Развод. Ты нас предал - Попова Елена. Страница 3
Чтобы Глеб, приходя с работы, был окружен нашей заботой, чтобы в стенах нашей квартиры звучал детский смех.
– Я не уйду от тебя к Илоне, – сказал он так, словно сделал одолжение. – Но буду поддерживать ее и своего сына.
– Мам! – послышался из детской комнаты голос Сони.
Я обошла распахнутый чемодан и поторопилась к ней.
– Сейчас покушаешь и поедем к бабушке, – через силу улыбнулась дочери и попыталась утихомирить пожар, разгоревшийся в груди.
Хотелось одного: как можно скорее ухать подальше от него и всего этого кошмара.
Он правда думал, что я соглашусь, чтобы он жил на две семьи?
– Я же сказал, что ты никуда не поедешь! – раздался за спиной голос Глеба. – Не заставляй меня идти на крайние меры.
Достав из кроватки Соню, я прижала ее к себе и, затаив дыхание, развернулась к мужу.
– Что ты имеешь в виду?.. – вымолвила, внезапно охрипнув.
– Если уйдешь и подашь на развод, то я не стану спонсировать операцию твоей матери. Своих денег у тебя нет и после развода ты ничего не получишь. Так что выбирай, с чем тебе проще смириться: с инвалидностью матери или с тем, что у меня будет на стороне Илона и сын.
Глава 3. Он не остановится
Юля
Я смотрела на мужа, не в силах вымолвить ни слова.
Он же сам предложил отвезти мою маму в Германию и оплатить эту операцию.
Он сам лично все разузнавал. Сам нашел клинику, в которой ее смогут поставить на ноги.
После неудачных операций, сделанных в России, мы потеряли надежду на то, что она однажды сможет встать с инвалидного кресла.
Мама всегда была энергичной, заводной и веселой. Если стояла у плиты, то обязательно пританцовывала, если поливала в саду цветы, то на весь двор пела песни.
Всегда была сияющей, лучезарной, не умела злиться.
Но после аварии, в которую она попала полтора года назад, все резко изменилось…
Она стала угасать на глазах, но я как могла подбадривала ее:
– Мам, ты обязательно встанешь на ноги! Это дело времени! ― твердила ей.
Срезу после больницы мы с Глебом привезли ее к нам в квартиру, наняли ей сиделку, возили к разным специалистам, прошли кучу обследований, но вердикт врачей всех клиник был одинаковым: к сожалению, в России не пользуются успехом такие сложные операции на позвоночнике.
Мы все же попробовали провести операцию, но, увы… она не дала никаких результатов.
В начале этой весны мама попросила отвезти ее домой.
– Я вам тут только мешаюсь! ― причитала она. ― Да и в квартире жить не могу, сама это знаешь. Отвези меня в поселок, Юль.
– У нас квартира двести квадратных метров, мам! ― парировала я. ― Всем места хватает! Как ты будешь одна в поселке? Кто там за тобой будет присматривать? Если хочешь жить подальше от города, то давай летом вместе уедем к нам на дачу. Мне будет спокойнее, если ты будешь рядом.
Мама не поддавалась ни на какие уговоры. Как пластинку крутила:
– У меня там сад, теплицы, цветы. Люда сиделка со мной поедет, я с ней уже договорилась. Ты же знаешь, какая она ответственная. Ни на минуту не оставляет меня без присмотра. Да и соседи там всегда на подхвате. Мы ж там все как одна семья.
После ее отъезда я ездила в поселок каждую неделю.
Мама там и правда немного ожила.
Приноровилась ездить по мосткам, которые по указке Глеба соорудили рабочие. Еще он распорядился заменить все ее теплицы на более современные: с автополивом, с автопроветриванием и с широким проемом, в который можно проехать на коляске и развернуться.
Мы знали, что она все равно будет заниматься своим огородом. Не без помощи сиделки и подруг-соседок, конечно.
Мы с Глебом не опускали руки: искали клиники, в которых проводились подобные операции, читали отзывы, и в конце концов нашли подходящую клинику в Германии.
А дальше все заботы взял на себя Глеб.
– Нас готовы принять через месяц! ― обрадовал недавно муж.
Мама аж расплакалась, когда мы сообщили ей о поездке в Германию.
– На своем юбилее будете танцевать лезгинку! ― с уверенностью говорил ей Глеб.
А сейчас он решил забрать назад все свои обещания?
– Как ты смеешь шантажировать меня ее здоровьем?! ― прошипела я. ― Как у тебя язык повернулся поставить мне такое условие?!
Я была в шаге от того, чтобы залепить ему пощечину. И точно сделала бы это, если б не держала на руках дочь.
– Ты завел любовницу, предал нас с Соней, а теперь ставишь меня перед выбором?! ― прокричала я, чувствуя, как щеки обожгло жаром. ― Предлагаешь мне смириться с тем, что у тебя есть вторая семья и остаться жить с тобой под одной крышей?
– Семья у меня одна: ты и Соня, ― кивнул он на дочь. ― И я никуда вас не отпущу.
– Зачем тебе я? ― прищурилась, глядя на него. ― Зачем тебе жена, которая тебя во всем не устраивает? С которой даже в люди не выйти! С которой стыдно пойти на корпоратив!
– Затем, что я все равно люблю тебя, ― тихо и доходчиво проговорил он и, глубоко вздохнув, отвел задумчивый взгляд к окну. ― С Илоной у нас ничего серьезного. Просто…
– Просто общий ребенок! ― нервно усмехнулась я. ― Просто она родила тебе долгожданного сына Богдана! Просто у тебя жена ― кикимора, как выразилась твоя любовница! Кикимора, которая больше не сможет родить! А еще у нее есть мать-инвалид, которая сидит на твоей шее! Я все перечислила? ― выпалила я и прижала к груди Соню, которая расплакалась от моего громкого голоса.
– Хочешь поговорить нечистоту? ― игнорируя слезы дочери, прорычал Глеб. ― Хорошо… ― хмыкнул он и равнодушно пожал плечами. ― Ты права! Я мечтал о сыне и Илона мне его родила. Я хочу, чтобы моя жена была рядом, но она все выходные пропадает у матери! Хочу, чтобы моя жена следила за собой, но ей на это плевать!
– Так разведись со мной! ― крикнула я и Соня разревелась еще громче. ― Трясешься за свою репутацию?! Так пусть твои друзья-депутаты издадут закон, который будет позволять оформлять любовниц на отца! Имущество же на него оформил!
Меня трясло от всего происходящего.
Я не могла держать себя в руках даже ради дочери.
Быстро пошагала на кухню, посадила ее в детский стульчик и, распахнув холодильник, достала баночку с фруктовым пюре.
– Сейчас, моя милая, сейчас! ― дрожащим голосом говорила я.
Открыла баночку, поставила ее перед Соней и подала ей ложку.
– Смотри что у нас тут, ― улыбнулась ей через силу. ― Какая вкуснятина с яблочком! Сама покушаешь?
Соня, поджав губки, взяла ложку, а я вернулась в спальню и продолжила собирать вещи.
Шмелем летала по комнате и кидала в чемодан только все самое необходимое.
– Я так понимаю, ты сделала свой выбор, ― раздался за спиной голос Глеба.
– Да, ― не оборачиваясь, ответила я и, сдунув со лба челку, застегнула чемодан.
– Ты же понимаешь, что тебе ничего не достанется после развода?
– Понимаю.
– И на что ты будешь содержать мать? Как будешь оплачивать ей сиделку и операцию?
– Мам! ― послышался крик дочери. ― Мама!
– Подойди к ней, ― попросила я Глеба и, открыв комод, сделала вид, что собираюсь достать оттуда вещи.
Как только он вышел из спальни, я подбежала к ящику, в котором хранились различные документы, тихонько открыла его и достала папку со всеми документами на машину.
«Мерседес», который купил мне муж, стоил огромных денег, и эта была единственная дорогая вещь, оформленная на меня.
Отели Глеба по документам принадлежали его отцу, а квартира, в которой мы жили, была подарена ему родителями еще до нашего брака.
Моего в этих отношения ничего не было.
Только Соня.
Которая мне дороже любых денег, квартир, шуб и украшений.
И маме я смогу помочь без его помощи.
Я ж все детство колола дрова, носила воду с колодца, доила коз. Я сильная. Я справлюсь.
И ни за что не позволю ему себя унижать и шантажировать.
Положила документы в чемодан, тихонько закрыла ящик и оглядела комнату:
«Вроде ничего не забыла».