"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли. Страница 83

— У нас большой дом в Сити, совсем недалеко от реки. Я перед отъездом велел для тебя комнаты обставить. Там большая спальня, гардеробная для платьев твоих, кабинет. И детская рядом. — Он повернул ее к себе лицом: «И как я только все это время жил без тебя, Марфуша! Ровно и не жил вовсе».

— Расскажи еще про Лондон.

И он рассказывал, перемежая слова поцелуями, про реку, про собор Святого Павла, про Вестминстер и Хэмптон-Корт.

— А летом поедем в деревню. Я куплю усадьбу маленькую, детям там лучше будет.

— Детям? — краснея, повторила Марфа.

— Знаешь, сколько я хочу от тебя детей? — Петя улыбнулся, глядя на нее пронзительно синими, как весеннее небо, глазами. — Дюжину! Нет, больше!

Она достала из-под рясы свой крест.

— Никогда я его не снимала и не сниму, Петька, никогда.

Он достал свой — маленький, тонкий, с крохотными изумрудами.

— Ты мне каждую ночь снилась, я, когда тебя сегодня увидел, глазам не поверил, что мы наконец свиделись.

Высоко в небе прошумели журавлиные крылья.

— Нет, на Каму вам не надо, — после вечерни Вассиан расстелил на столе чертеж в библиотеке. Марфа перебеляла на бумагу карту, которую нарисовала в стойбище у Тайбохтоя. — Смотри, отсюда пойдете до Вычегды, она в Северную Двину впадает, оттуда путь прямой вниз, до Белого моря. Так быстрее. А в Соли Вычегодской в прошлом году братья Строгановы Введенский монастырь поставили, там настоятелем друг мой хороший, игумен Арсений, мы у Троицы вместе в послушниках были. Я письмо к нему дам, там и передохнете. — Вассиан достал маленькую карту. — Вот, возьми, особо для вас Марфа сделала, с такой идти удобнее.

— Спасибо, — Петя свернул свиток. — Думаю, до осени доберемся до Белого моря. Даже если в Новых Холмогорах опасно будет — мне Федор Васильевич дал грамоту тайную. У твоего дедушки покойного, Марфуша, там рыбные промыслы были. Поморы нас на Печенгу отправят, а там уже и норвеги рядом.

Вассиан поднялся.

— Пора на покой, завтра вам отправляться до заутрени.

Марфа покраснела и опустила голову. Петя отвел глаза.

— Ладно, — настоятель проковылял к двери. — Я схожу в церковь и вернусь — отведу тебя, Петр, в келью.

Не успела затвориться низкая, скрипучая дверь, они уже были в объятьях друг друга.

— Петьк, — губы Марфы горестно скривились, — Матвей моих батюшку с матушкой сгубил.

— Знаю, — он стер слезу с ее ресниц. — Мне Вассиан сказал. Тебе больше не придется ничего бояться, я с тобой, и всегда теперь рядом буду.

Дверь чуть приоткрылась и Марфа отскочила от мужа, сделав вид, что занята картами.

Робкий северный рассвет поднимался над слиянием рек, когда два всадника выехали из монастырских ворот. Вассиан, опираясь на костыль, перекрестил их: «С Богом!».

— Спасибо, брат! — обернувшись, крикнула Марфа и помахала рукой.

Когда они доехали до берега Вишеры, девушка, порывшись в суме, достала маленький холщовый мешочек и, размахнувшись, зашвырнула на самую середину реки.

— Что это? — удивился Петя.

— Так, ненужное, — махнула рукой девушка и направила лошадь по тропе в глубь леса.

Лошади мирно щипали прошлогоднюю траву.

Петя натянул тетиву лука, и рябчик, беспомощно хлопнув крыльями, свалился к его ногам.

— Непуганые они тут, — усмехнулась Марфа, разжигая костер. — Не то, что на Москве.

Давай его сюда. — Она стала ловко ощипывать птицу. — Вассиан меня на поварню монастырскую силком загонял. Говорил, латынь латынью, а тесто творить тоже уметь надо.

— Блины пекла? — Петя устроился рядом и поворошил дрова.

— Какие хочешь теперь могу. — Марфа насадила птицу на вымоченную в ручье ветку и пристроила над костром. — Мы, когда с батюшкой на охоту ездили… — она вдруг всхлипнула и уронила коротко стриженую голову на колени.

— Марфуша, хорошая моя, не плачь, не надо. — Пете отчаянно хотелось обнять ее, однако он только и смог, что погладить содрогавшуюся в рыданиях спину девушки.

— Убью я Мотьку, — сказала она, отплакавшись. Высохшие глаза горели ненавистью. — Доберусь до Москвы и убью.

— Мы ж в Лондон едем — неуверенно возразил Петя.

Марфа резко отбросила его руку.

— А мразота эта так и будет жить да радоваться? Ежели ты за своих родителей и сестру мстить не хочешь, твое дело, а у меня после смерти родительской никого не осталось! Одна я на всем целом свете!

Побледневший Петя поднялся, взял ее за плечи, несильно встряхнул.

— У тебя есть я. И буду всегда. Мы отомстим, обещаю. Я тоже, как прошлым летом на Москву ехал, так думал, что день суда приблизить можно. А Господь, он по-своему разумеет, по-Божески, а не по-человечески. Кто мы такие, чтобы с волей его спорить?

— Тяжело все это, — Марфа, остывая, уткнулась лбом в его плечо.

— Тяжело. Но вместе легче.

— Ты правда наместнику шахскому башку снес? — Марфа, жмурясь от удовольствия, облизывала пальцы. Рябчик, хоть и был жестковат, но оказался удивительно вкусным.

— Одним ударом, — Петя протянул девушке баклажку. — На, запей.

— Что это?

— Попробуй, не бойся.

Марфа отхлебнула, огненная жидкость обожгла горло — «Фу, гадость какая!» — и зашлась в кашле. На глазах у нее выступили слезы. Петя бросился к ручью набрать ей воды. Нужно было рассказать все до конца, иначе он не мог.

— За то, что я наместника убил, мне атаман Гребень девицу из его гарема велел выбрать.

Мариам ее звали, грузинка. Я ее Машей кликал.

Повисла настороженная тишина. Марфа, нахохлившись, смотрела в костер.

— Дурында ты Марфуша, неужто думаешь, мог я тебя забыть? Ничего у меня с той Машей не было, я ее Степану отправил, с надежными людьми.

— А Степану она на что?

— Ежели не дурак, а он не дурак, то в жены возьмет. Как раз она по нему — домашняя да тихая.

— Дай-ка еще, — протянула руку Марфа.

— Распробовала? — удивился Петя.

— А я какая? — требовательно спросила девушка, храбро отпив из баклажки.

— Ты Вельяминова. Ты львица, Марфинька. — При этих словах она вздрогнула, но промолчала. — Умная, бесстрашная, верная, всегда спину прикроешь, если что.

— Матушка говорила, что батюшка ее тоже львицей называл. А она ему: «Львицей можно стать, только если рядом лев». Так и я, Петька.

Он подбросил дров в костер.

— Ложиться надо, завтра вставать рано.

Марфа помялась, подбирая слова.

— Не знаю я ничего, ну, то есть не умею. Ну, то есть знаю, матушка говорила мне, но то разговоры одни.

Настал Петин черед подбирать слова.

— Я и сам ничего не знаю.

— Как? — недоверчиво удивилась Марфа.

— А вот так! — разозлился Петя. — Некогда мне было! Потому что я работал! Потому что когда я повенчался с любимой, то мы с ней в ночи не в опочивальню отправились, а под проливным дождем в Ярославль! Потому что год я торчал черт-те где, вместо того чтобы спать с тобой в одной постели! Видеть не могу эту треклятую землю, здесь вечно нужно от кого-то бежать и спасать свою голову. Нет у нас с тобой здесь дома, уезжать нам надо отсюда!

— Ишь разошелся, сядь, не гомони. — Марфа потянула его за руку. — Ты увезешь меня, как обещал. Ты всегда делаешь то, что обещал, Петька. Только обряд наш венчальный тоже надо когда-то завершить, и здесь не самое плохое место для этого.

От смущения и страха у нее заплетался язык, но несмотря на это она с каким-то залихватским отчаянием расстелила у костра кафтан, стянула с себя монастырскую рубашку и с вызовом посмотрела на Воронцова, во все глаза взиравшего за ее приготовлениями.

— Адам с Евой тоже небось не под балдахинами спали, а под сенью дерев в саду эдемском.

От ее волос пахло дымом и чуть-чуть ладаном. Маленькая грудь легко умещалась в его ладони. Он провел губами по ее лицу, по стройной шее.

— Разденься совсем, — невнятно пробормотал он.

Они торопливо стаскивали друг с друга одежду, сплетаясь телами так, что уже не разобрать было, где чьи. Повинуясь его рукам, Марфа вытянулась на земле и уставилась на него огромными зелеными глазищами.