Черная роза - Костейн Томас. Страница 75

Проходили дни, и становилось очевидно, что желтый дом в густом зеленом саду назван так не зря. Блаженство молодоженов было настолько полным, что казалось, оно будет длиться вечно. Счастливые часы ничто не омрачало. Ни тени ссоры. Тишь да благодать.

Дни были похожи один на другой, но им никогда не было скучно. Мариам вставала первой, принимала ванну и одевалась, и только потом просыпался Уолтер, нежась на атласных простынях.

Девушка радостно приветствовала любимого мужа. Уолтеру не хотелось вставать. Но ему приходилось подниматься, потому что Мариам всегда что-нибудь придумывала, что требовало его участия. Уолтер тоже принимал ванну в комнате, огороженной решетками, где под рукой были пушистые полотенца и ароматные соли.

Утро они, как правило, проводили в саду. В нем был пруд, в котором плавали рыбки с красной чешуей и плавниками. Резвясь в кристально чистой воде, рыбки поднимали целые фонтанчики. Мариам и Уолтер хотели ознакомиться с дворцовыми зданиями, возвышавшимися за стенами, окружавшими их Приют, но у них не было возможности. Им не позволяли покидать пределы сада. За ними постоянно присматривали три охранника, и когда они приближались к запретной границе, то всегда видели хотя бы пару раскосых глаз, глядевших на них из-под чудного шлема. Мариам назвала это трио Эак, Минос и Радамант в честь страшных судий подземного мира. Она пыталась завести с ними знакомство, предлагая им еду и фрукты. Нельзя было точно сказать, добилась она успеха или нет, но время от времени жена радостно сообщала Уолтеру:

— Минос мне сегодня улыбнулся. Если я еще его подкормлю, мне кажется, он позволит мне прогуляться по Аллее Вечной Весны.

Они были уверены в одном: за внешними стенами никогда не стихал звон мечей и осторожные шаги. Мариам постоянно копировала китайские манеры и речь. Ей удавалось это удивительно хорошо. Когда они прогуливались, она отставала от Уолтера и начинала семенить ногами, сложив руки под широкими отворотами халата, и спрашивала его нараспев:

— Мой уважаемый муж все еще любит свою преданную и скромную жену?

Днем было очень тепло, и Уолтер обычно делал записи обо всем, что он видел в этой удивительной стране. Он детально записал все их поразительные изобретения. Мариам сидела рядом. Она вышивала или играла с Чи. Собака очень к ней привязалась, и если хозяйка на несколько минут его покидала, Чи принимался жалобно скулить. Девушка недовольно следила, как перо быстро бежит по листам бумаги, но никогда не прерывала работу мужа. Но Уолтер сам часто отвлекался. Он откладывал перо в сторону и любовался темной головкой, склоненной над вышиванием.

— Ты знаешь, как тебе идут китайские костюмы? — спрашивал Уолтер жену. — Мне трудно работать, когда я знаю, что мы могли бы провести время более интересно.

Мариам, улыбаясь, отвечала:

— Послушная жена понимает мужа с одного взгляда.

Мариам хватала собаку, сажала ее в большой карман и убегала, быстро стуча каблучками. Уолтер слышал, как она отдавала какие-то приказания медлительным слугам или сама начинала что-то делать. Иногда до него доносился ее голос из сада, а потом она бежала к нему, крича:

— Мой высокий и прекрасный господин и муж, я тебя не видела целых десять минут. Ты совсем позабыл свою маленькую жену!

Уолтер отбрасывал перо и строго ей говорил:

— Мне трудно работать, когда тебя нет рядом, дорогая, но невозможно ничем заниматься, если ты рядом.

Ее энергия казалась неисчерпаемой, а настроение менялось, как краски радуги, которую им удалось увидеть однажды над высокой оградой сада. Если Уолтер говорил ей что-то приятное, у девушки загорались глаза и все лицо словно танцевало от радости. Через несколько минут она уже печалилась, потому что одна из птиц отказывалась клевать зерна. Она могла что-то напевать, перебирая струны, и вдруг начать ругать слуг из-за того, что ванна для Уолтера утром была слишком горячей.

Уолтер наблюдал за переменами ее настроения и видел, что девушка унаследовала как материнские, так и отцовские черты характера. Мариам справедлива, и ей присуще чувство юмора. Уолтер считал, что этими качествами она обязана своей англосаксонской крови.

Мариам заполнила дом птицами. Уолтер не понимал, откуда они появились — все эти попугаи с зелеными крыльями и яркими головками, тихие скромные парочки, сидящие рядком и обожающие друг друга, желтогорлые птенцы… Когда они пели, казалось, что у них от усердия сейчас разорвется горлышко, но сами птички словно наслаждались собственным пением. Птиц было так много, что сова Питер не могла больше терпеть и исчезла навсегда. Вместо Питера любимцем Мариам стал крупный попугай. Она назвала его Гектар, потому что он обожал ругаться на греческом — раньше его хозяином был грек. Попугай бормотал: «Дьявол! Дьявол!»

Махмуд должен был купать птиц, но он все время забывал это делать.

— Махмуд — такое ленивое животное, — говорила Мариам. — Я велю, чтобы его кости скормили воронам!

Девушка всегда все драматизировала. Она расстраивалась, если в супе было мало пампушек, и начинала рыдать, увидев изуродованную спину мужа.

Но в основном Мариам сохраняла хорошее настроение и всех вокруг любила. Она радовалась, когда Уолтер был к ней добр и внимателен. Чи Вангти девушка просто обожала. Если муж прерывал работу, чтобы погладить ей ручку, Мариам начинала счастливо прихорашиваться. Она часто пела низким и не очень чистым голосом. Когда ей надоедало смирно сидеть, чтобы не мешать занятиям мужа, она пускалась танцевать под мотив китайской песенки «Черные бобы, черные бобы, поскорее созревайте!». Иногда она сама придумывала мелодии и слова: «Птичка поет на дереве, значит, ко мне скоро вернется мой миленький».

Им было приятно вместе проводить вечера. Утомительная жара дня спадала, и Уолтер заканчивал работу. Как только солнце исчезало за массивной башней Хсуан-те, Мариам отправлялась переодеваться в лучшие наряды. Обычно это был Халат Шестнадцати Лет — великолепная вещь из белого атласа с синей и золотой отделкой, подарок от императрицы. Мариам великолепно выглядела, и Уолтеру он нравился.

— Если я тебе в этом нравлюсь, — вздыхала жена, — то поглядел бы ты на меня в нарядах, которые были у меня в Антиохии.

— Я жду не дождусь, когда увижу тебя и в английском платье с синей горжеткой в цвет твоих глаз.

Ее императорское величество постоянно старалась доставить удовольствие своим гостям. Каждый день прибывали корзины с фруктами и огромное количество цветов, заполнявших комнаты дома. Как-то раз им принесли вазу из синей глазури из Луньчуама. Это был такой росжошный подарок, что Чанг By был поражен, увидев его.

Один раз для Мариам передали кольцо. Простая полоска золота с огромным сапфиром. В следующий раз появилась корзина с сотней разноцветных утиных яиц. Неожиданно пожаловал Чанг By, его глазки хитро заблестели, когда он объяснял им, что обычай дарить яйца называется «Призыв к рождению детей».

— Конечно, пока еще слишком рано, — заметил китаец, — но все знают, что в этом доме живет семья моего молодого друга, и от вас ждут продолжения рода. Брак — это величайшая лотерея, и я рад, что мой младший брат вытащил счастливый билет. Будем надеяться, что его жена выполнит пожелание ее императорского величества и подарит ему множество сыновей.

— Дорогой старший брат, мы тоже мечтаем об этом, — заметил Уолтер.

— Пусть эта мечта не угаснет, даже если в этом доме появятся и другие жены.

В этот раз Чанг By принес собственные подарки — магнитную иглу на круговой шкале, расчерченной на двадцать четыре деления, которой можно было пользоваться во время морских путешествий.

Потом Чанг By протянул Уолтеру трубочку из слоновой кости. Трубочка была длиной больше фута и полтора дюйма [11] в диаметре и слегка сужалась с одного конца.

— Этот прибор называется Далеко Видящий Глаз. Друг мой, поглядите в него. Наведите на какой-нибудь объект и смотрите, что будет дальше.