Лысая голова и трезвый ум - Костин Сергей. Страница 70

— Значит, надо применить магнит. Кажется у нас есть одна очень умная особа, способная найти все, что угодно в этом городе.

— Твоя тетка? — Не хотелось бы привлекать к пискам гражданское население. Особенно теток.

— Лесик, иногда ты такой недогадливый, — сердится Баобабова, защелкивая замки на железном сундуке. — При чем здесь моя тетка? Я говорю о той собачке, которую мы сплавили в институт Павлова.

— Машка! Ну, ты… молодец! Собака-невидимка на службе правоохранительных органов! Это же здорово. В конце концов она нам обязана. Мы ее, можно сказать, спасли от смерти. Думаю, она нам не откажет. Если совесть всю не проела на колбасном заводе.

— И если ее еще не засунули в какую-нибудь центрифугу. Век собачий не долог. У меня в том институте тетка год лаборанткой проработала. Много всего разного рассказывала.

— Такую редкую породу в центрифугу не засунут. Где телефон?

Мария вежливо швыряет на мой стол телефон и усаживается на краешек.

— Нашла кресло, — ворчу я, удерживая шаткий стол в равновесии. Параллельно набираю номер.

— Але! Але, говорю! Это институт Павлова? Здрасть. Это милиция с вами общается. Мы вам недавно собачку странную привезли для опытов. Чернилами облитую….

— Фиолетовыми, — шепчет Машка.

— Мне тут подсказывают, фиолетовыми чернилами. Она у нас по одному делу проходит. Даже по трем. Хотелось бы ее на время позаимствовать.

Из трубки слышатся нехарактерные для трубки звуки и радостный голос с той стороны практически лает в ответ:

— Гражданин лейтенант?! Не узнали? Это же я! Меченый! Собственной шкурой, можно сказать. Что значит, почему до сих пор живой? А какой я, по-вашему, гражданин лейтенант, должен быть? Хе-хе! Что делаю с телефоном? А я тут на проходной работаю. На полставки, сутки через трое. Вахтером. Всех впускать, никого без особого разрешения не выпускать.

Прикрываю трубку рукой и сообщаю Машке радостную весть. Баобабова закатывает глаза, показывая, насколько ее возбуждают новости.

— Премного вам, гражданин лейтенант, благодарен. Кормят здесь, конечно, не как на колбасном заводе, но жаловаться грех. Жильем обеспечили. Однокомнатной, деревянной. Карабин выдали, фуражку, калоши. Практически на чистопородного стал похож.

— Рад за тебя, Меченый, — пытаюсь остановить словоохотливого собеседника, но Меченый захлебываясь, делится своими радостями. Для него мы единственные близкие люди и товарищи на всей планете.

— Я теперь уже не фиолетовый. Меня, гражданин лейтенант, в целях усиления охранных функций решили оставить как есть, невидимым. Очень данная особенность в работе помогает. И не только в работе.

Бегающий у проходной одинокий карабин должно быть сильно пугает гостей института.

— А как вы поживаете, гражданин лейтенант? Видать совсем жизнь загнула, раз о Меченом вспомнили?

— Есть кое-какие трудности, — соглашаюсь с трубкой. — Помощь твоя нужна. В очень важном государственном деле.

— Преступность одолевает? — голос на том конце провода становится серьезным. — Знакомое дело. У нас тут в институтской столовой тоже все насквозь коррумпировано. Главный повар ставленник мафии, занялись бы на досуге. А, гражданин лейтенант?

— Обязательно займемся. Но чуть позже. Так как насчет того, чтобы помочь на добровольных началах?

— Через двадцать минут у меня заканчивается смена. После чего я полностью в вашем, гражданин лейтенант, распоряжении.

— Отлично. Встречаемся на центральной площади под памятником. Сам доберешься, или машину прислать?

— Проездной у меня. Декадный. Шучу, гражданин лейтенант. Доеду, не маленький. Узнаете меня так, или журнальчик свернутый притащить? А пароль будет? И правильно. Нам от общественности скрывать нечего. Шучу, шучу!

В трубке звучат гудки отбоя. Непонятно, зачем Меченому проездной. С его то внешностью.

— С поисковой собакой встречаемся через тридцать минут.

Прапорщик Баобабова мягко спрыгивает со стола и сосредоточенно застегивает бронежилет на все липучки. Я давно за Машкой заметил странную привычку — на любое дело, как на последний праздник. Бронежилет застегнут, ботфорты начищены, амурчики в памперсах на плечах улыбаются. А в глазах столько решимости, что любому встречному сразу ясно, человек не просто так бронежилет таскает, а для дела.

Вздрагивает телефон. Хватаю трубку.

— Это я, — на самом деле это капитан Угробов. — Как, не все еще штаны протерли? А я тут за вас работаю. Допрашиваю. Есть интересные фактики. Не желаете узнать?

Мы с Баобабовой не желаем. У нас через тридцать минут важная встреча. А до центральной площади еще добраться надо. Но капитану так просто не откажешь!

— Вашего верблюда мы пока не нашли, но в результате допросов других задержанных удалось вскрыть глубоко законспирированную сеть наркоторговцев. Действовали, маскируясь под грузовые караваны. Раскрыто также восемь убийств, пять ограблений и три попытки мошенничества на авто заправках. Представляешь, Пономарев, эти подлецы, просмотрев одну из отечественных комедий, взяли показанный криминальный опыт на вооружение и заправляли машины чистой, как бы ты понимаешь чем. И что самое интересное, за три года махинаций, со стороны водителей ни одной жалобы. Впечатляет?

— Вас, товарищ капитан, теперь наверное в звании повысят, — Баобабова у дверей многозначительно показывает на часы. — Убегаем мы, товарищ капитан. Дела срочные у нас.

Капитан Угробов желает нам успехов и возвращается к прерванным допросам. За окнами скоро полночь. Но до самого утра будут гореть окна в кабинете сурового капитана Угробова. Такой вот у человека характер.

Появляемся у памятника за пять минут до назначенного времени. Ночной ветер гонит по тротуарам обрывки газет. Это сегодня утром взорвалась типография. Фонари мерцают тускло, отбрасывая на асфальт замысловатые тени. Подозрительные личности шастают в темных переулках. Крики о помощи и редкие сигналы проносящихся мимо машин сливаются с гудением троллейбусных проводов. Мерзость, а не ночь, одним словом.

— Думаешь, придет? — Баобабова ежится от пронизывающего ветра. Странно ранняя осень.

— Если совесть есть, придет. А не придет, завтра же арестуем по полной программе. К пограничникам отправим. Там ему устроят сутки через трое.

— Если наступит завтра, — Баобабова цитирует нараспев кого-то из классиков.

Из-за поворота показывается белый линкольн с тонированными стеклами, мягко шурша шинами тормозит метрах в десяти от нас. На всякий случай достаем оружие. До сих пор свежи воспоминания о случае месячной давности, когда «запорожец» без особых примет, с заляпанными грязью номерами обстрелял из обреза шестую танковую дивизию, проводившую на полигоне учебные стрельбы. В результате двадцать танков не подлежат ремонту. Не бронетехника, а сито.

Стрелять по нам никто не собирается. Задняя дверца лимузина бесшумно открывается. Сначала показывается блестящая калоша. Затем вторая. Потом еще две. Следом из лимузина выплывает карабин и фуражка. Между карабином и фуражкой болтается небольшая магнитола из которой слышится рок-н-ролл.

— Рок-н-ролл этой ночью… рок-н-ролл этой ночью…. Я думал, будет хорошо, а вышло не очень….

— Езжай любезный, — дверца захлопывается и лимузин, оставив на асфальте дымящиеся следы, исчезает в ночи.

— Я тоже хочу сутки через трое, — заявляет Баобабова.

Калоши старательно обходят ночные лужи. Карабин волочется по асфальту. Фуражка норовит сползти на бок. Приемник рыдает гитарой.

— Прекрасная ночь для случайных встреч. Колбаски не хотите?

Прямо из воздуха, в районе фуражки появляется кусок краковской колбасы. С одной стороны кусок постоянно уменьшается.

— Меченый? — на всякий случай переспрашиваю. Вдруг обычно не вдруг появляется. Желающих работать совместно с отделом «Пи» хоть отбавляй. Но нам всякие не нужны. Мы работаем только с проверенными товарищами.

Кусок краковской колбасы исчезает окончательно. Значит мы не обознались.

— Какие собаки и без охраны! — театрально вскидывает руки Машка. — Ты бы еще с мотоциклистами охранниками прикатил. Умник, сутки через трое.