Назад в СССР: Лесник Книга 2 (СИ) - Гаусс Максим. Страница 12

— И он же напал на зимовье Кузьмича? — задумчиво протянул я, продолжая смотреть на поверженного зверя. — Нет, ну теоретически возможно. Дури в нем достаточно, чтобы подрать когтями ставни и покрошить дверь. Вот только не верю я, что он не испугался выстрелов — ведь Кузьмич палил как заведенный. Так! Чтобы убедиться в том, что медведь был у зимовья, нужно проверить, быть может, на лапе есть следы от капкана?

Проверить это было непросто. Для того чтобы просто перевернуть тушу нам пришлось попотеть. Воткнув во влажную землю факел, мы совместными усилиями кое-как спихнули его на бок.

— Ага! Есть! — воскликнул Монгол. — Правая передняя лапа в крови.

— Ерунда. Да он, считай, весь в крови, — скептически хмыкнул я. — Мы же в него пять раз стреляли! Вот, в лапу тоже попали, теперь уже и не узнаешь, была ли там рана от капкана. Тьфу ты…

— Ну а вдруг дело вовсе не в медведе? — засомневался Иваныч. Наверняка опять про каких-нибудь чертей подумал. — Глядите, лапы у кабана на месте! А все звери, что мы находили, были без лап…

— Может, просто не успел их оторвать? — отмахнулся Монгол. — Слушайте, ночь вокруг. Раз мы разобрались, может уже пойдем отсюда?

Посовещавшись, мы оставили медведя и кабана, а сами вернулись к нашему маленькому лагерю. Вновь забрались в гамаки и поболтав еще некоторое время, завалились спать. К тому моменту как раз догорел импровизированный факел. Так как вокруг ничего опасного больше не было, то и дежурство не требовалось. Поэтому все могли спокойно отдохнуть.

Остаток ночи прошел спокойно.

Проснулся я первым. Уже рассветало, на часах было шесть пятьдесят. Монгол и Иваныч еще спали, закутавшись в свои гамаки. Кстати, их устройство было доработано каким-то местным рукастым умельцем, поэтому выпасть из такого гамака, даже если очень захотеть, будет весьма непросто. А вот намеренно соскочить вниз — вполне себе, но только из положения сидя.

Погода этим утром была так себе.

Над нами сгустились тучи, практически скрыв собой апрельское солнце. К счастью, дождя пока еще не было, но так как метеоролог из меня так себе, то вполне допустимо, что скоро нам придется помокнуть. Со всех сторон сгустился легкий туман. Где-то на опушке каркали вороны, по-прежнему стоял отчетливый запах тины и сырости.

— Эй, народ! — крикнул я, дернув за веревку гамак Монгола. — Подъем! Иваныч, хорош храпеть!

Монгол, открыв глаза, громко зевнул. Затем приподнявшись, принял вертикально-сидячее положение и перебрался на ствол сосны. Цепляясь за редкие сучки, быстро сполз вниз. Сосна была не очень толстой, поэтому перемещаться по ней было не сложно. Но и для этого нужна сноровка.

Наши рюкзаки были на месте, висели на самодельных крюках.

Мы с егерем тоже спустились вниз. Принялись собирать хворост для костра. Обходя нашу поляну, я остановился в нерешительности.

— Э-э, ребят!

— Что такое?

— А-а, где факел? — спросил я, глядя на оставшееся в сырой земле довольно глубокое отверстие. — Ночью я воткнул его сюда, а сейчас тут пусто.

— Может, ты бросил его где-то в стороне? — спросил охотник.

— Да нет же. Я точно помню, прежде чем влезть на дерево, я воткнул его здесь, чтобы светлее было. И что? Блин! Ну не ветром же его унесло?

Это и в самом деле было странно. Да, вроде бы мелочь, но в голову начали закрадываться тревожные мысли. Неужели, пока мы спали, кто-то приходил сюда?

Бред. Если бы тут проходили другие охотники или, не дай бог, браконьеры, они бы увидели рюкзаки. Забрали бы их. На кой черт им понадобился потухший факел? Да и как можно было не заметить гамаки?

Уж не самка кабана вернулась мстить за беспокойство?

Я усмехнулся. Ну, в самом-то деле, чушь какая-то. Скорее всего, будучи на эмоциях, я и в самом деле оставил факел где-то в другом месте. Хоть убей, а подробностей после схватки я не помню.

Быстро развели костер, подогрели мясные консервы, вскипятили чай. Заварка у егеря была так себе, совсем не чета тем травяным сборам, что ранее хранились в его сгоревшем доме. Эх… Как вспомню, столько добра сгорело.

И все же, после такой активной ночи, прохладным утром было приятно хорошенько перекусить горячими консервами, а после макать сухари в растопленный жир… М-м-м! Кто пробовал настоящую тушенку, поймет, о чем я говорю.

Помню, как-то в заграничной командировке, попал ко мне в руки сухой паек НАТОвского образца. Так вот, там качество мясных консервов явно выше отечественных, несмотря на то, что классической тушенки у пиндосов в принципе нет.

Ну и выпить горячего сладкого чая, у костра… Кружка приятно согревала не только ладони, но и желудок. Точнее, ее содержимое.

Вокруг все такое сырое, влажное. Само собой и верхняя одежда и сами гамаки были влажными. Вот прямо как в Сочи, в летний период. Там тоже стиранная одежда никогда не высыхает полностью.

Закончив с завтраком, мы собрали наши вещи и отправились к месту ночной схватки. И медведь и кабан по-прежнему были на месте, да и кому они нафиг сдались? Волков тут вроде бы не было, а остальным мелким хищникам тут ловить нечего.

Я в очередной раз, уже при свете дня, убедился, что медведь и впрямь был больной. И даже не по поведению. Весь его внешний вид говорил о том, что Монгол и егерь правы. Глаза уже помутнели, а вывалившийся из пасти язык уже посинел.

— Что-то не пойму… Почему, когда зверь бросился на нас из темноты, он почти не ревел? — спросил я, указывая на мишку. — Тогда мы сразу бы догадались, с кем имеем дело. Почему, при нападении на кабана никто из нас не понял, что там именно медведь?

— Потому, что он не ревел!

— Ну да. А почему? Вспоминая ту медведицу, что гоняла нас по тайге и хулиганила по деревне, такого не скажешь. Ее рев был прекрасно слышен на десятки метров.

Ответа не было.

Но сам по себе напрашивался один единственный вывод — его поведение определялось состоянием организма. Видать, он и впрямь был плох. Потому и не смог сладить с кабаном быстро. Косолапый все равно бы подох, через неделю или и того меньше. А так, выходит, мы доброе дело сделали.

— Я, конечно, слышал о таких случаях, но сам за свои прожитые годы такого никогда не встречал, — вздохнул егерь. — Ну, в общем, хорошо, что мы разобрались c этой проблемой. Пора возвращаться обратно.

— Уже? — удивился я.

— А тебе еще не надоело по лесу бродить? — спросил Иванович. — Если помнишь, это вообще не наш район. До Соболевки еще топать и топать.

— Но останки первого кабана мы нашли на границе нашего района! — негромко возразил я. — Ведь так?

— Ну да. Сомневаешься?

— Не то чтобы сомневаюсь… Просто держу в голове разные варианты развития событий.

Через несколько минут мы выдвинулись в обратный путь. До Прокофьевки, по прямой, было часа полтора пути, может чуть больше. Так как мы сошли со знакомого маршрута в сторону, когда искали место для ночевки, пришлось выбираться обратно, петляя между заболоченных участков.

Ничего необычного по пути мы не заметили, да и честно говоря, об этом никто и не думал. Лишь Монгол показался мне каким-то молчаливым. Он шел впереди, не выпуская ствол из рук. Когда я поинтересовался в чем дело, тот промычал что-то нечленораздельное.

Чеса через два с половиной мы все-таки вышли к окраинам поселка. Сразу, не раздумывая, отправились к председателю сельсовета. Нужно было сообщить ему печальную новость про погибшего егеря, а заодно расспросить, быть может он что-то знает?

Однако на пути к зданию сельсовета, мы невольно обратили внимание, что в поселке как-то подозрительно тихо, учитывая время суток. И вместе с тем, с другой окраины Прокофьевки доносились невнятные голоса, какой-то шум…

— Что это там такое? — вдруг остановился Матвей Иванович, озираясь по сторонам. — Слышите? Праздник какой-то, что ли?

— Нет, не думаю. Кажется, это с южной окраины! — отозвался охотник. — Идите за мной, я знаю короткий путь!

Свернув с улицы, петляя малоприметными тропинками между домами, сараями и участками, мы вышли к группе деревянных строений, рядом с которой стояло несколько местных жителей, женщин в основном. Атмосфера тут была безрадостная и какая-то напряженная.