Падший враг (ЛП) - Шэн Л. Дж.. Страница 2

Теперь я могу определить точный момент, когда Грейс собирается покинуть меня. Это всегда происходит, когда наши отношения начинают казаться настоящими и серьезными. Когда спасительный блеск от траха со сводным братом исчезает, и она остается с последствиями. С мужчиной, которого она презирает. С замкнутым, неразговорчивым монстром. Социальным изгоем, изгнанным из вежливого общества Уолл-стрит с двухлетним запретом на надзор за обвинения в инсайдерской торговле.

И вот, как швейцарские часы, в ту минуту, когда она отстраняется, я становлюсь далеким, недоступным; я стратегически замечаю женщин на улице. Таких женщин, которых она не одобряет. Тех, которые носят слишком много косметики и свои подержанные дизайнерские сумки со всей гордостью наследницы отеля.

Отлично работает. Грейс всегда возвращается. Она меня терпеть не может. Но еще больше она не может терпеть, когда у меня под рукой другая женщина.

— Застегни мне молнию, — требует она сейчас, покачивая бедрами и неторопливо направляясь ко мне. Она оборачивается, возвращаясь ко мне спиной. Каждый позвонок в ее позвоночнике ярко выражен. Ей удалось сохранить свое тело балерины еще долго после того, как она отказалась от мечты.

Я застегиваю ей молнию.

— Сколько людей сегодня вечером порадует нас своей посредственностью?

— Как обычно, слишком много. — Она говорит с невидимками во рту, заправляя последние пряди в прическу. — По крайней мере, они пригласили только двадцать лучших сотрудников и их помощников. Слава богу, ни одного надувного помощника шерифа.

Грейс не представляет меня как своего парня. Скорее, как своего сводного брата, хотя наши родители в разводе с тех пор, как мы оба поступили в колледж.

Но она все же представляет меня, потому что я хорошо известен в биржевой торговле. Боятся, уважают, но редко любят. Она знает мои рычаги, мою тягу. Я могу быть паршивой овцой в мире хедж-фондов, но я все равно знаю, как делать деньги, и людям на Уолл-стрит очень нравятся люди, которые знают, как это делать. Это их любимый трюк на вечеринках.

Мои пальцы задерживаются, когда я вижу шрам на ее верхней части спины. Тот, который напоминает мне, что с ней случилось. Что случилось со мной двадцать четыре года назад. Я провожу по нему подушечкой пальца. Ее тело покрывается мурашками, и она отстраняется, как будто я ударил ее.

— Это очень заметно? — Она возится с идеально застегнутым браслетом, прочищая горло.

— Нет, — лгу я, расстегивая молнию. Я останавливаюсь. Что-то приходит ко мне. Потребность прикоснуться губами к ее шраму. Успокоить ее. Я сопротивляюсь инстинкту. Вместо этого я говорю:

— Ну вот, Венера.

— Венера?

— Самая горячая планета Солнечной системы. — Я подмигиваю, обращаясь к моему внутреннему Кристиану Миллеру, моему другу, которому каким-то образом удалось довести до совершенства искусство наслаждаться своими отношениями, а не превращать их во взрослую игру, как это делал я.

Я почти слышу, как Грейс пренебрежительно шмыгает носом.

— Слава богу, ты скрытный чудак. Мог бы ты представить, если бы другие люди узнали о твоей астрономической причуде? — Она фыркает, отталкиваясь от меня дальше. — Теперь все, что мне нужно, это пара сережек. Как ты думаешь, серьги из розового золота с бриллиантами или аквамарины?

Первую пару я купил ей на двадцать восьмой день рождения, намеренно превзойдя подарок ее на тот момент бойфренда. Она бросила его в тот же вечер, ужаснувшись перспективе закончить жизнь с риэлтором среднего класса, который мог позволить себе купить ей только "Лабутены" последнего сезона. Позже она ждала меня в постели, не надевая ничего, кроме упомянутых сережек. Последняя пара была подарена мне после того, как я закончил трехмесячный роман с Люсиндой - да, ее заклятым врагом детства, - когда Грейс слишком долго не отвечала мне после одного из наших многочисленных расставаний.

Бедная, бедная Люсинда. Ее ждал неприятный сюрприз, когда, вернувшись с гастролей в Париже в качестве прима-балерины, она обнаружила, что Грейс обжигает мою постель.

Мои подарки всегда пропитаны намерением, целью и ядом. Это грязный, жестокий поцелуй. Смесь страсти и боли.

— Аквамарины, — протягиваю я.

Она наклоняется, оставляя прохладный поцелуй на моих губах. Я хочу, чтобы она отошла, чтобы я мог посмотреть, трахается ли сейчас пара двумя этажами ниже у всех на виду. Их извращения лучше, чем наши. Я бросаю взгляд на их балкон. Грейс следит за моим взглядом.

Ее рот растягивается в злобной улыбке.

— Я вижу, ты познакомился с моим руководителем. Вроде того, во всяком случае.

— Ты знаешь эту сумку с инструментами? — Я делаю глоток вина.

— Пол Эшкрофт? Он новый главный операционный директор Silver Arrow Capital. Я уверена, что упоминала его.

Компания, в которой Грейс работает аналитиком.

Пол и его спутница стоят к нам спиной. Кажется, они сейчас разговаривают и держат свои руки при себе.

— Я уверен, что нет. Не то чтобы он казался запоминающимся персонажем. — Я дергаю подбородком на женщину в красном. — Он становится довольно игривым с помощью.

Грейс радостно смеется. Ничто не приносит ей большей радости, чем смотреть, как разрывают на части другую женщину.

— Она простое создание, не так ли? Веришь или нет, но он надел на нее кольцо. И очень дорогое.

Я хмыкаю.

— Он менеджер хедж-фонда. Рискованные ставки — вот где он преуспевает.

— Она выпускница Джульярда с Глубокого Юга. Я даю ей шесть месяцев, — продолжает Грейс, щурясь, чтобы получше рассмотреть их.

— Великодушно с твоей стороны. — Я смеюсь.

Я знаю таких мужчин, как Пол. Манхэттенские акулы, которые прославляют тихих южных красавиц только для того, чтобы обнаружить, что противоположности могут притягиваться, но они не подходят друг другу. Это всегда заканчивается разводом, взаимной клеветнической кампанией и, если женщина работает достаточно быстро, ежемесячным толстым чеком на содержание ребенка.

— Ты меня знаешь. Доброта — мое второе имя. Пойду надену серьги. Ты без галстука? — Грейс дуется, глядя на меня сверху вниз. На мне черный кашемировый свитер и клетчатые брюки.

— Последнее, чего я хочу, — это произвести хорошее впечатление. — Я возвращаюсь к своей книге.

— Ты бунтарь без причины.

— Напротив. — Я переворачиваю страницу. — У меня есть причина — я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Пока все идет отлично.

Она качает головой.

— Тебе так повезло со мной.

Она исчезает в нашей комнате, забирая с собой свое гигантское отношение и соответствующее эго.

Бросаю последний взгляд на пару. Пола больше нет на балконе.

Но его жена здесь, и она смотрит прямо на меня.

Внимательно. С обвинительной яростью. Как будто она ожидает, что я что-то сделаю.

Она заметила, что я смотрю?

В замешательстве я оглядываюсь назад, чтобы убедиться, что она смотрит на меня. Больше никого не видно. Ее глаза, большие, голубые и безжалостные, впились в мои сильнее.

Это ситуация с заложниками? Вряд ли. Она выглядела очень счастливой, что всего несколько минут назад целовалась со своим мужем. Она пытается пристыдить меня за то, что я смотрел на них? Удачи с этим. В последний раз мою совесть видели в десять лет, когда она покидала больничную палату с диким рычанием, пробивая дыры в стенах.

Я встречаюсь с ней взглядом, не понимая, что происходит, но всегда рад принять участие во враждебном противостоянии. Я выгибаю бровь.

Она моргает первой. Я тихо посмеиваюсь, качая головой, собираясь вернуться к своей книге. Она быстро вытирает щеку. Подождите минуту . . . она плачет.

Плачет. На роскошном отдыхе в итальянской Ривьере. Такие непостоянные создания, женщины. Всегда невозможно угодить. Бедный Пол.

Мы снова заперты в этом странном взгляде. Она выглядит одержимой. Я должен встать и уйти. Но она выглядит такой восхитительно уязвимой, такой неуместной, что часть меня хочет увидеть, что она будет делать дальше.