Черная роза - Костейн Томас. Страница 47

— Мой умница старик Буугра! — воскликнул он. — Он взял фигуру, которой я хотел сделать следующий ход. Может, он хотел мне подсказать? Или напоминал, что я его давно не гладил по голове?

Кот не дал понять, чего же ему хочется. Он свернулся в клубок и больше не обращал на них никакого внимания.

Они сыграли три раза, и каждый раз заканчивалось победой полководца. Баян хлопнул в ладоши, и слуга убрал доску. Монгол о чем-то быстро заговорил.

— Он говорит, что вы ему понравились, — перевел отец Теодор. — Еще он сказал, что вы — красивый парень и что он никогда прежде не видел таких волос. Он уверен, что вы пользуетесь огромным успехом у женщин. Что касается шахмат, то вы играете вполне прилично и он и впредь будет с вами играть. — Священник добавил от себя: — Вам повезло, что в караване нет никого, кто мог бы играть лучше вас.

Баян зевнул, потянулся и отдал какой-то приказ.

— Мы должны его покинуть, — произнес священник и поклонился так низко, что чуть не упал ничком.

Уолтер тоже поклонился и последовал за отцом Теодором. Священник тихо засмеялся:

— Он послал за женщиной. Кажется, сегодня он будет развлекаться с татаркой. Он называет ее Джуулем Сибуу, что значит Мягкая Птичка.

Уолтер вернулся в палатку в хорошем настроении. Ему удалось завоевать расположение командующего армией Ху-билай-хана.

«Мне кажется, — подумал он, — что все потихоньку налаживается».

У них в юрте чувствовалось напряжение. Уолтер был уверен, что Мариам симпатизировала Трису. Он всегда жил в изоляции от людей, и сейчас ему это было особенно неприятно. Когда Трис входил в юрту, девушка бежала к нему, и на ее темном личике светилась улыбка. Они не могли переговариваться друг с другом, но кивали головой, и было ясно, что они нравились друг другу.

Мариам сторонилась Уолтера, и казалось, что она его даже немного побаивалась. Иногда он резко поворачивал голову — она всегда смотрела на него, но юноша не мог понять выражение ее лица. И каждый раз она сразу отводила глаза.

«Наверное, я не умею заводить друзей», — горько думал юноша.

Когда девушка начала обучать Тристрама наречию, на котором объяснялись в лагере, стало еще хуже. Уолтер был рад, что она взялась заниматься с Трисом: он сам пытался это делать, но ничего не вышло. Трис говорил, что иностранные слова не приживаются в его голове и не желают туда заходить, как строптивая лошадь не желает заходить в новую конюшню. Друзья несколько раз брались за уроки, но потом по обоюдному согласию оставили это. Когда за дело принялась Мариам, Уолтер почувствовал себя очень одиноким.

Первый урок состоялся, пока он играл в шахматы с Баяном. Когда Уолтер вернулся в юрту, девушка сидела, подобрав под себя ноги, перед высоченным Трисом, и ее лицо было преисполнено решимости. Она показывала ему на различные предметы и называла их на «би-чи», повторяла несколько раз, а потом просила, чтобы юноша повторил.

— Хамар — сказала она, касаясь пальцем носа. Когда они выучили это слово, она произнесла: — Готол, — и показала на башмак на своей ножке, и Уолтер обратил внимание, что это была очень маленькая ножка. Следующим словом было «хоруу» — девушка подняла вверх палец.

Тристрам старался изо всех сил. Он повторял слова и пытался их запомнить. Лицо у него было напряженным.

Мариам оказалась терпеливым учителем. Она могла сказать: «Нет, нет, господин Трис, не так!» Или же, наоборот, радовалась удаче. Она улыбалась молодому человеку и иногда хлопала в ладоши. При этом Трис тоже начинал радостно улыбаться.

— Как у него дела? — спросил Уолтер.

Казалось, Мариам обрадовалась тому, что Уолтер ее заметил.

— У него есть успехи. Он очень усидчив и старается изо всех сил.

— Когда я пытался его учить, у него ничего не получалось. Мариам засмеялась:

— Так и должно было быть. Мужчины — плохие учителя. Уолтер уселся в другом конце палатки и начал за ними наблюдать.

«Интересно, какая она без этой грязи и краски на лице?» — подумал молодой человек. Он не мог вспомнить лицо девушки, ведь до этого им приходилось видеть ее лишь мельком.

Он зевнул. Мариам, видимо, наблюдала за ним, потому что сразу поднялась.

— Ты устал. Урок закончен.

— Нет, нет, — запротестовал Уолтер. — Продолжайте. Я так хорошо тут сижу.

Но Мариам отказалась:

— Пока хватит. У нас впереди еще будет много уроков. — Девушка взглянула на него и, подавив вздох, отвела глаза. — Мне иногда кажется, что вы жалеете, что я… здесь и учу Триса словам…

Теперь уроки продолжались каждый вечер, и Уолтер чувствовал себя наблюдателем и никогда не принимал в них участия. Сначала это казалось ему нормальным, но затем он стал возмущаться. Он вспомнил университет — там он тоже почти всегда был в стороне от своих товарищей.

«Почему со мной всегда так случается? — спрашивал он себя. — И сейчас все повторяется сначала. Они явно показывают, что я им не нужен. Наверно, это моя вина. Я и впрямь необщительный парень, как говорили в Оксфорде».

Ему больше всего не нравилось, что он стал меньше разговаривать с Трисом. Ему никогда не приходило в голову, что между ним и его первым настоящим другом может возникнуть какая-то преграда. Он понимал, что в этом не было вины Мариам, но тем не менее обвинял именно ее.

«Она вечно лезет не в свое дело! — говорил он себе, наблюдая за ними. — Не надо было ей позволять стать для нас чем-то большим, чем слуга».

Мариам, видимо, поняла, что он о ней думает, и стала его сторониться. Когда урок заканчивался, она неизменно говорила: «Доброй ночи, господин Уолтер», — и опускала за собой занавес, не взглянув на юношу.

Он понял, что девушка несчастна, когда как-то в середине урока она встала и подошла к нему, оставив Триса запоминать слова.

— Уолтер, — шепнула она с мольбой в голосе. — Мне кажется, что ты на меня сердишься. Что я сделала?

— Я на тебя не злюсь, — сказал ей Уолтер, прекрасно понимая, что фальшивит. — У меня просто плохое настроение. Вот и все!

— Боюсь, что вам было бы лучше, если бы меня здесь не было.

Он запротестовал:

— Слышала, что говорил здесь Антемус, поэтому абсолютно ясно, что тебе лучше оставаться здесь. Если бы ты отправилась в Марагу, он легко отыскал бы тебя там и вернул обратно в караван. Но… я понимаю твои сомнения, потому что меня тоже волнует собственная безопасность.

Девушка пристально взглянула ему в глаза, а потом прошептала:

— Нет, нет. Пожалуйста, не волнуйся, Уолтер. Я всегда буду вам за все благодарна. — Мариам улыбнулась и схватила обе его руки. — Урок закончен. Ты должен посидеть с нами. Я кое-что придумала, что может тебя развлечь. Идем, я предскажу тебе судьбу.

Она за руку вывела Уолтера на середину юрты, где сидел Тристрам. Усевшись рядышком и подобрав под себя ноги, она начала рисовать пальцем круги на земле. Потом достала из пояса кости.

Мариам оживилась.

— Мы этому научились у персов, это гаданье называется Хердар. Так они называют ангела-хранителя. Все восточные женщины верят в это и всегда обращаются к Хердару, когда хотят узнать о своем будущем. — Мариам улыбнулась Уолтеру: — Что бы ты хотел узнать, добрый массер?

Он еще не полностью оттаял и поэтому проговорил:

— Почему бы тебе не узнать о собственной судьбе? Похоже, что девушка была не прочь это сделать. Она ответила, что ее интересует одна вещь.

— Но это тайна, я тебе ничего не скажу.

Мариам взяла в руки кости, закрыла глаза и несколько раз повторила:

— Хердар! Хердар!

Через некоторое время она кивнула головой и шепнула:

— Хердар меня слушает. — И после паузы снова: — Хердар прислушался ко мне. — И вдруг воскликнула: — Хердар станет говорить! — и бросила кости на начерченные на земле круги.

Мариам склонила голову и принялась изучать послание на повернутых кверху поверхностях костей и место, куда они упали. После долгого молчания она коснулась пальцем внешнего круга и спросила: