Граф Воронцов. Книга III (СИ) - Лим Дмитрий. Страница 37

Дед только было открыл рот, как в коридоре зазвонил телефон. Легкой трусцой, Михалыч, выдвинулся за ним и спустя полминуты, со странным, бледноватым лицом, протянул мне телефон со словами:

— Тебя. Это — папа.

Глава 19

— Привет, иномирянец, — послышался приветливый голос отца в трубке, — Как сам?

Не знаю, какого ответа он ждал, но подобное «приветствие» меня несколько смутило. Не то чтобы он упомянул откуда я, а скорее… настроение? Странно все это было.

В целом. Первые три минуты разговора выглядели больше, как допрос. Он очень сильно удивился, услышав, что я собираюсь дальше участвовать в арене, и перебил сам разговор тем, что у меня, типа, возможно вообще не будет времени на участие. Этот тонкий намек меня смутил еще больше.

И пришла другая пора допросов. Теперь мне было интересно, что он там имел в виду. И собака же такая, молчал. Не отвечал и просто игнорировал вопросы. С таким стилем поведения был знаком. Когда человек не отвечает на прямые вопросы, или отвечает вопросом на вопрос, он либо готовит тебя к чему-то… либо что-то скрывает.

Понимая, что просто так он не стал бы звонить, в голову пришло множество вариантов. Но, все же, посыпались ответы, когда я пригрозил положить трубку.

— Скоро мой выход. — сухо ответил он, — Ты…

Далее, последовала пауза, а по ту сторону телефона, шуршание и хрипы. Словно он душил кого-то.

— Ты будешь в опасности, если будешь рядом.

— Думаешь, ты не справишься со своей одержимостью?

Ответ, опять же, был не сразу. Пару всхлипов, один стон и шипение. Не сразу, но я понял, от кого были эти звуки. Это — он их издавал. Неужели… все? Крыша поехала по кочкам и что-то внутри него, взяло контроль?

Но, так же как это неожиданно появлялось, я имею в виду хрипы, также и закончилось. Следом, вполне вменяемый голос продолжал объяснения и задавал новые вопросы. Вопрос насчет ректора, я решил озвучить ему, но названное мной имя — он слышал впервые, а при упоминании Укупника, кажется, вновь подвергся какой-то странной «особенности». Меня это, одновременно и бесило, ибо разговор получался обрывистым и интересовало.

Сугубо человеческий интерес. Что там его беспокоит.

— Юр, ответь мне вот на что…

— Непривычное обращение от сына.

— А как иначе? Мы далеко не родственники, сам понимаешь. — усмехнулся я, — Назови мне точную дату. Что и когда.

— Через одно собрание. В скором времени судя по тому, что ты творишь, — теперь, усмехнулся он, — Будет сбор. Тем более что сам Кирилл Патриархович в скором времени будет здесь.

Последнее, он сказал озлобленное.

— И он придет к вам, на второй «поток». Понимаешь? Я убью двух зайцев сразу и наконец, со спокойной душой умру. А для тебя будет открыт целый мир, где не будет врагов, которые оставил твой род. Как там, кстати, — он вновь захрипел, но сделал это слишком громко.

Отвел трубку от уха. Сделал это, раз двадцать за пять минут, ибо отец не мог и слова связать. То и дело хрипел, бормотал что-то невнятное.

«Беды с башкой», — промелькнуло в моей «башке», — «Он же может и не дотянуть до своей вендетты, и поубивает лишних и не там, где нужно…»

Все же, он пришел в некое подобие нормы и переспросил еще раз. Добавил «ворон». Ответил честно, что в последнее время стал чаще выходить на связь. На что получил очередной хрип и слова, мол, не верь ему. Это я и без него понимал и знал. Что было самым примечательным в разговоре, так это его «прорывы».

Он начал рассказывать, как и что он сделает с Укупником и Кириллом, думая, что мне это интересно. Но что-то в упоминании главы рода Вольфовичей меня зацепило. Нет, не его слова о сдавленной шее и оторванном позвоночнике, скорее — сама месть.

Почему же именно он? Почему он не отомстил ворону? С которого все и началось? Здесь лишь противоборствующая сторона, и не будь бы Ворона, не было бы у семьи проблем. Хотя… зачем мне это озвучивать? У меня свой монастырь и со своим уставом в его монастырь я не полезу.

Пожелание удачи перед боем, пожалуй, было лишним. Ибо так как это он сделал — пожалуй… было перебором. Слова — не обосрись, были худшим, чтобы я мог услышать в свой адрес. А уж тем более, когда он все это совместил с иной фразой — я слаб и ничего не стою.

Перемены в его настроении стали слишком отчетливыми. Он положил трубку, оставив меня с полуоткрытым ртом в полной тишине. И старик, который появился спустя пару минут, лишь удивленно глянул на свисающую с тумбы трубку.

Меня одолевали всякие мысли. По большей части, конечно, о безумии. О том, сможет ли старик сделать нужный выстрел и убьет ли он его. Родственник все же и все тому подобное. И что мне делать, если у него ничего не получится. Убить самому?

На что он пойдет, ради своей мести, а уж тем более что будет дальше?

Допустим, Михалыч не сможет пустить ему пулю, и он умрет сразу, как опустил пистолет. Дальше? Пойдет в город крушить и рушить все подряд? Как это скажется на мне?

«Мне…»

Думаю, о своем благосостоянии. И, скорее всего, это правильно. Хочется же спокойной жизни…

— Дед, — я повернулся к старику, который сдувал пылинки с телефона, — Нам нужно поговорить.

Монотонное постукивание кончика трубки об стол, задавало особый ритм в моей голове. Нет, я не пел, но мелодия наклевывалась из-за ожидания. Ожидания, пока старик переварит всю информацию.

Я понимал, насколько они стали близки за то время, как старик попал в этот мир. Какие переживания он испытал, и какого это понимать, что близкий тебе человек, скоро должен умереть от твоих-то рук. Собственных. Да еще и я, родной внук, который может во время всего этого ужаса — погибнуть. Точнее, погибнуть, если все запланированное, не получится.

И на этой доброй ноте я потянулся за граненым стаканом с огненной водой.

— Хорошо подумал, Дим? — его лицо вытянулось, — Малый еще.

— Не ворчи, — парировал я, опрокинув в себя горячительное, — Что скажешь?

— Про безумие? — сразу догадался он.

— Именно про него. Я не знаю, на самом деле, что он делал во время разговора, убивал кого, или себя мучил, но факт остается фактом… что-то внутри него, выводит основные инстинкты на первый план. Кажется, словно еще чуть-чуть и все, тот, кого ты знал долгое время — падет в бездну мести. И прошлого Юрия — от него не останется.

Старик лишь кивнул, покосился на шкатулку в моих руках и на всякий случай переспросил:

— Уверен⁈

Я приоткрыл ее, посмотрел на четыре пули с причудливой надписью и кивнул.

— Если ты не сможешь, это сделаю я.

— А сможешь ли⁈ Все же… — он замялся, понимая, что скажет сейчас глупость, но все же позволил себе эту оплошность. — Отец же.

Я откровенно заулыбался и кивнул. Да, пожалуй, я смогу. Хотелось бы это сделать вместо старика, но если учитывать все, что будет твориться, возможно, я просто не поспею. Да и на собрание мне не нужно появляться. Придется отсиживаться где-то рядом, чтобы все это увидеть своими глазами.

И эта идея очень не нравилась Михалычу. Он настаивал на безопасности. Чтобы я оставался цел и невредим, и что он сам туда пойдет. А мне нечего там делать. На его «увы», я был иного мнения. Однако и сам понимал, что хочу туда попасть лишь для того, чтобы убедиться, что все кончено и что мой покойный папаша убьет двух зайцев одним… махом. Что и меня освободит от участи его семьи.

— Я еще подумаю, честно, — улыбнулся я, — Туда соваться точно не буду, но рядом, скорее всего, буду. Тебя же еще оттуда вытаскивать.

Дед улыбнулся, налил в свой стакан, испытывающе уставился на меня:

— Будешь?

— Чуть-чуть, мне завтра на арену.

Декабрьское утро встретило нас легким снежком, который хлопьями закрыв все, к чертовой матери. Добираться до центральной арены было чем-то воистину сложным. Если учитывать, что Петербург, как и любой другой город, не был богат на специальную технику. Но на центральных улицах я застал самое настоящее шоу, когда стоял в пробке.