Сказка - Кинг Стивен. Страница 12

— Я не буду давить на нее. В смысле, перетруждать.

Он как будто успокоился.

— Я заплачу тебе… за то, что она съест. И за потраченное время тоже.

— Не беспокойтесь об этом.

— Возможно, она еще какое-то время будет в порядке, когда я вернусь домой. Если я вернусь.

— Так и будет, мистер Боудич.

— Раз уж ты собираешься… кормить ее… то зови меня Говардом.

Я не знал, смогу ли я это делать, но не стал спорить.

— Сможешь принести мне еще фотографии?

— Конечно. Я пойду, мистер… Говард. Вам нужно отдохнуть.

— Выбора все равно нет, — его глаза закрылись, потом медленно открылись снова. — Что бы она мне ни дала… ух! Эффект что надо.

Он снова закрыл глаза. Я встал и направился к двери.

— Мальчик… Напомни, как тебя зовут?

— Чарли.

— Спасибо тебе, Чарли. Я думаю, можно… дать ей еще один шанс. Не для меня… Одного раза мне достаточно… С годами жизнь становится бременем… Если ты проживешь достаточно долго, то поймешь это сам. Но ей… Радар… А потом я состарился и упал с гребаной лестницы…

— Я принесу вам еще фотографии.

— Отлично.

Я повернулся, чтобы уйти, и тут он сказал еще кое-что, но не думаю, что это было сказано мне.

— Храбрец помогает, а трус только приносит подарки, — тут он окончательно замолчал и захрапел.

На полпути к выходу я увидел медсестру, с которой уже разговаривал; она выходила из палаты с чем-то похожим на пакет с мутной мочой. Увидев меня, она прикрыла свою ношу полотенцем и спросила, хорошо ли я провел время в гостях.

— Да, хотя к концу он стал говорить довольно бессвязно.

Она улыбнулась:

— Это действует демерол. Приходи еще, а теперь тебе пора в школу.

К тому времени, как я добрался до Хиллвью, второй урок продолжался уже десять минут, и школьные коридоры были пусты. Я зашел в учительскую, чтобы получить справку об опоздании у миссис Сильвиус, милой пожилой дамы с пугающе-синими волосами. Ей было по меньшей мере семьдесят пять, она давно перешагнула пенсионный возраст, но все еще неплохо соображала и имела хорошее чувство юмора. Думаю, юмор просто необходим при общении с подростками.

— Слышала, ты вчера спас жизнь человеку, — сказала она, подписывая справку.

— Кто вам это сказал?

— Птичка принесла на хвосте. Чирик-чирик-чирик. Слухи уже ходят, Чарли.

Я ответил:

— На самом деле это был не я, а собака того человека. Я услышал, как она воет, — Я уже устал рассказывать это, потому что мне никто не верил. И это было странно — я думал, всем нравятся истории о собаках-героях. — Я только позвонил в 911.

— Ну, как скажешь. А теперь беги в класс.

— Могу я сначала вам кое-что показать?

— Только быстро.

Я достал свой телефон и показал ей фотографию телевизора мистера Боудича, которую я снял.

— Это ведь антенна сверху, верно?

— Мы называли такие «кроличьи уши», — сказала миссис Сильвиус. Ее улыбка была очень похожа на ту, что была у мистера Боудича, когда он рассматривал фотографии Радар с ее обезьянкой. — Когда-то мы заматывали их кончики фольгой — считалось, что это улучшает прием сигнала. Но какой телевизор, Чарли! Боже мой! Он что, действительно работает?

— Не знаю. Я его не включал.

— Первый наш телевизор выглядел именно так. Настольная модель «Зенит». Он был такой тяжелый, что отец сорвал спину, поднимая его по ступенькам в квартиру, где мы тогда жили. Мы смотрели его часами. Энни Оукли, Дикий Билл Хикок, Капитан Кенгуру, Кролик-Крестоносец [43]… Боже, смотрели, пока не заболит голова! А однажды он сломался, по экрану бегали бесконечные волны, и тогда отец вызвал мастера по ремонту телевизоров, который приехал с чемоданом, полным трубок.

— Трубок?

— Это вакуумные лампы. Они светились оранжевым, так же как старые лампочки. Он заменил ту, которая испортилась, и телевизор снова заработал нормально.

Она еще раз посмотрела на фотографию в моем телефоне.

— Конечно, трубки у этого давно бы перегорели.

— Мистер Боудич, наверно, купил его на «eBay» или «Craigslist» [44], — сказал я. — В Интернете можно купить все, что угодно. Если, конечно, вы можете себе это позволить.

Только я не думал, что мистер Боудич пользуется Интернетом.

Миссис Сильвиус вернула мне телефон.

— Ступай, Чарли. Тебя ждет физика.

Тренер Харкнесс на тренировке в тот день не отставал от меня, как белизна от риса [45]. Или, точнее, как муха от дерьма — потому что играл я дерьмово. Во время упражнения с тремя конусами я постоянно бежал не туда, а один раз попытался двигаться в обе стороны сразу и шлепнулся на задницу, что вызвало общее веселье. Дабл-плей застал меня врасплох, мяч второго игрока снизу просвистел мимо того места, где я должен был был стоять, и отскочил от стены спортзала. Когда тренер пробил удар в мою сторону, я хорошо видел мяч, но не успел опустить перчатку, и мяч, катясь со скоростью пешехода, пролетел у меня между ног. Но последней каплей для тренера стал бант [46], в котором я отправил мяч прямо к питчеру, вместо того, чтобы удержать на линии третьей базы.

Тренер вскочил со своего шезлонга и прошествовал к площадке, тряся животом, а свисток подпрыгивал между его немаленькими сиськами.

— Господи Иисусе, Рид! Ты ползаешь по полю, как старая леди! Перестань бить по мячу — просто опусти биту и дай мячу столкнуться с ней. Сколько раз я должен это повторять?

Он выхватил из моих рук биту, оттолкнул меня локтем в сторону и поманил к себе Рэнди Моргана, взятого в тот день запасным питчером.

— Давай, брось это как следует!

Рэнди бросил со всей силы, тренер наклонился и продемонстрировал идеальный бант, отправив мяч точно на третью базу. Стив Домбровски попытался поймать его там, но не смог.

Тренер торжествующе повернулся ко мне.

— Вот! Вот как это делается! Не знаю, о чем ты там думаешь, но забудь об этом и соберись!

Я думал о Радар, сидящей в доме мистера Боудича и ждущей моего прихода. Двенадцать часов для меня — это три с половиной дня для нее. Она не знала, почему ее оставили одну, и не могла играть с пищащей обезьянкой, поскольку рядом не было никого, кто мог бы ее бросить. Вытерпит ли она, чтобы не нагадить в доме, или — с запертой собачьей дверцей, — не сможет терпеть так долго? А если так, то поймет ли, что это не ее вина? Еще я думал про заросший газон и покосившийся штакетник.

Тренер Харкнесс вручил мне биту.

— Теперь отбей один раз и сделай это как следует.

Рэнди бросил мяч не слишком сильно — я знал, что он хочет мне помочь. Я точно отправил его в цель, Рэнди даже не пришлось сходить с места, чтобы его поймать.

— Что ж, хорошо, — сказал тренер. — А теперь сделай пять.

Это означало пять кругов по спортзалу.

— Нет.

Вся болтовня в спортзале разом смолкла — как на нашей половине, так и у девчонок, играющих в волейбол. Все смотрели на меня. Рэнди прикрыл рот перчаткой, возможно, скрывая улыбку.

Тренер упер руки в свои мясистые бока:

— Что ты мне сейчас сказал?

Я не бросил биту, потому что не был взбешен. Я просто протянул ее тренеру, и он с удивленным видом взял ее.

— Я сказал «нет». С меня хватит.

Я направился к двери, которая вела к шкафчикам.

— А ну вернись, Рид!

Я даже не покачал головой, продолжая идти.

— Возвращайся сейчас, а не когда остынешь — потому что тогда будет уже поздно!

Но я и был остывшим — остывшим и спокойным. Даже счастливым, как будто увидел, что сложная математическая задача совсем не так сложна, как кажется на первый взгляд.

— Черт возьми, Рид! — в его голосе зазвучала легкая паника. Может быть, потому, что я был его лучшим нападающим, или потому, что этот бунт происходил на глазах у остальной команды. — Вернись! Победители никогда не сдаются, а тот, кто сдается, не выигрывает!