Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли. Страница 37

– Через пару лет она полетит в Гавану, окажется в окружении команданте Фиделя…  – задумался Наум Исаакович, – потом отправится на континент с Че Геварой…  – команданте Че, кумир кубинцев, герой борьбы с американскими захватчиками, нуждался в советском кураторе:

– Он марксист, но он себе на уме, как китайцы…  – Наум Исаакович рекомендовал, как он выразился в докладной записке, личного куратора для пекинского руководства, – китайцев надо удержать в узде. Товарищ Че Гевара тоже только выиграет от советского влияния… – он не знал, кого подобрали для работы с пекинскими бонзами:

– Вернее, только с руководителем делегации, Дэн Сяопином. Он долго жил во Франции, учился в Москве, он знает языки. Но Комитет не подведет. Как показал результат работы в Новосибирске, у нас, то есть у них, есть отличные кадры…  – Наум Исаакович сделал ход:

– Беременность она доносит, не волнуйся, – он усмехнулся, – это сейчас, пожалуй, самый важный ребенок в Советском Союзе. Врачи у нас надежные, и ты говоришь, что у нее есть куратор, женщина…  – Саша кивнул:

– Вполне заслуживающая доверия…  – он не собирался рассказывать товарищу Котову о Куколках:

– Во-первых, я не получал разрешения на раскрытие сведений, а во-вторых, Куколки ему неинтересны, они расходный материал…  – он внимательно изучил новые фотографии, сделанные наружным наблюдением у костела святого Людовика. Невеста носила скромный костюм цвета палых листьев, с небольшой шляпкой:

– Значит, она появилась на мессе, – Саша поднял голову, – выбралась из своего логова…  – товарищ Котов вертел черную пешку:

– Появилась. Это знак, что герр Шпинне, вернее, товарищ Матвеев, тоже должен вернуться на сцену…  – Эйтингон раскурил кубинскую сигару, – у нас есть сведения от Чертополоха о предательстве Пеньковского, но необходимо их подтвердить, надо выяснить, кто такой М…  – он помолчал, – и надо, чтобы его светлость…  – Саша замер, – вернулся туда, где ему положено пребывать, пока он не пойдет по расстрельному коридору…

Лицо наставника было спокойным. Саша робко сказал:

– Но если он вообще выжил, он бежал в сторону китайской границы…  – товарищ Котов вскинул бровь:

– Выжил, конечно. Не обижайся, милый, но 880 человек старой закалки. Он успешно водил за нос гестапо и беглых нацистов. Я тебя уверяю, он сейчас в Москве. Он ищет путь в британское посольство через дружков Волкова или того предателя, что помог ему выбраться отсюда после войны…  – Наум Исаакович сделал ход:

– Но мы поставим ему шах, как только что сделал я…  – он расхохотался, оскалив зубы, – шах и мат…  – Эйтингон щелчком сбросил с доски белого короля: «Для этого нам понадобится Невеста».

Павел пристукивал ладонью по драгоценному наборному дереву антикварного стола. Ковер он, скатав, оттащил в сторону:

– Невозможно танцевать рок на ковре, – заявил подросток, – сейчас я тебя всему научу. В Пекине ты такого не увидишь…  – на обеде их развлекали хоровым пением. Все известные русские песни давно перевели на китайский язык:

– Китайцы растрогались, его приемный отец вытирал глаза…  – вспомнил Павел. Приемный отец Пенга оказался руководителем делегации:

– Вы можете называть меня дядей…  – после традиционных поклонов он протянул руку Павлу, – когда я учился в СССР, ко мне обращались, как к Даниилу…  – товарищ Дэн Сяопин, глава китайской компартии, говорил на неплохом русском языке:

– Французский у него вообще отличный, – подумал Павел, – он пять лет жил во Франции, работал официантом, трудился на заводах «Рено»…

Во время исполнения «Катюши» хору подпевали все двести человек китайской делегации. Сестра, оказавшаяся единственной европейской женщиной за столом, сидела по правую руку товарища Дэна. Павел видел такие ужины только на музейных картинах:

– Словно у голландца, Снайдерса, в Эрмитаже, – он скрыл улыбку, – «Мясная лавка» и «Рыбная лавка». Но китайцы все равно ели лапшу…  – Павел ловко орудовал палочками. Обед подавали на советский манер, но вместо кофе принесли зеленый чай с китайскими сладостями:

– Помнишь, – шепотом сказал Пенг, – как ты делился со мной шоколадом? Я думал, что знаю вкус с детства…  – он помотал изящной головой, – но я ошибался, партизанам неоткуда было достать шоколад…  – приемный отец взял Пенга в семью сразу по его возвращению в Пекин:

– Папа дружил с моими родителями, – добавил Пенг, – они были настоящими героями революции

Павел отдал должное рисовым пирожным, лунным пряникам, юэбинам, с ореховой начинкой, сахарной вате с кокосом. Они с Пенгом утащили со стола пачку молочной карамели, «Белый кролик»:

– Раньше капиталисты рисовали на упаковке Микки-Мауса, – объяснил приятель, – но теперь мы освободились от американского влияния. Это наш, социалистический, кролик…  – карамель заворачивали в съедобную рисовую бумагу:

– Ане должно понравиться, – хмыкнул Павел, – она хвалила дим-самы и рулеты с овощами…  – он отложил горсть конфет для сестры. Аня, с приемным отцом Пенга, не дожидаясь десерта, отправилась в анфиладу пышных гостиных на первом этаже особняка:

– Они пошли смотреть новое кино, – вспомнил подросток, – китайцы привезли свой хит, если говорить на голливудский манер…  – Пенг сказал, что «Красный женский отряд» основан на жизни его матери:

– Она организовала женскую партизанскую группу, – гордо добавил подросток, – мы с папой были на премьере фильма в Пекине…  – Павел пробормотал сквозь набитый рот:

– Здорово. Ты, тоже, наверное, станешь военным…  – Пенг кивнул:

– Обязательно. Наша страна должна противостоять тлетворному влиянию запада, нам нужна сильная армия. У вас есть атомная бомба…  – друг помолчал, – вам легче сражаться с капиталистами…  – Павел рассказал о занятиях в художественном училище и о будущем поступлении на восточный факультет университета:

– Я приеду в Пекин по обмену, – обнадежил он Пенга, – или тебя направят в одну из наших военных академий. Мы обязательно увидимся…  – Павел сначала думал дать приятелю адрес абонентского ящика на почтамте:

– Нет, ящик снят на фамилию Бергера, на его поддельный паспорт. Не надо Пенгу о таком знать…  – он окинул друга испытующим взглядом:

– Он вытянулся, он мне вровень. Для китайца он вообще высокий…  – повадки Пенга напомнили Павлу его собственные манеры:

– Словно он аристократ, герой романа «Сон в красном тереме». Интересно, откуда у него такая осанка, он сын неграмотных крестьян…  – роман Павел читал мучительно, борясь с текстом на каждом уроке языка, сражаясь с ним дома. Переводом преподаватель пользоваться запрещал:

– Он вообще невысокого мнения о переводе, считает, что в тексте много искажений…  – выяснилось, что Пенг, разумеется, читал китайскую классику:

– Я сейчас взялся за «Молодую гвардию», – признался друг, – на русском языке. Товарищ Фадеев хорошо пишет, но мне больше нравится Горький…  – Павел ни в грош не ставил ни того ни другого:

– Но Чехов и Бунин для него будут буржуазными писателями, – он решил не вести с Пенгом политических дискуссий, – тем более, не стоит ему рекомендовать Дюма. Того, наверное, и не переводили на китайский, а французского Пенг не знает…  – услышав первые такты подхваченной Павлом в училище песенки, Пенг нахмурился:

– Это рок, буржуазная музыка…  – Павел успокоил его:

– Наш, социалистический рок. Я тебе переведу. Песня про парней, которых унесло в Тихий океан на барже. Они были солдатами советской армии, комсомольцами, они героически справились с трудностями…  – Пенг отозвался:

– У нас писали об их подвиге. Их нашли американцы, однако они не поддались соблазнам капиталистического образа жизни и вернулись на родину…  – Павел предполагал, что четверке солдат, после пребывания в США, изрядно помотали душу в Комитете: