Новый порядок - Косенков Виктор Викторович. Страница 52

— Начальство зови!!! Мигом!!! — вдруг заорал Сергей. — Не видишь, с кем разговариваешь?! Или инструкцию напомнить?!

Дежурный хотел что-то ответить, набрал в грудь воздуха, от чего сделался еще объемнее, но из соседнего помещения вдруг громко спросили:

— Что за шум? Дежурный?!

— Виноват, товарищ майор. Явились тут…

— Кто такой борзый? — Майор высунулся из комнаты. — Иванов?

— Елки-палки! — Сергей пригнулся, стараясь получше рассмотреть говорившего через мутное стекло барьера. — Майор! Серегин!

— Он самый! Запускай их…

Через десять минут они уже сидели в кабинете.

— А потом передо мной поставили выбор, — говорил майор. — Или повышение, но задвинут куда-то в тмутаракань, или сюда. А тут и к дому ближе. И участок больше мне приглянулся. В общем, я все еще майор, но почти что… — Он ткнул пальцем в потолок. — Такие дела. А ты, я слышал, вообще плох был. — Серегин пододвинул Иванову стакан с чаем. — И не пьешь чего? Неужели потому что на работе?

— Как тебе сказать. С одной стороны, на работе не употребляю, а с другой… просто нельзя. Я свою цистерну выпил уже. Да так выпил, что едва на том свете не оказался.

— Да ну!

— Вот тебе и «ну». Совсем немного и с Господом Богом поручкался бы. Так что считай, заново родился. Когда меня из ментов турнули, мыкался все. Пока вот…

Сергей погладил эмблему на груди.

— Да уж. — Серегин выпрямился, хрустнули ремни. — Вижу… Такие дела. Не очень, скажу честно, я ожидал тебя увидеть в таком виде.

— Думаешь, мертвым лучше?

— Типун тебе на язык! — замахал руками майор. — Но после ваших проверок у нас эту форму никто не любит.

— А что, скажешь, не по делу проверки?

— По делу, — нехотя признал Серегин. — По букве закона. Но только сам же помнишь, наверное, как тут не брать, если дом, жена, квартира, дети. Все жрать хотят!

— Жрать все хотят, это верно, — кивнул Иванов. — Но не все берут, как ты выразился. Так что…

Серегин досадливо крякнул:

— Ладно, ни к чему этот разговор. Зачем пришел-то?

— Евгений Алтынин у тебя сидит?

— Этот тортометатель, что ли? — удивился майор. — И ты туда же! Как вы задолбали с этим Алтыниным, скорей бы его уже куда-нибудь скинуть.

— А что, кто-то еще приходил?

— А как же! Газетчиков понабежало в первый день, думал, живьем сожрут! Ничего себе, спокойный район… Тебе он зачем?

— Для разговора…

— Не положено, — скривился Серегин.

— Ладно, ладно, — понизив голос, сказал Иванов. — Положено. Ты, в отличие от толстяка своего, инструкции знаешь. Так что давай не будем…

Майор снова крякнул, хлопнул себя ладонью по колену.

— Ну, инструкции так инструкции. У тебя есть пятнадцать минут, согласно предписанию. — Серегин козырнул и вышел.

— Обиделся, — пробормотал Артем.

— Работа у нас такая, — глядя в одну точку, ответил Сергей.

Майора они больше не видели. Алтынина привел какой-то сержант. Усадил парнишку на стул, встал у дверей, игнорируя вопросительный взгляд Иванова.

— Значит, все по инструкции, — сказал Сергей. — Хорошо. Господин Алтынин?

— Да. — Парнишка был худ, небрит, нечесан и немыт. От него ощутимо разило грязным телом, камерой, затхлостью. Тусклый взгляд, в котором читалась безграничная усталость, какая бывает после буйной истерики.

«Пациент дурки, — подумал Сергей. — Странно, что этого еще никто не увидел».

— Юлия Алтынина приходится вам сестрой?

Взгляд арестованного оживился. Но ненадолго.

Парнишка кивнул.

— Скажите, она приходила на днях?

— Кто?

— Ваша сестра. Юлия.

— Нет.

— И вы с ней не общались после ареста?

— Нет.

— Припомните хорошо, — с нажимом спросил Иванов. — Может быть, звонили?

— Нет.

— А передавали какую-то информацию, может быть…

— Нет.

Сергей удивленно почесал затылок.

— Тогда скажите, пожалуйста, вы с кем-нибудь вообще общались после ареста?

— Нет.

— С адвокатом, может быть?

— Нет…

— Общался он, — подал голос от дверей сержант. — Псих долбанный.

— И что? — спросил у сержанта Артем.

— И ничего. Сидел и тупил вот так вот.

— Как вы считаете, Женя, ваша сестра…

— Что вы пристали!? — неожиданно заорал Алтынин. — Что вы пристали!? Что вы все про Юльку спрашиваете!? Задолбали! Суки! Не была она у меня! Не была! И все ей по херу, шлюхе продажной! Вам ясно?! Шлюха она! Понятно! И не знаю я ее! Не знаю! Сколько можно спрашивать? Не знаю и не приходила! Ходят и ходят! Не приходила она! Не звонила, не писала! Суки!

— Начинается, — вздохнул сержант. Он высунулся в коридор и крикнул: — Ющенко! Опять…

В кабинет вломился высоченный здоровый лоб с устрашающей челюстью:

— Опять?!

При его виде Алтынин заверещал, закрылся руками и бросился в угол:

— Уберите! Уберите! Не хочу!

— А ну вставай, паскуда… — процедил Ющенко, выпячивая челюсть и становясь сильно похожим на кинематографического гоблина. — Вставай, а то…

На удивление, арестованный послушался. Он вскочил, прижавшись к стене и опустив глаза, замер.

— Пошел в камеру…

Ющенко и Алтынин вышли.

— Только его и боится, — вздохнул сержант. — Товарищ майор просил передать, что больше ничем помочь не может.

Сержант распахнул перед Ивановым дверь.

«Теплый прием», — подумал Сергей.

— Ничего не скажешь, весьма содержательная беседа получилась, — сказал Иванов, выходя на улицу. Воздух пропитался влагой, и дышать стало нечем. Лица прохожих были угрюмы, казалось, что каждого придавливает к земле невидимый груз отяжелевших небес.

— Ну почему же так саркастично? — удивился Артем. — Кое-что мы все-таки узнали.

— Например?

— К нему не приходила его сестра, и никаких контактов с ней подозреваемый не имел.

— Так он и скажет, что маляву передал…

— Может, и передал, хотя этот вариант мне кажется маловероятным.

— Почему? — спросил Сергей. Он рассматривал юркого молодого человека с внешностью, сильно напоминающей хорька, который активно крутился в толпе, наполняющей маленький рынок, расположенный неподалеку от милицейского участка.

— А господин Алтынин кажется мне человеком очень неадекватным. И то, как он в милицию загремел, только утверждает меня в этом мнении.

— Ты по поводу торта?

— Да и про это тоже. Дело в том, что бросатели всякого рода мучных изделий в сильных мира сего обычно люди идейные. И, как большинство идейных борцов, немного не в себе. Для них попасть за решетку — это как… Как медаль получить. В условиях неволи они мобилизуются, собирают волю в кулак и делают что-то заметное в обществе. Ну, конечно, в зависимости от личного масштаба. Так, например, Гитлер написал «Майн Кампф». Конечно, Алтынин ничего такого не напишет, но тюрьма для него — это признание. Как в американских боевиках придурки кричат: «Мы сделали это». Вот так и он. Сделал ЭТО. Теперь он герой, мученик, узник совести. И самым худшим для него вариантом были бы стандартные пятнадцать суток за хулиганство. Чем больше дадут, тем на более высокое древко его можно будет поднять в качестве флага. Так что на свободу он не рвется, и никому не писал, и не связывался, и помощи не просил. Более того, скандал вокруг Алтынина раздувают его же собратья по партии или по убеждениям. Всяким там отечественным хасидам эта история ни к чему. Да и мэру города тоже как-то без мазы сопляка душить по такому поводу. Но есть скандал, общественный резонанс, на который надо отреагировать… В общем, все это очень нехитрым образом спланированный пиар.

Сергей, казалось, даже не прислушивался к словам аналитика. Все его внимание сконцентрировалось на том самом юрком парнишке, которого Иванов про себя уже окрестил хорьком. И на милиционере, лениво постукивающем резиновой дубинкой по ноге.

— Ты не слушаешь? — спросил ею Артем.

— Слушаю, слушаю. — Сергей кивнул. — Ты хочешь сказать, что Алтынина засадили за решетку его же соратники.

— В общем, да.