Король-крестоносец - Коссак Зофья. Страница 45
– Я возвращаюсь домой, – проговорил он через силу.
– Благодарю вас. Вы истинный рыцарь. Сегодня же скачите в Яффу. Я дам вам провожатых, лошадей, возы для поклажи. Галера выйдет в море, как только вы окажетесь на борту.
– Могу я проститься… с ней? – несмело спросил Вит.
– Нет. Она вас не отпустит. Езжайте немедленно. За нее не бойтесь: ничего ей не сделается. Погорюет дня два – и забудет.
– Я не хочу уезжать, не попрощавшись! – по-детски упирался Вит.
– Вы не выйдете отсюда, пока не дадите мне слово рыцаря, что уедете сегодня же, не видясь с ней. Скача всю ночь, вы к утру будете в Яффе. Я распоряжусь, чтобы вас там не задерживали.
– А что если она…
– От отчаяния наложит на себя руки? Не беспокойтесь: я знаю свою сестру! Итак?
– Даю слово рыцаря, что уеду сегодня же, не прощаясь…
– Да отплатит вам Бог!
Утомленный король замолчал, а Вит так и остался стоять посреди опочивальни, не в силах собраться с мыслями. То нестерпимой болью пронизывало его страдание – такое, что криком кричать хотелось, и казалось, что он не выдержит, нарушит слово… То им вдруг овладевало чувство, будто кто-то будит его от мучительного сна, и сквозь призрачные грезы он предугадывал близящееся освобождение… Сейчас он любит одну Сибиллу-Мелюзину, все его мысли о ней, он весь в ее власти. Но кто знает, что будет, когда корабль снимется с якоря: не стряхнет ли он ее чары, не воскресит ли в памяти образ Люции – некогда милой своей невесты! Только бы отплыть, отплыть…
– Здесь ли еще рыцарь де Лузиньян? – внезапно спросил король.
– Здесь, государь.
– Я отсылаю вас домой – а может быть, вы нуждаетесь в средствах? Не стесняйтесь! Вы оказываете мне такую услугу, что я рад буду вас ссудить…
– Ни в чем я не нуждаюсь! – оскорбился Вит. – Не стану же я брать деньги за то, что…
– Я не хотел вас обидеть. Еще раз благодарю. Да хранит Господь Святую землю!
Пошатываясь и спотыкаясь, Вит выбрался из дворца. Но не успел он пройти и нескольких шагов, как кто-то обхватил его сзади за плечи. Могучие руки повалили его на землю, набросив сверху мешковину. Напрасно он вырывался, метался из стороны в сторону, будто дикий вепрь, напрасно пытался вытащить меч… Напавшие проворно связали его, так что он не мог и пошевелиться, потом подняли с земли и понесли Куда? Вит подумал, что, может быть, это король, не полагаясь на его слово, приказал похитить его и вывезти из города… Кровь так и закипела в нем при мысли о подобном бесчестье! Потом он услышал скрип открывающейся двери, шорох задевающей о каменные стены мешковины. Наконец его опустили на землю и, отобрав меч, развязали. Одним прыжком Вит вскочил на ноги, но пока он, чертыхаясь, срывал с себя мешковину, злодеев и след простыл. Он был один в просторном помещении с высоким сводчатым потолком, которое скупо освещал единственный масляный светильник. Вит кинулся к двери, которая оказалась запертой на ключ. Он стучал кулаками, ногами – тщетно: все было тихо. Тогда он оглядел окна. Находившиеся на недоступной высоте, они были забраны решетками. Пленник даже застонал, осознав свое бессилие. Ему нельзя здесь оставаться! Он должен ехать, ехать! Он же дал слово! Кто посадил его под замок? Не король – тот хотел, чтобы он уехал. Но кто же, кто? И с какой целью? А он еще дал слово… Теперь король сочтет его лжецом, клятвопреступником!
– Выпустите меня! Выпустите немедленно!
Вит кричал до хрипоты. Колотил в дверь так, что руки у него распухли и одеревенели. Измучившись, он без сил рухнул на каменный пол. Ощущение, будто все, что с ним творится, – это кошмарный, тягостный сон, вернулось и не желало отступать. Ах, хоть бы его кто разбудил, хоть бы он наконец отплыл, оттолкнулся от берега… Он и не заметил, как и впрямь задремал. Но спал он чутко. Стоило ему заслышать, как скрипнула, приотворяясь дверь, – и он уже был на ногах. Кто-то вошел. На Вита пахнуло знакомым благоуханием, потом послышался шепот:
– Это я, милый… Мелюзина…
Юноша подбежал к ней.
– Я знаю все. Выпусти меня! Сейчас же!
Улыбаясь, она безмолвно глядела на него сияющими глазами. Он бросился к двери. Она по-прежнему была на замке.
– Как же я тебя выпущу, – сказала наконец Сибилла, – если я такая же пленница? Нас заперли здесь вдвоем.
– Зачем? Ведь я дал слово рыцаря, что уеду, не видясь с тобой! Я с ума сойду, я на меч кинусь…
– Какое счастье, что его у тебя нет!
Сибилла попыталась взять его за руку. Вит вырвался и опустился на пол, пряча лицо в ладонях.
– Ты обманула меня! Утаила правду!
– В чем же я обманула? Скрыла, что я принцесса? Так это для меня ничего не значит! А колдунья я самая настоящая… Не веришь? Я и есть твоя Мелюзина! Не надейся, что когда-либо избавишься от моих чар. Ты – мой… мой… мой… Ты дрожишь? Разве я такая страшная, что ты меня боишься? Милый…
Вит молчал. В ушах у него стоял шум. Он должен был уехать… освободиться… Какой-то корабль отплывал без него. На нем отплывала Люция… все его прошлое… горячо любимый дом… А он – он оставался. В плену у колдуньи.
Серебристый смех Сибиллы вывел его из забытья.
– Не смейся! – застонал он. – Король… Мое рыцарское слово…
– Разве ты виноват, что не можешь сдержать слово? Тебя похитили, заперли… Вместе со мной. Бог знает, сколько дней мы тут пробудем!
– Где мы? Кто посмел?!
– Поживи ты подольше в Иерусалиме, ты давно бы догадался, прочтя вон ту надпись. – Принцесса указала рукой на дверь, над которой виднелись выбитые в камне слова: «Domine, поп nobis, sed Nomini Tuo da gloriam». – На самом деле все обстоит как раз наоборот, но не в этом суть. Мы – у благородных рыцарей Храма. Они решили нам помочь, рассчитывая, что мы не забудем этой услуги… Король, возможно, захочет нас отбить. Пусть попробует! Пока сюда прорвутся его люди, мы уже успеем обвенчаться.
– Я не могу с тобой обвенчаться! – в отчаянии крикнул Вит. – Я не хочу…
Сибилла придвинулась к нему вплотную.
– Не хочешь? Ну-ка, повтори…
Глава 15
Я ВОСКРЕСНУ!
Ученый Вильгельм, архиепископ Тирский, склонился над двадцать четвертой книгой истории Иерусалимского королевства. Это был главный труд его жизни, к которому он приступил много лет назад по воле короля Балдуина III. Начав от Клермонского собора, когда толпы, воодушевленные пламенными призывами Петра Амьенского и папы Урбана II, устремились, словно вышедшая из берегов река, на Восток, он не пропустил ни одного года. Стараясь возможно точнее воссоздать запутанные события глубокой давности, он обложился всеми касающимися сего предмета хрониками, какие только знал, и из их противоречивых порой строк по крупицам извлекал правду о минувшем.
Добросовестный летописец, он не довольствовался единственно латинскими источниками, но обращался и к греческим, и к сирийским, а то и к арабским. Не раз полезнее писаного слова были для него предания, хранимые в памяти вот уже нескольких поколений рыцарских родов. Все это он тщательно заносил на пергамент. Наконец он дошел до событий, которые сам пережил, которых был очевидцем и которые мог излагать, доверяясь собственным воспоминаниям.
Иногда, глядя на огромную груду своих книг, ученый даже диву давался, как же долго живет он на этом свете, сколько же всего он видел, испытал… А что-то еще ждет впереди?
Вильгельм глубоко вздохнул, ибо будущее рисовалось ему далеко не радужным, и устало отложил перо.
Тонкой струйкой сыпался песок в песочных часах. Докучливо жужжали мухи. Воздух был липким от духоты.
Раньше архиепископу всегда хватало времени каждое событие должным образом взвесить, всесторонне обдумать и вынести о каждом свое непредвзятое, справедливое суждение (насколько вообще может быть непредвзятым и справедливым суд человеческий). Но то было раньше. С некоторых пор он уже не поспевал, сам не зная, оттого ли, что, состарившись, в работе стал нескор, оттого ли, что дела, одно неожиданнее другого, приняли слишком быстрый оборот… Взять хоть все эти неурядицы вокруг расторгнутой помолвки принцессы Сибиллы Иерусалимской с рыцарем Ибелином из Рамы! И поныне ученый с ужасом вспоминал бурное заседание совета баронов, созванное по этому поводу.