"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Волков Алексей Алексеевич. Страница 4

Превращение заняло полминуты, в течение которой люди лишь оторопело смотрели на то, что считали невозможным. Эффект был настолько велик, что никто не сделал даже попытки схватиться за оружие. Рассчитанные на человека веревки не могли надежно удержать зверя, однако тот потратил еще несколько мгновений, дабы окончательно избавиться от них.

Люди застыли, не в силах поверить своим глазам. Лишь истошно завизжали стоявшие в стороне бабы, да Имшенецкий судорожно схватился за кобуру, пытаясь выхватить наган.

Волк завертелся на месте, и тут командовавший караулом поручик Зелерт, опомнившись, изо всех сил рубанул хищника саблей. Волк завизжал, как обычная собака, а Зелерт торопливо ударил его еще раз и еще…

Кто-то из караула справился с замешательством, грянул выстрел, потом – сразу два, а следом начали стрелять практически все. Что бы там ни говорили о серебре, обычные трехлинейные пули оказались не хуже. Оборотень забился в агонии и вдруг стал принимать человеческий образ. Исчез хвост, лапы вновь превратились в руки и ноги, а морда – в оскаленное смертной гримасой лицо.

Снова истошно завизжали бабы. Кто-то из наиболее нервных пустился наутек. Остальные продолжали в изумлении смотреть на вполне обычный окровавленный человеческий труп, не в силах поверить собственному зрению и памяти.

И тут что-то приземистое бросилось прочь. Большинство не успело ничего осознать, но Збруев уже выхватил винтовку у ближайшего солдата и, поминая чью-то мать, бабушку и прочую родню, торопливо передернул затвор.

Грянул выстрел. Молодой хищник полетел кувырком, попытался было подняться, но вторая пуля ударила ему в голову.

Случайно или намеренно, но владелец винтовки зарядил ее разрывными. Некоторый запас этих пуль, предназначенный для борьбы с аэропланами, был найден на одном из складов и захвачен с собой.

Оборотень или нет, эффект был одинаков. Часть черепа разлетелась, брызнули мозги и кровь – между прочим, с виду вполне обычная, красная, – и зверь забился в последней агонии. И вновь превращение тела, настолько быстрое, что, когда к нему подбежали солдаты, перед ними валялся окровавленный человек с наполовину снесенной головой.

– … … …! – Барталов впервые на памяти Аргамакова загнул такой оборот, что полковник посмотрел на него с еще большим изумлением, чем на превращение оборотней.

Часто и суетливо крестился отец Иоанн. Его примеру последовал кое-кто из солдат, и даже бравый прапорщик сплюнул и осенил себя крестом. Со всех сторон торопливо бежали привлеченные выстрелами солдаты и офицеры, и Аргамаков поневоле принял свой обычный строгий вид. Что бы ни случилось, командир не имеет права выглядеть перед подчиненными растерянным, иначе какой он командир?

– Имшенецкий!

– Я! – адъютант привычно среагировал на голос.

– Трупы закопать. Людям отдыхать. Господ старших начальников через час ко мне. – Аргамаков повернулся и четкой походкой пошел прочь. Весь его вид говорил: ну, оборотни, подумаешь, эка невидаль?

Лишь оказавшись в одиночестве, полковник позволил себе чуть расслабиться. Он положил перед собой часы и долго курил, пытаясь привести в порядок мысли. Последнее никак не удавалось. Как человек военный, Аргамаков верил в случай, но не в чудеса. Случившееся не вписывалось в картину мира, и в то же время в последние два с небольшим месяца мир стал настолько другим, что виденное сегодня могло оказаться еще цветочками.

– Разрешите, Александр Григорьевич? – Барталов осторожно просунулся в дверь.

– Заходите, Павел Петрович. – Аргамаков вновь подтянулся и затушил очередную папиросу. – Что у вас?

Полноватый доктор смущенно помялся и неуверенно пожал плечами:

– Я тут, так сказать, сделал вскрытие одного из… В общем, насколько я могу судить, это обычный человек. Никаких отличий.

Павел Петрович умолк, словно предоставляя собеседнику оценить значение данного факта.

– И что вы этим хотите сказать?

– Но мы же все видели, как они, так сказать, превратились в зверей…

– А после смерти – обратно. Но труп человека не может походить на волчий. Ни снаружи, ни внутри. – Аргамаков машинально потянулся за папиросой.

– Ведь это же невозможно! По всем законам науки. Ладно, сказки, легенды, но наяву… – беспомощно произнес доктор.

– А вампир в Песчанке тоже был невозможен?

– Ну, там еще можно объяснить. Человек просто, так сказать, пил кровь. Может, помешанный. Начитался книг и вообразил себя графом Дракулой.

– Полуграмотный крестьянин, – хмыкнул Аргамаков.

– Но все-таки… А здесь мы имеем дело с таким нарушением всех законов…

– Так. Вы знаете, Павел Петрович, это мысль… – Полковник даже несколько приободрился. – Раз рухнули все законы общества, то почему не могли рухнуть законы природы?

– Но люди-то везде остались людьми…

– Не скажите, – перебил Аргамаков. – Вы не были с нами в Леданке, поэтому не видели этого ужаса. Я могу еще понять грабеж, но бессмысленное убийство всех жителей… Нет, доктор, можете говорить, что хотите, но, по-моему, это явления одного порядка. Просто одни злодеяния совершены зверьми в людском обличии, другие – в их подлинном. Не знаю, как с точки зрения вашей науки, а мне кажется, что катастрофа в первую очередь затронула некие глубинные пласты человека, заставила его предстать в подлинном виде. Вот только вид у многих оказался не особо привлекательным. К вящему сожалению поколений гуманистов и наших многочисленных революционеров. Знали бы они, кого выпускают на волю!

Барталов задумчиво посмотрел на своего начальника сквозь стекла пенсне:

– Но если вы правы, то неужели думаете с этим справиться?

– Во всяком случае, попытаться. Не одни же мы, в конце концов! Ладно, штаб дивизии был разгромлен, штаб корпуса – тоже. Штаб армии исчез, словно его никогда и не было. Ставку даже вспоминать не хочется. Но должен же был кто-нибудь где-нибудь уцелеть! Столица разгромлена, а другие города? Казачьи области? Что-то же должно остаться! Должен найтись человек, который сумеет объединить разрозненное, навести порядок. Пусть не сразу, пусть на это уйдет много времени, однако не сидеть же сложа руки!

Такая страстность звучала в его словах, что Барталов поневоле почувствовал, что тоже заражается ею. Лишь привычный скептицизм заставил его задать вопрос:

– Но оборотни… Как же это возможно?

Аргамаков вздохнул:

– А вот объяснять – уже ваше дело. Я простой офицер, армейская кость. У вас образование, знания. Вам и карты в руки. И вот еще. На рассвете мы выступаем к Костюхину. Чтобы у вас все было готово.

– Вашвысблог! К вам господа офицеры! – прервал Аргамакова объявившийся Коршунов.

– Проси.

Но, пока они не вошли, Барталов еще успел спросить:

– А если мы не найдем уцелевших? Вдруг везде так?

Аргамаков внимательно посмотрел на него и убежденно сказал:

– Найдем! Быть того не может, чтобы не нашли!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Удивительно, до какого состояния можно довести обычный пульмановский вагон за каких-нибудь два месяца! Кожа с сидений срезана, стены и скамейки исцарапаны, зеркала канули в небытие, пол покрыт таким толстым слоем мусора, словно последние лет десять вагон использовался нерадивыми хозяевами как хлев и все эти десять лет ни разу не убирался. Этот передвижной хлев дрожит на каждом стыке, грозя развалиться, слететь с колесных тележек, но все-таки продолжает каким-то чудом ехать, или, скорее, ползти, медленно влекомый наверняка таким же раздолбанным паровозом…

Но еще удивительнее, сколько людей сумели набиться в ограниченное пространство и сейчас занимают все полки, расположились в проходах, в тамбурах, да так, что пройти куда-либо решительно невозможно.

Хорошо хоть, что окна давно выбиты и теплый ветер как-то умудряется проникнуть внутрь помещения, принося людям необходимый для дыхания воздух.

Впрочем, и это помогает весьма мало: попади в вагон человек снаружи, немедленно рухнул бы, не в силах глотнуть щедро ароматизированную запахом давно немытых тел, нестираных портянок и махорки густоту, которая почему-то называется воздухом. Лишь пассажиры как-то приспособились, дышат ею и, кажется, даже не замечают вони. Привыкли-с.