Скобелев - Костин Борис Акимович. Страница 45

На следующий день после Шейновского боя Скобелев устроил смотр войскам. Длинные шеренги выстроились лицом к взятым редутам, сзади, словно сахарные глыбы, – Балканы. На равнине перед редутами следы вчерашнего сражения. На белом коне, сопровождаемый офицерами, Скобелев.

– Именем Отечества, именем государя благодарю вас, братцы! – обратился он к победителям.

Грянуло такое громкое «Ура-а!», что казалось, эхо этого мощного крика способно донестись до Стамбула. Шапки полетели вверх. Нетрудно заметить, что Скобелев нарушил принятую форму обращения и на первый план поставил слово, которое в его приказах и письмах, лишенных пустозвонства и слащавой фразеологии, звучало с особой патриотической силой.

...Пока Скобелев воздействовал на Вессель-пашу, пытаясь заставить капитулировать шипкинский отряд, Н. И. Святополк-Мирский, не теряя времени даром, пользуясь услугами телеграфа, которого Скобелев был лишен, отстучал в Главную квартиру донесения о своих успехах и, описывая их, выбрал самые цветастые обороты, не забывая упоминать свое имя.

Ну а теперь об одном эпизоде, рассказанном Скобелевым и записанном Верещагиным, но вычеркнутом цензурой из его книги.

«Говорят, что я нарочно дал туркам почти раздавить Мирского, что я нарочно не пошел в первый день, чтобы явиться после спасителем. Мирский интригует изо всех сил. Ведь он просто вор. Знаете, что он сделал? Он пришел в мой барак, когда меня не было дома, спросил у Курковского (денщика. – Б. К.} саблю Вессель-паши, которую тот сдал мне, и унес ее, чтобы представить Радецкому, – разве это не воровство? Ведь Вес-сель-паша передо мной положил оружие». Но что самое интересное – поначалу многие поверили в победу Мирского: сабля-то паши у него в руках. Ну и пошли награды. Радецкому, как прямому начальнику, высшее отличие – Георгиевский крест III степени, Мирскому – крест того же достоинства. Сам победитель остался без ордена. Так порешили, что третья степень у него есть, а для второй он слишком молод. В чин генерал-адъютанта Скобелева тоже не произвели опять-таки из-за существенной причины – молодости. И все-таки Скобелева наградили. Наградили саблей с надписью «За храбрость» по пословице: «Бог троицу любит». Но так как до этого он был награжден шпагой и саблей за личное мужество, то, естественно, либо их приходилось возить с собой в обозе, либо носить все три на себе, что стесняло движение, да в общем-то, и не было принято.

Итак в сражении, развернувшемся в районе Шипки и Шейнова, отряд Скобелева сыграл решающую роль.

После победы под Шейновом Скобелев стал бельмом на глазу у многих. Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, посетив расположение войск под Шипкой, ни за что обласкал Радецкого, а Скобелева встретил более чем холодно и недружелюбно. «Солдаты, – рассказывал Верещагин, – видимо, почувствовали невнимание, оказанное своему любимому начальнику, они встретили великого князя с таким малым проявлением энтузиазма, кричали „ура“ так неохотно, что их холодный прием должен был броситься в глаза. Не знаю только, понял ли он, понял ли, что хоть не награда, а один сердечный поцелуй... герою – и солдатские шапки полетели бы вверх не по приказу, как это обыкновенно делается, а от восторга».

К тому же великий князь поощрял всякие сплетни, распространявшиеся о Скобелеве. «Ах, как мне эти интриги надоели, – говорил Скобелев. – А впрочем, Бог с ними. Я не для крестов и отличий служу. Им меня не понять, и, разумеется, уж никак не их лаврам я завидую. Наши дороги различны». Скобелев был слишком впечатлителен, и часто ему казалось, что одолеть эту вражду и интриги просто невозможно. Легче умереть среди ада сражений.

...Отгремели раскаты Шейновского боя, но еще долго не утихали вокруг него страсти. Победа – с военной и с политической точки зрения – расценивалась как важный шаг на пути общего разгрома Османской империи.

Строки из приказа генерала И. В. Гурко, совершившего с отрядом переход через Западные Балканы и захватившего 22 декабря столицу Болгарии Софию, можно отнести ко всем русским солдатам, принимавшим участие в этой войне. Пройдут года, и потомки наши, посетив эти дикие горы, с гордостью и торжеством скажут: »Здесь прошли русские войска и воскресили славу Суворовских и Румянцевских чудо-богатырей!»

Закономерным следствием успешного завершения перехода, логическим его финалом стала капитуляция турецкой армии Вессель-паши. В ходе этих событий с новой силой проявился полководческий талант Скобелева. История военного искусства пополнилась новой яркой главой. Такой победой русского оружия можно гордиться.

А ведь задолго до свершенного русской армией X. Мольтке писал:

При переходе через Балканы, в Шейновском сражении, как и ранее на Шипке, высокие боевые качества продемонстрировали болгарские дружины. Прочно усвоив новые тактические приемы, болгары проявили героизм и беспримерную стойкость не меньше, чем русские солдаты.

Впечатление разорвавшейся бомбы произвел на Европу зимний переход русских войск через Балканы. Рассказывают, что когда наступила зима, Бисмарк сложил свою карту Балканского полуострова, по которой следил за ходом войны, и сказал, что до весны она ему не понадобится. Зимой, мол, наступление через Балканы невозможно. К такому же выводу пришло и правительство Австро-Венгрии. Решительный поворот событий сильно встревожил венский двор. Под угрозой срыва оказались два секретных соглашения с Россией: Рейхштадтское (1876 г.) и Будапештское (1877 г.). И в том и в другом Россия давала гарантии, что не станет создавать на Балканах сильное славянское государство, а Австро-Венгрия будет соблюдать «доброжелательный нейтралитет». Почуяв недоброе, в австрийской столице спешно начали готовить вторжение в Боснию и Герцеговину. Английское правительство было в шоке. Когда после падения Плевны английский военный агент Уеллеслей, находившийся при главной квартире и кое-что пронюхавший о дальнейших планах русского командования, послал в Лондон телеграмму, в которой предупреждал о возможном переходе русской армии через Балканы еще зимой, английское военное министерство в сопроводительной записке, направленной вместе с телеграммой премьер-министру, сообщало, что полковник, очевидно, не знает того, о чем он говорит. Балканы никогда не были и не могут быть перейдены зимой.

Однако переход русской армии через Балканы стал свершившимся фактом, и развитие событий теперь зависело от скорости ее продвижения к Стамбулу.

На Стамбул

Шипко-шейновское окружение целой полевой армии и успехи Западного отряда И. В. Гурко совершенно изменили соотношение сил на Балканском театре военных действий. Надежды Турции на вмешательство западноевропейских держав в ее пользу рухнули окончательно. Дальнейшая затяжка войны сулила туркам только поражения и полный развал армии. Правительства западных государств, и в особенности Англии, усиленно пытались предотвратить это. Недаром председатель комитета министров граф П. А. Валуев отмечал тогда в своем дневнике, что «политический горизонт хмурится, несмотря на наши победы».

В правящих кругах России не было единства в отношении методов решения балканского кризиса. «Пока ведутся беспредметные дискуссии, – льется кровь, теряется время», – сетовал Н.П. Игнатьев.

Граф Игнатьев, посол России в Константинополе, наследник престола великий князь Александр Алексанрович, великий князь Константин Николаевич стояли за более решительные действия на Востоке. Александр II и министр иностранных дел А. М. Горчаков занимали более осторожную позицию, рассчитывая, что удастся договориться с союзниками и добиться от Турции шагов навстречу требованиям восставших славян.

Но дипломатические усилия России урегулировать восточный вопрос мирным путем успехом не увенчались.