На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества - Орд Тоби. Страница 17
Для многих рисков эвристика доступности становится удобным руководством, которое позволяет нам путем проб и ошибок вырабатывать методы управления риском. Но в случае с экзистенциальными рисками она оказывается совершенно бесполезна. Дело в том, что сама природа экзистенциальной катастрофы не позволяет нам столкнуться с ней, пока не станет слишком поздно. Придерживаясь принципа “лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать”, мы слепо шагнем в пропасть.
Нужда в наглядных примерах руководит и нашими альтруистическими побуждениями. Как общество, мы умеем остро сопереживать попавшим в беду – жертвам катастрофы, которых мы видим в новостях. Не всегда мы переходим к действию, но сочувствуем людям непременно. Мы сидим с комом в горле, переживаем за пострадавших и оплакиваем их потери. Но нам необходимо более экспансивное сострадание, более осмысленное сострадание, которое будет преодолевать время и распознавать человечность людей даже в далеком будущем, а не только в далеких местах.
Мы также страдаем от искажения, называемого пренебрежением масштабом. Это нечувствительность к масштабу выгоды и ущерба. Нам сложно в десять раз сильнее заботиться о вещи, которая в десять раз важнее. Когда ставки доходят до определенного уровня, степень нашей заботы достигает максимума[137]. Так, обычно мы считаем ядерную войну ужасной катастрофой, поэтому не отличаем ядерные войны между государствами, располагающими небольшим количеством ядерного оружия (то есть войнами, в которых погибнут миллионы), от ядерного конфликта с применением тысяч ядерных боеголовок (то есть противостояния, в котором будет в тысячу раз больше жертв и, возможно, будет уничтожено все наше будущее). Моральная значимость экзистенциального риска определяется главным образом размером ставок, и потому, пренебрегая масштабом, мы существенно недооцениваем его важность.
По вышеперечисленным причинам экзистенциальным риском пренебрегают, и, возможно, в связи с этим он никогда не получит должного внимания. И все же я не теряю надежды. Поскольку есть и последняя причина: экзистенциальный риск совсем нов. Еще не было времени вписать его в свои гражданские и нравственные традиции. Но есть основания полагать, что ситуация может измениться.
Люди, скорее всего, с самых ранних времен раздумывают о гибели человечества. Когда изолированная группа или племенная община вымирала, столкнувшись с чрезвычайно серьезными трудностями, последние выжившие порой гадали, не последние ли они из рода и живут ли еще где-то похожие на них люди. Однако до недавних пор почти не было серьезных рассуждений о возможности вымирания всего человечества[138].
Лишь в середине XX века, когда появилось ядерное оружие, вымирание человечества превратилось из маловероятной возможности (или отдаленной во времени неизбежности) в непосредственную опасность. Всего через три дня после разрушения Хиросимы Бертран Рассел приступил к своему первому эссе о влиянии бомбардировки на будущее человечества[139]. Чуть позже многие ученые, принявшие участие в создании ядерного оружия, основали “Бюллетень ученых-атомщиков”, чтобы возглавить дискуссию о том, как избежать уничтожения жизни на Земле[140]. Вскоре Альберт Эйнштейн взял на себя роль лидера в этом обсуждении, и его последним публичным шагом стало подписание составленного вместе с Расселом манифеста, в котором они выступили против ядерной войны, подчеркнув, что такой конфликт может привести к гибели человечества[141]. Государственные деятели времен холодной войны, включая Эйзенхауэра, Кеннеди и Брежнева, осознавали угрозу вымирания и то, что с ней сопряжено[142].
В начале 1980-х годов мыслители пошли дальше: изучив, что стоит на кону, Джонатан Шелл, Карл Саган и Дерек Парфит поняли, что немедленные последствия могут померкнуть в сравнении с потерей всех будущих поколений[143]. Когда стало ясно, что применение атомного оружия может привести к наступлению ядерной зимы, и Рональд Рейган, и Михаил Горбачев решили сокращать арсеналы своих стран и избегать войны[144].
Реакция общественности тоже не заставила себя ждать. В 1982 году миллион человек вышли на демонстрацию против ядерного оружия в нью-йоркском Центральном парке. Этот протест стал самым многочисленным в истории США[145]. К мировому протесту присоединялись даже жители моей родной Австралии, которая не имеет ядерного оружия: мои родители брали меня с собой на демонстрации, когда я был лишь маленьким ребенком, которого они хотели защитить.
В этом отношении экзистенциальный риск представляет собой чрезвычайно важную идею XX века. Однако, поскольку на первом плане раньше стоял лишь один риск, все происходило под знаменем ядерной войны и философы обсуждали важные новые вопросы, связанные с “ядерной этикой”, а не с “экзистенциальным риском”. По завершении холодной войны обозначенный риск снизился и обсуждение сошло на нет. Но эта история показывает, что экзистенциальный риск порой вызывает серьезную озабоченность во всем мире – как у элиты, так и у простых людей.
Современные представления об экзистенциальном риске восходят к Джону Лесли, который в книге “Конец света”, вышедшей в 1996 году, расширил фокус с ядерной войны на вымирание человечества в целом. Прочитав рассуждения Лесли, Ник Бустрём сделал еще один шаг вперед: он выявил и проанализировал более широкую категорию экзистенциальных рисков, которые стали предметом настоящей книги.
Наши моральные и политические традиции выстраиваются на протяжении тысяч лет. В связи с этим в спектре их внимания главным образом вневременные вопросы, которые сопровождают нас на протяжении всей нашей истории. Нужно время, чтобы осмыслить новые возможности, которые открывает наша эпоха, даже если эти возможности обладают безмерной моральной значимостью. Экзистенциальный риск по-прежнему кажется новым и странным, но я надеюсь, что вскоре он найдет дорогу в наши устоявшиеся моральные традиции. Энвайронментализм ворвался на мировую политическую сцену менее чем за двадцать лет до моего рождения, и тем не менее в среде, где я рос, он уже был одним из главных элементов нравственного воспитания; небрежное отношение к природе для моего поколения стало немыслимым. Такое обновление может случиться снова.
Одна из главных моих целей при создании этой книги заключается в том, чтобы положить конец пренебрежению к экзистенциальному риску, подчеркнуть решающее значение защиты человечества и поместить это в пантеон вопросов, которым мир уделяет немало внимания и ресурсов. Сложно сказать, насколько внимательно их следует рассматривать, но очевидно, что внимательнее, чем до сих пор. Я предлагаю начать с того, чтобы тратить на защиту будущего больше, чем на мороженое, и затем решить, как действовать дальше.
Мы в общих чертах обсудили историю человечества, его огромный потенциал и то, почему защита нашего будущего имеет первостепенное значение. Но пока вам приходилось главным образом верить мне на слово, когда я говорил, что мы сталкиваемся с реальными рисками. Давайте теперь обратимся к этим рискам, рассмотрим их научное обоснование и определим, какие из них должны беспокоить нас в первую очередь. В следующих трех главах будут проанализированы природные риски, с которыми мы сталкивались на протяжении всей нашей истории, новые антропогенные риски XX века, а также новые риски, с которыми мы столкнемся в грядущем столетии.
Часть вторая
Риски
Глава 3
Природные риски
Разве можно сказать наверняка, что, когда прилетит комета, способная уничтожить земной шар, как случалось уже не раз и случится снова, люди не станут с помощью паровой тяги вырывать камни из своих фундаментов и метать горы, как, говорят, метали их гиганты, силясь противостоять пылающей громаде? – и затем у нас опять установятся обычаи Титанов и начнутся войны с небесами. Лорд Байрон[146]