Королевская пешка (СИ) - Буланова Юлия. Страница 51

Яр Андлелле как-то незаметно затесался в мою свиту. Я даже не поняла, как это произошло.

Он умер за меня. Едва откачали. Но медицина здесь на уровне, что безусловно разует. Так вот, едва поднявшись с постели, бывший пилот принес мне присягу. Хотя мог бы и в княжескую охрану проскочить. Свёкр был более чем расположен отблагодарить героя.

Но среди прилизанных и до зубовного скрежета благопристойных гвардейцев он чувствовал себя белой вороной. А у нас ему было легко. Работа, выполняя которую можно заслуженно гордиться собой. Рядом не просто сослуживцы – соратники, почти семья. Никакого соперничества или подковерных игр. И взаимопомощь, которой пронизан каждый наш день.

А еще… где и когда ему бы довелось княжне сказки читать?

На самом деле, он славный. Дурной? Да. Иногда хотелось обозвать его бестолочью и отвесить подзатыльник. Одна его влюбленность в Ладку чего стоила? Благо прошла она также быстро, как простуда.

Или Андлелле понял, что девушка не ответит ему взаимностью и отступил? Лишь иногда бросал тоскливые взгляды в сторону неразлучной парочки Лель-Лада.

В Талие принято уважать свободу.

Настойчивость? Умение идти напролом? Навязчивые ухаживания? И готовность взять измором? Аборигены про сталкинг, как массовое явление и не слышали никогда. Единичное явление? Может быть. Люди иногда сходят с ума. А к больным нужно относиться терпимо и оказывать помощь.

Любовь приходит сама. Ее нужно дарить, нельзя выпрашивать и невозможно взять силой. Жалость, хоть и бывает на нее похожа, но не приносит счастья, унижая двоих.

Нет, сказать о своих чувствах ты можешь. Предложить руку, сердце, жизнь в конце концов, также не возбраняется. Даже если объект твоих романтических желаний уже находится в отношениях. Но услышав отказ, уходи.

Потому что «Нет» здесь всегда значит «Нет». А кокетство допустимо лишь среди подростков. Дети только учатся любить и принимать это чувство. Им это простительно.

Яр был готов перешагнуть через рамки приличия, добиваясь любимой женщины. Ему, вообще, плевать, что о нем думают. Но увидев в глазах Лады сожаление, при отсутствии даже намека на взаимность, поступил так, как и было положено. Даже дружбу предложил. Ей и Лелю. Как мне кажется, даже искренне.

— Он меня бесит, — вдруг сказал Раду с той самой интонацией, когда сразу ясно, что Его Светлость не шутит.

— Кто? Не смотри на меня так. Тебя в последнее время раздражают почти все: от Ратмира Эстерази, до стюардов нашего крейсера.

— Гаяр.

— Спустя столько лет? Только не отвечай: «Всегда». Эта фраза принадлежит другой, более романтичной истории. А если серьезно. Не пора бы отпустить детские обиды и ревность?

— Он прислал подарок. Тебе. Сапфировый никаб с алмазными лилиями.

— Это такая тряпочка-намордник? Да, неприятно. Но я просто поблагодарю его за подарок. Может, это просто жест вежливости, а не скрытое оскорбление? Мы можем не знать всех их культурных заморочек.

— Ты не поняла. Яра, Гаяр подарил тебе открытый никаб, если ты об этом. Он не закрывает лица. Второй платок собран у груди, а полупрозрачная ткань весьма условно прикрывает волосы. Тут другое. Сапфировый – цвет шахдияра. Лилия – символ его династии. Не надеть такой подарок – оскорбление. Потому как великая честь. Признание.

— Что тогда тебя так разозлило?

— Вы представители одной генетической линии, но не кровные родственники. А этот никаб имеет право носить мать шахдияра и если будет на то его воля, жены и сестры. У шани Айше – супруги Гаяра, такого нет.

— То есть, если я правильно поняла, обладание этой вещью ставит меня выше большинства женщин его двора?

— Вроде того.

—Так может быть, он просто постарался защитить меня? Вот ты знаешь, какие в к\его гареме нравы? Не удивлюсь, если весьма жестокие. Женский коллектив – то еще местечко. Сам подумай, кто для них я? Враг по определению. Они с нами столько лет воевали, теряя близких. А до этого в них церковными иерархами закладывалась ненависть к талийцам.

— К «Измененным» — поправил меня Энираду.

— Уверен, твоя жена, родившая двоих «Измененных» детей, не стала для них кем-то вроде предательницы крови? Может там таких на улицах камнями забивают? В Джаннате фанатиков, которым мирские законы не писаны – добрая половина населения. Они верят в то, что бог вознаградит их за верную службу после смерти. Благословение на джат, кстати, еще в ходу?

— Запрещены. Это было одним из первых указов Гаяра после принятия титула.

— Хорошо. Но времени прошло очень уж мало. Не улегся новый уклад жизни в головах людей. Спорить готова, что Гаяр перестраховывается. Талийскую аристократку могут попытаться убить, а решаться ли на покушение «сестры» правящего Шахдияра?

— Они должны быть нам благодарны. Мы не стали их добивать. Не стали присоединять планету к Талие. Оставили им независимость и даже их драгоценную Династию не вырезали. Мы их освободили!

— Это понимают умные. А всем дуракам не объяснишь. Что если у человека богобоязненность вместо мозга и священные писания вместо совести?

— Вот это меня и бесит! – фыркнул Раду, отстраняясь. – Почему ты всегда думаешь о нем хорошо?

— Он никогда не стремился мне навредить. Даже защищал. По мере сил и возможностей. Ты же не ревнуешь? – Ответом мне была насупленная мордашка. – Раду, я тебя люблю. тебя, а не его. Меня допрашивали под энталом. Помнишь? Если бы мои чувства выходили за границу простой человеческой симпатии, я, наверное, сказала бы об этом. Ты так не думаешь?

— У меня сложное к нему отношение. Я в каждом взгляде и жесте вижу покушение на принадлежащее мне. Он ведь был твоей первой любовью? Вдруг, вы встретитесь и между вами снова промелькнет… что-то?

— До этапа влюбленности наши отношения не дошли. Он мне понравился. Спокойный. Уравновешенный. Нос не задирал, не хамил и нормально со мной разговаривал в отличие от некоторых.

— Прости.

— Я не обвиняю, а пытаюсь объяснить, почему тогда в самом начале у нас не заладилось. Причина была не в том, что между мной и Гаяром промелькнула искра. Просто ты вел себя, как дурак. Сейчас все иначе. И, вообще, не думай об этом. Мой муж – лучший мужчина на свете! Мне кроме тебя никто не нужен. Веришь?

— Да.

Энираду улыбнулся и снова пристроил голову у моих коленей. А я снова провела пальцами по его волосам.

Отступление

Шахдияр зашел в комнаты своей супруги и снова столкнулся с испуганным взглядом. Айше всегда выглядела так, будто бы ее поймали на месте преступления и сейчас будут убивать. Хотя он за все годы их брака не позволил себе ни единого грубого слова и относился к ней с заботой и уважением.

Она олицетворяла доброту, терпение, смирение и прочие добродетели.

Гаяр готов был поспорить, что она с присущей молчаливой покорностью приняла бы все. Полное пренебрежение со стороны супруга. Другую женщину, которая бы заняла ее место в покоях главного дворца.

Попыталась бы она сопротивляться, вздумай шахдияр отстранить ее от воспитания наследника? Даже на этот счет у мужчины имелись большие сомнения. Хотя сына его жена любила, полностью посвящая себя заботе о ребенке.

С рождения Айше ломали, заставляя ее стать удобной вещью, безвольной куклой для шахди. Желая угодить будущему правителю, небогатые аристократы, увидев генетический потенциал дочери, с рвением заслуживающим лучшего применения перекраивали характер, образ мыслей и устремления своего ребенка. Чтобы подороже продать.

И шахди Гаяр заплатил запрошенную цену. Потому что хотел, чтобы его дети были сильнее его самого. Он пожалел? Пожалуй, что нет. Девушка родила ему сына – свет и надежду Джанната.

Но он не пожалел бы никаких денег на выкуп, будь Айше его спутницей и подругой, а не тенью. В своем окружении мужчина всегда ценил соратников, а не запуганных рабов. Все, кого он приблизил к себе обладали острым умом и сильной волей. Его жена из этого правила выбивалась очень уж явно.