Последний Эйджевуд - Смолич Юрий Корнеевич. Страница 22

И невольно ее охватил ужас… Не одни лишь газы — чудовищные, страшные, непобедимые газы — выставлял буржуазный мир против своего заклятого врага, пролетарского государства. Снаряды огромных дальнобойных пушек обращали в руины прекрасные города и несли смерть десяткам и сотням тысяч беззащитных людей. У врага были модернизированные, усовершенствованные пулеметы: из такого пулемета один человек, спрятавшись за безопасную броню, мог уничтожить тысячи солдат, пронзая самые прочные броневые покрытия своими стремительными ультра-закаленными пулями. Враг вооружился электрическими установками дальнего действия, бросавшими конденсированную энергию через радиоволны на неограниченное расстояние и убивавшими каждого безрассудного, который прикасался к любому металлическому предмету. Он снабдил свои бронемашины радиопрожекторами, чьи незаметные даже ночью лучи проходили сквозь любые заслоны и жгли, уничтожали, взрывали все живое и неживое: людей, камни, птиц, саму землю…

Гайя стыла и мертвела от страха… Аэроплан равнодушно скользил над полями, ловко уклоняясь от встречных ветров, воздушных течений и ям. Далеко внизу заблестела зеленоватая полоса: это мирно катил свои воды старик Днепр. Над рекой висело облако дымки, далеко расстилая свой покров, окутывавший берегва и прибрежные просторы.

Сквозь полупрозрачную завесу дымки горели на солнце драгоценными камнями стеклянные кровли заводов и фабрик. На сотни гектаров раскинулось это стеклянное море, разграниченное мостовыми улиц, железными перегородками конструкций и серым рубероидом крыш. Густыми вершинами нового рукотворного леса вздымались, щетинились, пронизывая облачную завесу и ненасытно разинув свои пасти, тысячи бездымных вытяжных «дымоходов».

«Неужели все это может погибнуть? Неужели дерзкий враг уничтожит или захватит эти драгоценные кристаллы рабочего пота и крови? Неужели может засохнуть и умереть это живое зернышко социализма?..»

И Гайя скорей перевернула страницы второй главы и перескочила в конец — к главе о вооруженных силах и военной технике советских республик.

Они были красноречивы, эти строки. Они свидетельствовали об исключительной жизнеспособности и упорстве класса строителей. Они открывали перед удивленной Гайей огромные достижения и усовершенствования, хотя и бледневшие перед величием Днепрогэса — не хищные и жаждавшие крови и смерти, но передовые и надежные только по принуждению, неизбежной необходимости: по большей части контроружие и средства защиты от посягательств и агрессии врага.

Брошюра была дочитана. Гайя снова посмотрела вниз: под ней уже пестрели тесно сгрудившиеся здания столицы.

XIX

В УКРЫТИИ

Владарад и Гайя миновали улицу и аэродром и спустились прямо на улицу перед зданием ЦК.

Владарад рассчитал неудачно. Аэроплан задел крыльями стены, выбил несколько окон и, распугивая прохожих, пронесся по мостовой, остановившись в квартале от ЦК.

Близился вечер. Солнечные лучи уже покинули мостовые и стены и лишь ненадолго задерживались на крышах.

Не дожидаясь полной остановки аэроплана, Владарад и Гайя соскочили на землю и нырнули в толпу, сразу окружившую странный мотор. Их останавливали, сочувственно расспрашивая, что случилось с машиной и почему они совершили посадку посреди улицы.

Раздраженные излишним сочувствием и любопытством, они старались как можно быстрее выбраться из толпы.

Надо было спешить. Ким давно уже ждал их в ЦК. Гайя нащупала на ходу бумагу с ключом к шифру, лежавшую в дальнем кармане.

Перед самым зданием ЦК путь им преградил отряд красноармейцев. Солдаты маршировали, распевая веселую песню и, видимо, направляясь на фронт.

Владарад и Гайя вынуждены были с нетерпением ждать, пока ряды бойцов не освободят дорогу.

Гайя грустно смотрела на молодые, пылкие и вдохновенные лица. Она вспомнила брошюру о химической войне…

«Все идут… и идут… — замирая, думала она. — Столько молодых, крепких. Кажется, любого врага одолеют. А налетит один самолет с ядовитыми газами, — и все умрут. И никакая сила им не поможет…»

Вдруг спокойный, неподвижный вечерний воздух дрогнул. Со всех сторон раздался дикий, отчаянный вой сотен сирен. Долгий, затем прерывистый, тревожный…

— И — и—и — и—у — у—у — у—иу… иу…

— И — и—и — и—у — у—у — у—иу… иу…

Настойчиво, заполняя воздух, поглощая все остальные звуки, он вторгался в уши, распирал голову, как пар кипящий котел, холодной змеей впозал в сознание и леденил сердце… И сердце, ослабев, падало в груди…

На мгновение толпа окаменела.

Окаменели и Гайя с Владарадом.

Окаменели и шеренги солдат.

Все поняли значение этого хора сирен…

Недаром в последние дни повсюду только и говорили, что о сиренах…

Это означало, что дозорная химико-метеорологическая станция заметила в воздухе ядовитые газы…

Это означало, что химическое наступление врага, перед которым трепетали сердца самых храбрых, — началось…

И сотни сирен, размещенных во всех уголках города, получив от станции радиосигнал, передавали населению весть о начале войны и призывали его защищаться.

Невольно все посмотрели вверх.

Вечерний воздух был прозрачен… В недосягаемой небесной глубине плавали кучки черных насекомых… Ниже с шумом и карканьем неслись стаи ворон, испуганных диким концертом сирен.

И — у—и — у… И — у—иу…

Сирены еще раз напомнили об опасности.

— Прячемся! В укрытия! Надеть маски!

И перепуганная толпа с криками и плачем сорвалась с места.

Владарад и Гайя тщетно пытались выбраться из толпы и вернуться к зданию ЦК. Их сдавливали со всех сторон, подталкивали вперед. Отбиваясь и едва не плача, они все же вынуждены были бежать вместе с толпой вниз по улице.

— Пустите, куда вы нас тащите? Нам надо обратно! Слышите?

Но никто не слушал.

С соседних улиц выбегали новые толпы, присоединялись к бегущим, и все эти толпы бежали дальше, распыляясь, разбегаясь по укрытиям и снова разрастаясь. А по пятам за ними гнался непрестанный, ужасный вой сирен.

— Иу… Иу…

Запыхавшемуся, еле живому Владараду удалось ухватиться за ограду на углу улицы. Он вцепился в Гайю и выдернул ее из толпы. Но толпа снова повлекла их в соседнюю улицу.

Отчаявшись выбраться из безудержного людского потока, они безвольно и послушно бежали за всеми.

Кучка людей остановилась перед каким-то домом. Гайя и Владарад стали вместе с ними спускаться в укрытие.

Испуганные люди бегали вверх и вниз по лестнице. Женщины истерически плакали, мужчины ругались, дети захлебывались в плаче.

Гайя неожиданно остановилась. На ступени к ее ногам упало что-то тяжелое и черное. Это была ворона.

— Птица упала! Птица упала! — раздались крики. — Ее уже убили газы! Скорее — газ оседает на землю!..

Гайя чувствовала, что теряет сознание…

Грохнули герметичные двери. И этот грохот мгновенно отрезал всех от от жизни наверху…

Гайя и Владарад очутились в подвале…

Сразу стало неестественно тихо.

Щурясь в темноте, цепляясь за чужие ноги и руки, Гайя и Владарад начали искать места, где бы сесть…

Неожиданно вспыхнуло электричество.

У всех вырвался вздох облегчения:

— Электрическая станция работает.

При свете лампы Гайя оглядела укрытие. Людей в подвале было немного. Кто-то в военной форме, пять-шесть рабочих, дрожащий и белый, как мел, учрежденец, женщина с ребенком и старый, седой ученый в черных очках.

— Профессор химии, — сразу же представился он. — Жилец этого дома. Данное укрытие рассчитано на шестерых, но я вижу людей лишних и незнакомых. Мне кажется, кое-кому придется выйти.

Но на его предложение никто не откликнулся. Напротив, не прошло и пяти минут, как в подвал набилось еще человек десять-пятнадцать. Профессор всякий раз протестовал и уверял, что места не хватит, но пришедшие даже не отвечали.

Гайя и Владарад сидели в углу и молчали. Молчали и другие. Только женщина изредка всхлипывала, кормя ребенка. Помимо ее всхлипываний, тишину нарушало лишь однообразное гудение воздухофильтра.