Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли. Страница 69

– В Америке таких папирос нет, – Хана выпустила клуб серебристого дыма, – их можно заказать в магазине Ната Шермана на Бродвее, но стоить это будет…  – выразительно закатив серо-голубые глаза, она добавила:

– Впрочем, Джо я привезла коробку кубинских сигар, контрабандных…  – Хана хихикнула, – в Америке они дешевле. Еще конверсы и пластинки для Пьера, браслет от Тиффани для тети Лауры…  – Марта рассматривала фотографический альбом в обложке крокодиловой кожи:

– Значит, на бар-мицву Хаима все полетят в Израиль…  – Дебора с младшими детьми сфотографировалась в студии Ричарда Аведона, – он похож на покойного дядю Меира, одно лицо…

Невысокий парнишка с оттопыренными ушами широко улыбался. Ирена, в облаке пышного платья, аккуратно сидела на краю обитого бархатом дивана. Черные волосы спадали на плечи девочки. Марта видела и цветные снимки:

– У нее, как и у Хаима, светлые глаза. Этим они пошли в отца…

Ей почему-то стало неуютно под спокойным взглядом девочки. Дебора, в профессорском костюме строгого твида, обнимала детей. На следующей странице Марта наткнулась на фотографию Евы в потрепанных спортивных брюках и майке «Янкиз». Девушка сидела на расстеленном пледе, Корсар свернулся клубочком у ее поджатых ног:

– Весна стоит теплая, – Хана усмехнулась, – мы открыли сезон пикников на Лонг-Айленде. Это я ее снимала…  – Марта отпила кофе:

– Лучше, чем Аведон для журналов, – она подмигнула племяннице, – но Vogue такого не опубликует. Модели всегда должны быть при параде…  – Ева счастливо улыбалась:

– Был солнечный день, – вспомнила Хана, – она приехала ко мне в Гарлем на машине…  – кузина купила скромный форд, – вытащила меня из дома, заставила играть с ней в волейбол…  – Хана тогда в очередной раз напилась в одиночестве, пытаясь забыть деловитый голос тети Деборы:

– Аарон в следующем году покидает армию. Отметим бар-мицву Хаима и вместе вернемся домой. Дядя Авраам обещал все подготовить. К Стене не пройти, но до Масады мы доберемся, пусть и обходной дорогой…  – короткий путь к Мертвому Морю преграждала иорданская территория. Тетя сунула Хане конверт с фотографиями:

– Аарон прислал той неделей. В армии ему снимать нельзя, по соображениям безопасности, фото из кибуца…  – Хана заставила себя небрежно рассматривать снимки:

– Он поздоровел, еще окреп…  – Аарон коротко стриг темную бороду, – ему сейчас двадцать лет…  – сержанта Горовица сняли на скамейке, у хорошо знакомой Хане столовой кибуца Кирьят-Анавим. Рядом, в одинаковых шортах и майках, сидели дядя Авраам и Моше Судаков:

– У Моше была бар-мицва прошлым годом, – заметила тетя, – они ночевали на Масаде, но вряд ли Ирена на такое согласится…  – Хана отозвалась:

– Дядя Авраам хорошо выглядит, он помолодел…  – Дебора подняла бровь:

– Ему пятьдесят, для мужчины еще не возраст. Он пять лет, как вдовеет. Наверное, у него кто-то появился в университете…  – сама Дебора ограничивалась короткими, ни к чему ее не обязывающими, связями:

– Ирена боготворит покойного Меира, – вздыхала она, – а Хаим подросток. Дети не поймут, если я выйду замуж, им такое будет трудно…

С работой Деборы в штабе военно-морского флота ей, в любом случае, было бы нелегко получить разрешение на брак:

– Когда меня и Меира хотели отправить на электрический стул, – невесело думала она, – Гувер ставил нам в вину, что наши матери были левыми. ФБР кому хочешь вымотает душу, проверит моего предполагаемого мужа до седьмого колена. Какому человеку это понравится…  – Дебора и сама не рвалась замуж:

– Такого, как Меир, я больше не встречу, а на компромисс я идти не хочу. Кэтрин тоже обходится романами с деловыми партнерами…  – адвокат Бромли поддерживала близкие связи, как деликатно выражалась Дебора, с некоторыми цветными коллегами:

– Но в обществе она с ними не появляется, – хмыкнула Дебора, – даже в Нью-Йорке это не принято. В южных штатах она ходит только на негритянские мероприятия. На приемы для белых с такими спутниками ей дорога закрыта…  – Кэтрин говорила, что не выходит замуж из-за Леоны:

– Она, как твоя Ирена, – грустно замечала приятельница, – она хорошо помнит отца и не примет другого человека…  – забрав у Ханы фото старшего сына, Дебора добавила:

– В Нью-Йорке он пойдет в Еврейскую Теологическую Семинарию, получит место помощника раввина на Манхэттене, женится…  – она щелкнула крышкой золотого портсигара:

– Я боялась, что он заведет себе пейсы и останется в Меа Шеарим, однако после армии он не годится в мужья тамошним девушкам…  – Дебора покачала носком лаковой туфли, – и хорошо, что так…  – она не сказала племяннице о недавнем визите в Бруклин, к ребе:

– Он утверждал, что у Аарона свой путь, что и так понятно. Путь домой, куда ему еще ехать? Он найдет хорошую партию в Нью-Йорке. За приданым мы не гонимся, мы обеспеченные люди…  – Дебора получала отличную пожизненную пенсию. Правительство оплачивало обучение Евы и школу для младших детей:

– В университет они тоже пойдут за государственный счет, – подумала женщина, – но Хаим собирается после школы податься в агенты ФБР…  – младший сын, как и его покойный отец, отличался редкостным упрямством:

– Я знаю, что папа учился в Гарварде, – заявил Хаим, – но я не собираюсь терять время. В Вашингтоне тоже есть университеты. Я договорюсь в ФБР, меня отпустят на занятия…  – Дебора не сомневалась в способности младшего сына договориться с кем угодно о чем угодно:

– Он, как и Меир, отлично ладит с людьми…  – Ирена тоже всегда собирала вокруг себя кучку, как их весело называла Дебора, поклонников:

– Ей девять лет, а она вертит, как хочет, приятелями старшего брата. Девочки в классе тоже смотрят ей в рот…  – Ирена была любимицей учителей. Девочку хвалили за серьезность и сосредоточенность:

– Она всегда получает отличные оценки, – гордо подумала Дебора, – у ребе в классах ее все балуют…  – Хаим со значением добавил:

– Ребе сказал, что я должен делать так, как велит мне моя совесть…  – Дебора развела руками:

– Значит, делай. Но мне кажется, что кто-то собирается в Вашингтон только потому, что туда намеревается попасть кто-то другой…  – младший сын зарделся:

– Мы с Леоной просто друзья. Она не сразу начнет работать на правительство. Она пойдет в Гарвард, в юридическую школу…

Дебора сомневалась, что Леону Зильбер допустят на государственную службу:

– Не с репутацией ее покойного отца и не с громкими процессами ее матери…  – Кэтрин не вылезала из южных штатов, ведя дела о десегрегации школ и дискриминации чернокожих, – скорее всего, она пойдет по стопам родителей. У них с Хаимом детская дружба. Хотя Кэтрин далеко не бедствует, а что Леона формально не еврейка, это дело поправимое…  – подлив Хане кофе, она подытожила:

– С браком Аарону торопиться некуда, ему всего двадцать лет…  – девушка мрачно подумала:

– Тогда я и напилась, впрочем, далеко не в первый раз…  – по пути в Гарлем, остановив такси у бодеги, Хана купила две бутылки виски:

– Я пила из горлышка, закусывая таблетками…  – она ткнула сигаретой в пепельницу, – а утром приехала Ева, словно она что-то знала. Рядом с ней мне всегда становится легче…  – на заднем сиденье форда стояла плетеная корзина для пикника. Корсар звонко лаял:

– Мы целый день провели на пляже, – вздохнула Хана, – построили песчаный замок. Ева меня уговорила съесть мороженое, я даже выпила молочный коктейль в аптеке…  – она не рассказывала кузине о случившемся в Израиле, но видела по глазам Евы, что та все понимает:

– Ей стоило стать аналитиком, а не эпидемиологом, однако она опять все лето проведет в Африке, в госпитале у Маргариты…  – Хана не хотела ходить к аналитикам, не видя смысла в пустой трате времени и денег:

– Ни один аналитик не заставит Аарона полюбить меня. В этом нет больше никакого смысла. Надо брать пример с Евы, думать о работе и о Краузе, черт бы его подрал…  – в Le Bristol ее ждала записка от немца:

– Обеды, приемы, опера, – угрюмо вспомнила Хана, – но тетя Марта права, его надо держать как можно ближе…  – она порылась в сумке, подарке от Аарона: