Указка - Кошкин Алексей. Страница 45
Пол почувствовал ярость.
— Вы что же, собираетесь бросить меня в море? — вполголоса завопил он. — А почему вы сами не хотите попробовать добраться до Туркии? Полезайте в ваш жилет и ныряйте.
Юнче покачала головой:
— Ай, ай! Я в вас разочаруюсь! Замолчите. Дайте вашу руку. Коснитесь моей головы.
Пол протянул руку.
— Чувствуете? — спросила Юнче. — У меня жар, лихорадка. Это иногда бывает со мной… Вы же гораздо выносливее! Выдержите и жажду, и голод, и солнечные лучи. И еще холодное течение вдоль берегов Туркии… Но даже не в этом дело. У меня еще дела на Острове. Какие — вас не касается…
— Меня, видимо, мало что касается, — сказал Пол. — Вы меня очень обрадовали холодным течением. Но…
— Но вы меня просто не поняли, — перебила Юнче. — Послушайте еще раз. Если мы отвезем вас на Остров, вами займется кое-кто… назовем это контрразведкой, хотя слово это весит больше, чем вся их компания… В этой контрразведке увидят ваши документы и поверят вам — те, кто верит в свое дело. Но там есть люди, купленные ВСБ. Они вас не выпустят. Однако если даже мы уничтожим все документы, чтобы скрыть ваши догадки, то в лучшем, почти невероятном случае, вам дадут сопровождающего, и вы окажетесь на свободе. Собираетесь бродить по нашим лагерям, трепаться о правах человека, пока на Остров не пойдет десант федералов? Придут федералы — они вытопчут все и вас в том числе. Во все подвалы бросят бомбы — такой у них метод зачистки территории. А пароходы к тому времени уйдут. Хотите их выпустить или хотите отправить бумаги на Запад? Кажется, вы назвали сбор информации вашей работой? Я не журналист, а рисковала гораздо больше вас, пока собирала эту информацию!
Пол кулаком закрыл рот в знак того, что ему все понятно.
— Вы правда не будете больше спорить?
— А вы считаете, что в моем положении можно спорить? Я и не спорю, я только хочу узнать: почему вы так уверены, что я доберусь до берега в пробковом жилете?
Он закрыл глаза и попытался представить, как он качается на волнах, тщетно пытаясь грести одной рукой, сжимая в другой папку с документами. Вот он видит берег, его несет прямо на скалы, скорость все выше, и вот…
Пол шепотом выругался. И почувствовал, что его успокаивающе похлопали по ноге.
— Мне помог командир Абрек, — заговорила Юнче. — Мы сменили курс, и сейчас «Харизма» ушла далеко на юг. Команда думает, что это уловка нужна, только чтобы избежать встречи с катерами федералов. Мы идем под флагом Окраины, но это нам не поможет, если встретятся катера… Так вот, ветер с севера, и мой жилет потихоньку дотащит вас до границы с Туркией. Я верну вам ваше удостоверение. Когда вас подберет пограничный катер…
— Как меня подберут, как заметят, в сером-то жилете? У вас что, есть сигнальные ракеты? Или мне покричать? У меня неважное зрение — что, если я прозеваю катер?
Он ожидал, что девушка опять рассердится, но голос ее стал печальным:
— Надо надеяться… Надейтесь, что вас заметят. Там и рыбаков много. Они-то вас точно не прозевают.
Кстати, не обязательно вам попадется туркский катер. Может, и великодержавский вас выловит. В сером жилете у вас есть выбор — кричать или нет, но могут заметить и так… Обязательно солгите им! Скажите, что вы с туркской стороны, что ваша яхта потерпела крушение… Несите какую угодно чушь, но не вздумайте сказать правду!
Я, наверно, разучилась просить по-человечески… Не хочу грозить вам револьвером!
Пол глубоко вздохнул, насколько позволяли помятые офицерами ребра.
— Тогда дайте мне поесть, — попросил он.
Когда совсем стемнело, Пол еще раз проверил, хорошо ли привязана к его животу папка с бумагами. Она была завернута в брезент, но он все равно был уверен, что бумаги намокнут, хотя Юнче уверяла его в обратном. Палуба была пуста, только на корме маячила высокая фигура. Пол понял, что это Абрек. Командир не обернулся на их шаги. Юнче показала, откуда он должен спуститься в воду.
Пол схватился за фальшборт и повис. Сознание вдруг обрело небывалую ясность, чувства обострились. Он даже услышал, как сопит Абрек. Пол передернулся и посмотрел вниз. Вода как вода, но как ее много для Пола…
Сознание выдумало последний вопрос, чтобы оттянуть прыжок:
— Почему вы не остались в Гермесе и не попробовали добраться до нас? — скороговоркой сказал Пол.
— Все иностранные газеты далеко от Гермеса. По великодержавским дорогам давно уже ничего не ходит и не бегает без ведома ВСБ. Как бы я добралась до них? Один из моих товарищей пытался…
Пол посмотрел ей в глаза, пытаясь подобрать слова прощания, как-то ободрить себя и девушку. Но перед ним была не девушка, а странное и опасное существо с жестоким блеском в глазах. Существу было наплевать на Пола. Существу было наплевать на детство и юность Пола, и на его родителей и друзей. Ему было не наплевать лишь на одно: найдут ли эти документы, что у Пола под одеждой, своего читателя. И что будет потом. И неважно, замерзнет Пол или нет. Документы могут найти и на трупе, который выловят с пограничных катеров! И Пол не стал прощаться. Он лишь позволил себе негромко сказать — то ли для себя, то ли для кого-то еще, но не для Юнче:
— Никак не могу привыкнуть к этому подлому мирку, в котором они живут… Словно кто-то выдумал его, взял из головы самым подлым образом именно в тот момент, когда все были счастливы. Хорошее кончилось, пришла смерть, пришел хаос…
Но он и сам не понял, почему у него вырвались эти слова. Юнче услышала.
— Если этот мирок выдуман, то у него должен быть образец, который ничуть не лучше! — нетерпеливо сказала она, оглянувшись на Абрека. — Глупости, мистер, глупости… Быстрее! Вас толкнуть?
И Пол бросил быстрый взгляд на окаменевшую спину капитана, на нелепый окраинский флаг, который в сумерках был едва различим, на каюту, где он провел сутки, и прыгнул.
Вода хлынула ему в уши, и он, конечно, не слышал, как существо с блеском в глазах пожелало ему доброго пути и благословило. Его, а не документы!
МУСОР НА ДОРОГЕ И ПЫЛЬ
Или не весело? Я теперь не знаю. Единственная моя сила, воображение, отказывается работать. Что же со мной? Устал от стрельбы в голове? Так она не только в голове, она вокруг. Столько ненависти! Столько мусора…
Люди лают и бросаются друг на друга.
Однажды приехал застенчивый иногородний гость. Как с плаката «скромность украшает человека». Собрались. Ввосьмером отведали розовой дряни. И пошли мы с ним за нормальной дрянью, чтобы запить.
— Знаешь, — вдруг интимно произнес он, — люди бывают разные. Про меня такие вещи рассказывают. Такие вещи!..
— Кто рассказывает?
— Даже совсем незнакомые люди. На одной презентации… Там меня видели издалека, а потом стали всем говорить, что у меня нет чувства юмора.
— Да?
— Да. И что со мной надо поосторожней. Представляешь? Самое интересное, что знакомые со мной нормально общаются, а чужие люди слухи распускают. Обидно.
— Пожалуй.
— Так вот, — неожиданно голос его окреп, даже приобрел чуть металла, — так вот, если я еще узнаю про какого-нибудь человека, что он называет меня сложным — якобы он с первого взгляда меня раскусил, — тогда дам в репу.
— Что?
— Ну, в тыкву. По морде, значит.
И он смерил меня взглядом.
Хорошо посидели, родилось много добра. Кто-то трахался. Кто-то разлил бульон. А я пришел домой и подумал: что, интересно, должно быть в человеке, если незнакомые люди начинают обсуждать его недостатки? В недостатках ли дело или, может, в заметности, знаковости этой личности? Не везет заметным, не везет. Нервные клетки восстанавливаются медленно.