми щитами и огненными копьями. Лоик вспомнил о роскошных фильмах шестидесятых годов на античные сюжеты; собирал отец, а он смотрел мальчишкой. В те времена он воображал себя отважным героем…

О разводе и речи быть не может. И не потому, что он все еще любит Софию – он ненавидит ее изо всех сил, – а потому, что официальный развод отдалит его от детей. София без труда докажет судье, что у него проблемы с наркотиками, и он сможет видеть Милу и Лоренцо только раз в неделю. Возможно, им даже не разрешат оставаться у него на ночь в выходные…

Третья чашка кофе. Он, который уже почти десять лет жил в мире денег, где правит бал ощущение всемогущества, сейчас оказался во власти какой-то стервы. Это представлялось ему чудовищно несправедливым. И шло вразрез с его головокружительной карьерой.

Он вошел в бизнес в середине двухтысячных.

Под крылом своего ментора Джеймса Серни, владельца крупного хедж-фонда, он начинал как аналитик. Прежде всего он заперся на несколько месяцев и прочел все, что попадало ему в руки, из этой области. Свои первые аналитические выкладки он делал с осторожностью, потом позволил себе вставлять советы, которые оказались дельными. В профессиональных кругах его заметили. К его интуиции прислушивались. Благодаря ему зарабатывали деньги.

Вскоре его слово стало гласом оракула.

Года через два ему надоело расточать советы, ничего с этого не имея. Серни доверил ему в управление «пакет» в двести миллионов долларов. Наконец-то Лоик получил возможность самостоятельно взяться за дело. Он ежедневно наблюдал, как деньги приносят доход, несутся вскачь, уничтожают. Он начал ворочать капиталами, урывая по пути свои двадцать процентов бонуса. Всем спасибо…

Лоик хотел большего: создать собственный хедж-фонд. Серни подыскал ему персональную нишу в пределах собственной конторы и рекомендовал своим самым давним клиентам. Великодушные динозавры выдали ему несколько миллиардов, чтобы он отрастил себе клыки.

Что он и сделал.

Он специализировался на неожиданных вложениях, выискивая недооцененные акции и вышедшие из моды предприятия. Порылся на дне ящика и выудил оттуда самородки. Плыл против течения, не обращая внимания на слухи, игнорируя веяния моды, ставя всегда на аутсайдера.

Серни наблюдал за ним, веселясь в душе: он знал, что у Лоика есть секрет. Мальчишка вернулся из адских долин, где ему выдубили кожу. Он прошел через алкоголизм, героин, смерть в темной глубинке Индии. Рынки, какие бы головокружительные суммы ни стояли на кону, не могли его потрясти. Тем более что он, как и сам Серни, был буддистом (англичанин его к этому и приобщил). В мире, где единственным правилом была жадность, он оставался беспристрастным, лишенным любых страстей и приверженности материальным ценностям. Эта отстраненность часто позволяла ему увидеть силовые линии там, где их никто не мог различить…

Лоик глянул на часы: скоро восемь. Солнце уже заливало гостиную. Он угробил два часа, замечтавшись. Вскочил, втянул в себя еще одну дорожку и отправился в ванную. Прохладный душ. Быстрое бритье. Костюм. Он уже открывал дверь, включая одновременно мобильник, когда внезапно остановился, уставившись на посылку, лежащую на дверном коврике.