Безусловный рефлекс (СИ) - Райн Эльна. Страница 17

«Он мой».

И пугается своих же мыслей. Успокоиться пытается, дыхание выровнять. Хватку ослабляет, а Эд напротив, не желает отпускать. Вцепился, в шею дышит жарко.

– Пьянь, отлипни, – говорит ему Джей, но Эду до лампочки.

Прижимается тесно и в изгиб шеи целует. Джей чувствует это прикосновение и вздрагивает. Оттолкнуть от себя пытается. Выходит не сразу. Все же, Эд сильнее физически. А пьяный, невменяемый, и более.

Джей выходит на улицу через черный выход. Лицо пылает. Тело тоже. В области шеи непривычное ощущение, будто след там оставлен. Он трет шею, стереть хочет.

– Черт, черт, черт, да что же я творю, – кулаком по двери. Идти, вперед, под снегопад. Надо же, снег. В Окаве. Снег. Хотя, передавали же. Ха…

Не бывает в Окаве снега. Как и чувств в его омертвевшем сердце. Но… видимо, у природы свои правила. Как и у его дурного разума.

«Это… что-то странное. Я чувствую себя странно. В груди что-то…» – он мечется по улице, не замечая колких снежинок. А ветер силен. Швыряет снег в лицо, в шею, а тот тает. Стекает каплями. Макияжу конец. Зря старался полдня.

Эд.

Это же просто Эд. Эдик, куколка, царек. Извращенец, балабол, шутник. Это же просто Эд, в конце-концов. Просто. Эд. Тогда что это за странное ощущение?

Он заходит обратно под навес, а из рта пар. Надо обуздать себя. Ничего плохого не произошло. Подумать – в шею поцеловали. Не конец света же. И не противно даже. Напротив – приятно. Приятно… в том-то и дело. Этого всего вот быть не должно. Никто не должен целовать такого, как он.

«Я мерзкий. Если Эд узнает о моем прошлом, он больше никогда ко мне не прикоснется»

Холодно. Он только сейчас замечает, как же до жути холодно. Ветер насквозь продувает, под ребра скользит, мурашами-мурашами. В снегопаде ему мерещится силуэт. Глаза закрыть. Открыть. Нет никого. Показалось. Лишнего выпил, точно. Джей вытирает мокрое от снега лицо, волосы поправляет. Пора идти обратно.

Пора, но он продолжает стоять. Дышит промерзлым воздухом и думает о том, что это зарождающееся в груди тепло – не к добру. Выморозить бы его, с корнями заморозить, пока не разрослось достаточно для того, чтобы убить после.

Смотрит на пар из рта и вспоминает, как недавно выбирали с Эдом будущий дом, как валялись на мокром газоне, дурачились и Эд заполз ему под одежду по-приколу. Поцеловал в живот. Джей еле выпихнул его, смеясь. Но всерьез не воспринял. Это теперь та ситуация по-другому зазвучала.

Да, сейчас Эд пьян. Но тогда трезв был.

Однако, действия альфы никак нельзя воспринимать всерьез. Он – воплощение несерьезности, и целовать других для него ничего не значит, в отличии от самого Джея. Джей-то никого и не целовал, кроме… Кроме.

Но об этом лучше не помнить.

Дверь скрипит, внимание привлекая. Эд. Джей запоздало взгляд фокусирует, хмыкая. Смотрит на него. Пристально, останавливая взгляд на покрасневших губах. Со сколькими тот за сегодня перецеловался? Явно, немало. Брезгливый, называется. Джей все думает об этом, кривится, но спросить не решается. Знает же, что ответ ему не понравится.

И зачем было бить того альфу? Может, Эду и вовсе нравилось? Он же не слабый физически. Захотел – дал бы отпор. Джей сжимает челюсти до боли. Хочется ударить кого-то. Бить до одури, чтобы хоть где-то эту злость выпустить.

Эд подходит ближе. Шатается, пьянь.

– Извини, – говорит Эд и трет губы. И хочется верить, что красные они у него от трения, а не от поцелуев.

– Да мне все-равно.

Эд подходит вплотную и заставляет прислониться к стене.

– А если так? – и приближается, замирая в нескольких сантиметрах от губ. Смотрит в глаза. Дышит шумно, рукою за предплечье Джея хватается.

Джей успевает увернуться и губы Эда проходятся по щеке.

– Ты все-равно будешь моим супругом, какая разница, когда мы пососемся?

– Прекрати шутить, недоклоун ходячий. Иначе я поверю в твои слова и затащу тебя на брачную церемонию, – Джей покрутил рукою с пластиковым кольцом, которое забывает снять вот уже как неделю или две.

– Если бонус в виде брачной ночи прилагается, то я на все согласен. Ну же, иди ко мне, не ломайся. Я жесть как хочу тебя поцеловать. Давно хочу…

– Проспись сначала, – Джей отталкивает альфу и идет, а щека пылает. Мир слегка туманится, но он хочет вернуться, вцепиться в Эда и с разгона и поцеловать так, как хотелось бы самому. Однако же… Эд не знает всего. А когда узнает, это будет конец.

Джей заходит обратно, коктейль заказывает. Не замечает горечи во вкусе и выступивших слез. Крепкий. В голову сразу же ударяет. Джей бездумно смотрит в толпу танцующих, но не видит. Отрывками, кадрами, вспышками. Ему не плохо, не хорошо. Ему попросту все равно. Алкоголь греет промороженную душу.

Эмоции то появляются, то пропадают.

«Я не смогу с ним переспать. Ни с кем не смогу. Образы прошлого не отпустят меня,» – он давится мыслями и впервые за последние месяцы ему так горько, что впору бы на землю лечь и хрипеть беспомощно, скрутившись. Он рад бы начать новую жизнь. Рад бы спать со всеми подряд. Жить, как типичный омега-студент. Отвлечься, забыть, не помнить. И ему казалось, что правда забыл. Смеялся искренне, веселился, гулял, говорил, молчал, думал, знакомился, мечтал. Ярко все, слепит. А в конце-концов пришел к той же точке. Изначальной. Как замкнутый круг.

Он никогда «его» не забудет.

…Вечеринка в разгаре, а они ушли. Джей дотащил сонного Эда до дома. Своего – ключи от дома альфы не найдены. В кармане нет, потерял, видно. Или вообще не взял, зная, что в итоге будет в хлам и переночует у Джея. Так всегда, после гулянок-то. Традиция.

Еле доковыляли до восьмого. В глазах до сих пор двоится. Напиток был действительно крепким. А второй-третий бокалы – лишними.

Эд упал на кровать, перед тем сняв пальто. Но в ботинках. Гад. Засопел, более не шевелясь. Уснул. Джей присмотрелся: в лунном свете лицо альфы выглядит таким… безэмоциональным. Эда редко можно увидеть в спокойствии. Умиротворенным и более. Джей сглотнул. Алкоголь действует – ибо как еще объяснить эту тягу? То, что рука сама по себе прикоснулась к его щеке?

Гладко. Пальцами вниз, от скулы к подбородку. Шея. И снова Джей всматривается в темное пятнышко, чуть в сторону от кадыка. А во рту становится сухо-сухо.

Пальцем родинку погладить, не задумываясь о странности своих же действий. Потому что беспомощный Эд, поддавшийся Эд, будоражит воображение.

В голове сразу картины рисуются. А что, если взять во-он ту, лежащую на полу ленту, и связать альфе руки? Привязать к кровати, крепко-накрепко. Нет, синяки останутся. У Эда нежная кожа. А что, если поисследовать немного? Тот все равно спит беспробудно: ему и капли алкоголя хватит, чтобы заснуть. Не добудишься ведь – это шанс.

Джей осторожно расстегивает его рубашку, от верхней пуговицы и вниз. Реакции со стороны Эда никакой: так же дышит, грудная клетка размеренно вздымается-опускается. Наблюдать за ним, прикасаться пальцами к коже – одуряюще. Внизу живота теплеет, разгорается, горит.

В холодном свете из окна кожа альфы кажется бронзовой. Джей отодвинул ткань рубашки в сторону, оголяя грудь. Рукой провел по горячей коже, сосок задевая. Да, он видел обнаженного по пояс Эда, тот не стеснялся при нем переодеваться. Но теперь все по-другому: Эд не может сопротивляться. А если проснется, будет ли против? Даже если будет… Джей покосился на ту же ленту и ухмыльнулся.

Оставить след. Сделать своим. Показать всем этим сволочам, кому принадлежит Эд. Его личная куколка, которая подпускает к себе его одного.

В узких брюках чертовски неудобно. Хочется снять, или приспустить. Легкая дрожь в руках – пальцы, исследующие торс, дрожат. В горле сухо и стучит-стучит. Джей вдыхает его запах, такой неприметный ранее, а сейчас кажущийся приятнейшим сочетанием. К шее наклоняется, носом проводит к основанию. Эд зашевелился – Джей аж замер, ожидая, что тот проснется, посмотрит большими глазами на него, ничего не понимающий. Скривит губы и скажет: “Не прикасайся ко мне”. Эд ведь должен так сказать? Именно эту фразу, ту самую фразу, которая стала спусковым крючком личного сумасшествия Джея. То, что он сказал “ему”, и что “он” проигнорировал.