Подопечный - Костин Сергей. Страница 54

— В далеком, далеком мире, в другой стране, совершенно непохожим на этот, в одной деревушке жила-была красивая девушка. Ее звали… Ну неважно, как. Главное то, что эту девушку без памяти любил один парень. Хороший такой мужик. Крупный, симпатичный. Работящий к тому ж. Вот. Но в один прекрасный день, а может и не слишком прекрасный, заколдовал злой колдун прекрасную девушку и отправил в дальние страны. Долго кручинился парень, но решил, что жизнь положит, но найдет любимую.

Любава лежала закрыв глаза, не двигаясь. До чего ж она красива.

— До чего ж она красива была, девчонка эта. Прям как ты. Долго парень по лесам бродил, по болотам. Нашел все-таки. А девчонка эта его признавать не хочет. Ну ни в какую. Тогда взял он здоровенную хворостину, да отстегал непутевую по одному месту. Девчонка сразу ж признала любимого. Поженились они. Стали жить поживать, да добра наживать. Все.

Несколько минут стояла тишина. Я уж подумал, что Повелительница заснула, но это оказалось не так.

— Я бы с этого мужика за его дерзость кожу с живого содрала, — не спит, все слышит.

— Грубая какая-то ты стала, — пробормотал я.

— Стала? — повелительница вскочила, отбросила покрывало и подошла ко мне. Запах фиалок закружил вокруг, опьяняя и лишая сознания, — Что значит — стала. Ты говори, да не заговаривайся. Что-то странное в тебе есть. А что, не пойму. Ты давеча сказал, что знаешь меня. И сейчас вот. Странно это.

Любава, словно беспокойная кошка, закружилась по комнате.

— Знаешь, одному тебе откроюсь. Но… , — Любава прижала острие кинжала к моему кадыку, — проболтаешься, не обижайся.

— Ага, — согласился я, стараясь не делать резких глотательных движений.

— Происходит что-то со мной, — повелительница слегка ослабила нажим, но нож не убрала, — Приходят ночами сны беспокойные. Беспокойные, да незнакомые. Как засну, чувствую себя счастливой. А проснусь, ничего не помню. Только чьи-то руки и губы. Ласковые такие и жадные. Тоскливо мне после снов этих становиться. Тоскливо и беспокойно. Вот ты, много видел, много знаешь, от чего это происходит?

А ведь точно заколдована. Гадом буду. И наверняка Клавка руку приложила. Заворожила. Да только до снов не смогла добраться. Неподвластны они ей. Сны.

— Это жизнь прошлая в твою память вернуться хочет. А ты ее не пускаешь.

— Жизнь прошлая? Откуда ей взяться? А если даже и так, то чьи руки меня во сне ласкают?

— Мои Любава, — сказал и думаю, прирежет же. И чуть-чуть прав не оказался.

Кончик ножа взлетел к горлу, подрожал немного, поднялся к глазу и холодный металл опустился на щеку.

— Ты? — повелительница улыбнулась. Значит и сказку про себя… нас рассказывал?

— Да.

— Странный, ой странный ты человек. Мне бы тебя убить, а рука не поднимается. Ласка, говоришь? А ты на себя в зеркало смотрел. Я таких уродов и не встречала еще. Длинный, как жердь. Насмешил ты меня. Ой, насмешил.

Любава зашлась в смехе. А мне грустно стало. Что толку, что владею тайнами Странников. Они и в нужную минуту не всегда вовремя приходят, а в этой ситуации и подавно не помогут. Делать-то что? Одна надежда, выбраться, узнав где Сердце Тьмы захоронено, уничтожить его. И тогда все вернется на круги свои.

— А скажи мне, Лю… повелительница, не слыхала ли ты про Сердце Тьмы?

— А тебе до него какое дело? — насторожилась Любава.

— Просто.., — а что скрывать то? — Хочу уничтожить его.

Повелительница отошла к небольшому окну, открыла раму из цветного стекла, вздохнула свежий ночной ветер.

— Уничтожить… За что так ненавидишь Сердце?

— Как тебе сказать? Если не стереть его в порошок, весь мир полетит ко всем чертям. Ни тебя не будет, ни меня, ни ветра этого степного.

Говорю, а сам глазами темный силуэт пожираю. Красотища-то какая, неописуемая.

— Ну вот что, — Любава резким движением закрыла окно и скрылась в мягких подушках кровати, — Про Сердце твое не слышала. Утром ты умрешь. Молчи. Не от моей руки. Но умрешь. И не тревожь меня более. Наслаждайся последней ночью.

Повелительница отвернулась, оставив меня наедине о своими мыслями.

Вот тебе и на. Думал найду союзника, а нашел врага.

Переждав час, другой и убедившись, что Любава больше не проснется, я погрузился в сознание Странников. Мне сейчас нужна прежде всего свобода. Что с ней делать, решу потом. Я имею ввиду свободу.

Тело размякло, растворилось в образах и словах, отделилось от души и водой выскользнуло из сковавших его цепей. Собралось вновь в единое целое. Дождалось, пока душа-блудница не вернется на место. Хотел силы Странников? Получи.

В себя я пришел сидя на полу. Ноги и руки слегка болели, но в остальном все прошло нормально. Вот что значит колдовство! Ну Странники! Спасибо.

Осторожно, что бы ничего не задеть, я подкрался к кровати повелительницы.

Ее лицо было таким, каким я привык его видеть. Ни надменности, ни тщеславия. Полураскрытые губы манили, и я не выдержал.

Легкий, нежный поцелуй, и я уйду.

Только круглый идиот на моем месте не воспользовался бы предоставленной возможностью.

Уже в дверях меня остановил слабый голос Любавы:

— Василий.., — я не стал возвращаться. Сказки должны заканчиваться счастливым концом. А до него было еще так далеко.

Не знаю, на что я рассчитывал, когда совершал побег. В каждом коридоре, в каждом закутке, в каждой маломальской щелочке находились вооруженные охранницы. Я прикрыл дверь. И что теперь делать? Надо выручать Мустафу и при возможности эту взбалмошную девчонку с компьютерными мозгами.

Я стоял, прислонившись к дверям, когда последние подались на меня. Я чуть… Ну не стану говорить, что я не сделал… Короче, на пороге стояла Зинаида. Собственной персоной. Закованная в черные доспехи. И улыбающаяся.

Схватив за шею, я затащил ее внутрь и, прижав ухо к губам, яростно зашептал:

— Ты что делаешь, чертовка, совсем с ума сошла?…

— Так я тебя спасаю, — закруглила глаза Зинка, — Мустафа уже в безопасном месте. Вот, за тобой пришла.

Душа добрая. А я на нее ерунду качу.

— Там же полно охранниц.

— Ерунда это. Все продумано до мелочей. Одевай что-нибудь из одежд повелительницы. Никто не заметит.

— Чтобы я, да в бабской одежде по дворцу разгуливал?

— Ну как знаешь, — обиделась Зинаида, — Я тебе дело предлагаю. Так сказать путь к спасению.

Ладно, не слишком то я и гордый. Поискав глазами, я заметил висящий на сундуке плащ. Желтый в белый горошек.

— Ну как?

Зинаида прыснула в кулак и получила легкую затрещину.

— Ты сейчас похож на…

— Потом скажешь, давай сматываться, — я приоткрыл дверь и стал наблюдать за коридором, выбирая подходящий для выхода момент.

— Странник, я еще вот что хотела сказать, дело в том, что повелительница…

— Давай, за мной.., — я распахнул дверь, вытолкал Зинку, выскочил сам, прикрыл дверь и засеменил по коридору, пряча лицо в капюшоне.

— Да послушай же меня!— не унималась Зинаида, — она же…

— Зинка, не сейчас. Каждая минута дорога. Прыгай, — прыгать из окна девчонка не захотела, пытаясь что-то объяснить. А мне до ее оправданий, как до Земли пешком, вышвырнул и сам следом.

Приземление прошло удачно. Мягко и незаметно для окружающих. Мягко потому, что свалился я на Зинаиду, а незаметное потому, что в заросли роз.

Зинаида, заткнув рот ладошкой, беззвучно орала. Не каждый день шлепаешься в колючки. Я ей помог. В смысле рот затыкать.

— Потерпи, малыш. Две минуты, и все пройдет. Зато мы в безопасности.

Короткими перебежками, вздрагивая от любого шороха, мы достигли какого то сарая, где под грудой соломы нас дожидался ангел.

— Ну слава шефу, –обрадовался он, стряхивая с головы налипшие соломинки, — Я уж и не надеялся. А это что с тобой, Зин?

— Да падает где попало, — ответил я за Зинку, — Хорошо хоть только что руки, да ноги. А представь, если железяк не было?

Зинаиду прорвало:

— Ты… ты, бесчувственная скотина. Я ради него жизнью рисковала, а он…