Возраст – преимущество - Мишин Виктор Сергеевич. Страница 7

– А мне когда дежурить? – не понял я.

– Ты не серчай, парень, но вдруг уснешь, у тебя раны, ты устал, я не могу пока на тебя рассчитывать. Подежурим сами, спи спокойно, набирайся сил.

И я преспокойно уснул. Продрых аж до четырех часов дня, даже кости ломить стало, во как поспал. Умывшись, дежуривший Семен указал на озерцо неподалеку, попросил его сменить мне бинт. Тот не отказал, с каким-то уверенным спокойствием нанес мазь и забинтовал, думаю, еще пару раз и хватит, наверное. Вообще, у обоих партизан чувствовался опыт в перевязках, наверняка много приходится их делать.

Мне оставили еды, перекусил и от нечего делать почистил автомат. Время убил, как оказалось, весьма много. Проснулся Матвеич, закончив с подготовкой к ночному переходу, вышли, не дожидаясь темноты. Как уклончиво объяснили товарищи партизаны, к утру должны дойти, но предстоит еще найти расположение отряда. Из-за все тех же националистов партизаны постоянно перемещаются, меняя места дислокации. Немцы ведь как в этих краях, далеко от населенных пунктов на дорогах и железных дорогах не отходят, зачем им рисковать, для этого есть сброд в виде украинских националистов. А те, твари, резвятся как хотят. Грабят, насилуют, жгут, им плевать на все, делают, что хотят.

– Подождете меня немного, – посреди ночи Матвеич подошел ко мне и коротко бросил одну Фразу.

– Что-то случилось? – поинтересовался я, не рассчитывая, впрочем, на откровенность.

– Надо обстановку узнать, тут деревня рядом, полчаса и вернусь, – все же пояснил Матвеич.

– Как скажете, – кивнул я, – не опасно это, посреди ночи в деревню на оккупированной территории?

– Там наши, быстро узнаю, что к чему, и назад.

– Наши? – удивился я.

– Почти в каждой деревне у нас есть «маяки», – видя, хоть и темно вокруг, что я не понимаю, Матвеич добавил: – Два-три человека из отряда или их родственники.

– Хрена себе вы развернулись, – уважительно покачал я головой, хотя вряд ли партизан видел мое выражение лица.

– Мы давно здесь, это необходимость, иначе нас уже бы всех переловили, немцы не дураки.

– А я все думал, как отряду, да еще большому, удается так хорошо скрываться, при этом еще и эффективно действовать. Ай да партизаны! – восхищался я ловкостью и бесстрашием лесных воинов.

Матвеич ушел, мы с Семеном расположились под большой елью, нарубив нижних веток для подстилки. Не на голой же земле сидеть. Костер да, не нужен, не зима, но сидеть на мягких ветках все же приятнее.

– Семен, далеко деревня? – поинтересовался я, когда мы с оставшимся партизаном перекусили.

– Да не, полчаса ходу. Там днем плохо, подходы голые, одни поля. Тут вообще везде так, лес, поле, деревня или село, или хутор какой, потом опять поле и снова лес. Так от одного к другому и перебираемся. Но если отступать по три-четыре километра от населенных пунктов, можно вообще из леса не выходить, крайне редко прерывается.

– Нормально. Как вспомню окрестности Сталинграда, так зависть берет, там одни колючки да овраги, степь.

– Ты в Сталинграде был? – удивился партизан.

– Ага, – кивнул я, – две недели, пока не закатали в госпиталь.

– Сколько же ты воюешь, парень? Ты ж ребенок совсем! – Семен глаза выпучил так, что я в темноте разглядел.

– Прибыл в Сталинград в последних числах августа сорок второго, в сентябре там, потом госпиталь, восстановился, получил группу, подготовил и сюда. Мы с вашим братом не пересекались, потому как все время в городе находились, едва удалось задание выполнить, утекли, хоть и с трудом. Обложили нас, всерьез обложили. Лесов здешних не знали, так, пару тропинок, уходили к болоту. Анну я отправил искать вас, а сам…

– Так мы тебя и нашли на болоте, хорошо ты там фрицев пострелял. Я толком не слышал, что деваха рассказывала, но главное, что вы в Ровно были, знаю. Как вам удалось Коха завалить?

– Трудно, – бросил я, не хочется вспоминать, да все равно придется еще не раз. – Весь отряд положил, а сам вот, видишь, сижу тут. – Думаю, именно такой ценой и удалось это провернуть, вон Кузнецов, ведь так и не смог, даже в трусости его обвиняли, а разве он виноват был, что случая подходящего не было.

– Какой-то ты неправильный ребенок, – заключил Семен.

– Ты только сейчас это заметил? – спросил я серьезно.

Тут же, во время разговора Семен случайно обронил фразу, из которой мне стало понятно расстояние до Ровно от расположения отряда. Узнал и охренел мальца. Больше ста километров, обалдеть. Хоть и предполагал, что не близко, но чтобы настолько. Да, убегая с Анной, мы ушли километров на десять. На каком расстоянии находится хутор тети Капы, понятия не имею, ну и тут мы идем уже вторые сутки, можно предположить, что где-то так и выходит.

«Кузьмич»-Матвеич вернулся неожиданно и бегом. Запыхался мужик всерьез, мы даже подскочили, готовые стрелять в любого, кто появится у него за спиной.

– Эти твари в деревне, – начал он, жадно хлебая воду из фляги.

– И? – не понял Семен. – Они много где бродят.

– Ефросинья встретила слезами, дочку забрали, говорит, испоганят девку. Приперлись под вечер, а наши только днем в отряд ушли, заступиться некому.

– Так надо идти! – вскочил Семен.

– Вдвоем против пятерых? – с сомнением покачал головой Матвеич

– Не списывайте меня, помогу, я почти в норме, справимся, – твердо заявил я.

– Тогда, – подумав, ответил Матвеич, – надо бегом.

– Надо, значит, надо, – пожал я плечами.

– Лишнее тут оставим, возьмем только по автомату и патроны, конечно.

Мы выдвинулись бегом, по ночному лесу это было опасно, приходилось низко наклонять голову, чтобы случайно глаз о какую-нибудь ветку не выбить. Бежали недолго, минут десять, когда показалось поле и Матвеич уверенно направился в сторону виднеющейся деревни. Небольшая, издали, как мне удалось посчитать, дворов на десять-двенадцать, но она под горку уходит, так что, сколько точно, пока не определить.

Остановившись возле забора одной из хат, Матвеич сделал жест – ждать. Мы с Семеном, держа оружие наготове, смотрели по сторонам, присев на колено. Матвеич, сбегав к хате, вернулся не один.

– Ой, ребятки, выручайте, Алеська ведь малая совсем, что они с ней сотворят ироды?! – причитала тетка, прибежавшая вместе с Матвеичем.

– В какой они хате? – тихо спросил он, пытаясь привести женщину в чувство. Тетка ревела, но старалась сдерживаться, боясь привлечь врагов. Разглядывать ее было некогда, да и темно, но вроде как не старая совсем, кругленькая такая, коса длиннющая, висит не забранной за спиной, а голые ноги, без обуви, блестят даже в темноте.

– Третий дом на той стороне, бывший дом председателя. Он пустой стоял, председателя-то повесили сразу, как эти демоны появились в прошлом году, но дом-то справный.

– Точно пятеро их? – уточнял Матвеич, готовя автомат.

– Ей-богу пятеро, сама сосчитала! – клятвенно уверила тетка. То, что это именно тетка, а не старуха, я уже понял, лет тридцати пяти, не больше.

– Стой, Матвеич, – влез в разговор я. – Обожди.

– Чего? – уставился на меня Матвеич как на препятствие.

– Меня не тронут, я ж пацан еще, зайду спокойно, а вы уже за мной. Надо тихо войти, а то еще девахе достанется. Сколько девочке лет? – вдруг спросил я, обратившись к женщине.

– Так только четырнадцать годочков этим летом стукнуло, малая совсем! – вновь запричитала мать.

А я вдруг ощутил волну холода, прошедшую от пальцев на ногах до кончиков волос на голове. Что-то перевернулось во мне, и я первым двинул к указанному дому. Слышал, что за мной следуют остальные, но даже не оборачивался.

Никого у хаты не было, националисты не выставили даже часового, как тетка объяснила, пьют сильно, уже сюда пьяные на телеге приперлись. Оставив автомат возле двери, прислонив к стене, я тихонько толкнул дверь, подалась легко. На миг обернувшись к партизанам, показал палец, приложенный к губам, и скользнул внутрь.

– Мы что, так и будем стоять? – вопросительно посмотрел на Матвеича Семен.