Вкус моря на губах (СИ) - "Тенже". Страница 14

«Никогда! Поманит, а потом опять вышвырнет из жизни. А я… я столько водки не выпью, чтоб успокоиться и забыть. Не позволю издеваться. Но в глаза посмотреть хочу. Да и пару вопросов, пожалуй, задам… просто любопытно, как можно быть такой бездушной скотиной».

В субботу, прилично одевшись и побрызгавшись туалетной водой, Гепард отбыл на Мелену. Андриану он коротко объяснил: «Надо встретиться со старым знакомым», и попросил закупить продукты в одиночку. Однако указаний о приобретении крепкого спиртного оставлять не стал. Не дефицит, на любом углу продают…

Промозглый ноябрь Нератоса остался позади — на Мелене тоже царила осень, но осень мягкая, теплая, коротко дохнувшая на пожелтевшую листву и балующая отдыхающих нежарким солнцем. Вызолоченные горы, усеянные белыми вкраплениями построек, излучали безмятежность, манили, безмолвно обещая покой и здоровье. Курортный район…

По трассе М-16 Гепард ехал медленно. От Ворот до санатория полторы сотни километров, и большинство из них — по горному серпантину. Но причина крылась не в ограничивающих скорость знаках, и не в опасении загреметь за бетонное ограждение поворотов. Брэйт хотел разобраться в себе. Утром, в полусне, прислушавшись к безмятежному сопению Андриана, он понял, что нынешнюю злость на Гадюку подпитывает банальная ревность. Казалось бы, не ему, практически состоящему в законном браке, испытывать подобные чувства. А вот же…

Свое сожительство с Андрианом Брэйт за измену не считал — списывал на вынужденную необходимость. И бесился, понимая, что рыжий, не обещавший ничего, кроме «я тебе напишу, когда вернусь», мог точно так же жить с Менно… или не с Менно. Желающих-то наверняка хоть отбавляй.

Почему-то он был уверен — Руфус выписался из госпиталя через месяц, максимум, через два после взрыва. Отсиделся-отлежался за служебными Вратами, может быть, даже в пару рейдов потом сходил. А теперь, в очередном отпуске на Мелене, вспомнил про недотепу-спасателя — от ухаживающего главврача решил отвязаться, к примеру — и прислал приглашение.

«Надо притормозить. Не в скорости — в направлении мыслей. Так я первым делом рыжему в ухо заеду. И выкинут меня из санатория с позором».

Памятуя о Гадючьем нюхе, Гепард накурился «про запас», набил рот жевательной резинкой, и, предъявив приглашение охраннику, свернул под шлагбаум, на дорогу, украшенную знаком: «Закрытая территория. Вход по пропускам». У санаторских ворот, глянув на табличку: «Лечебно-реабилитационный комплекс для высшего командного состава», он запоздало сообразил, что в гости с пустыми руками не ходят. Тем более, в такие вот элитные места.

«Надо было торт купить. Или цветы. Ах, да, он же цветы не любит…».

На втором посту его приглашение изучили внимательней, вновь проверили документы и указали, куда можно поставить машину.

— А теперь как? Вы Руфуса вызовете, или мне все-таки внутрь можно пройти? — поинтересовался оставивший машину на стоянке Гепард.

— Мы уже связались с его лечащим врачом, — невозмутимо отозвался охранник. — Вас проводят. Присядьте, пожалуйста, в комнате ожидания.

При словах «лечащий врач» Брэйт насторожился. Он быстро и незаметно подсчитал на пальцах, сколько времени прошло после дня рожденья Гадюки. Выходило, что восемь месяцев. Неужели рыжий все это время…

— Сколько Руфус у вас здесь отдыхает? — требовательно спросил он у появившегося мужчины в бледно-голубом халате, накинутом поверх военной формы.

— Господин Випер заканчивает трехмесячный курс реабилитации, — помедлив, ответил тот. — Лечение прошло успешно.

— Что с ним случилось и как он сейчас себя чувствует? — взгляд врача, недоверчивый и оценивающий, Гепарду не нравился — хотелось встряхнуть уклончивого типа и выбить всю информацию разом, но пришлось сдерживаться, чтоб не нарваться на скандал.

— Его перевели в наш санаторий для излечения последствий контузии. Сейчас слух, речь и зрение восстановились практически полностью.

Ошеломленный Брэйт сглотнул и уставился на врача, ожидая продолжения.

«Если почти полностью восстановились… то есть, не было, что ли?».

Вместо продолжения рассказа врач задал свой вопрос:

— Позвольте узнать… прежде, чем я провожу вас к пациенту… кем вы приходитесь господину Виперу?

— Мы — друзья, — осторожно проговорил Гепард. — А почему вас это интересует?

— К нам нечасто попадают больные, так тщательно оберегающие данные о своем местонахождении и состоянии здоровья. Я рад, что господин Випер нашел в себе силы и желание связаться с кем-то из внешнего мира… но не могу понять его выбор. Он не захотел приглашать ни бывших сослуживцев, ни бывшего мужа…

— По-моему, вас это не касается — с кем и почему он захотел увидеться. Куда идти? Показывайте дорогу.

— В принципе — да. Не касается, — окинув его еще одним подозрительным взглядом, сказал врач и махнул рукой, приглашая проследовать на территорию комплекса.

Гепард ступил на оранжевую песчаную дорожку, повертел головой по сторонам — вдоль аллеи, стыдливо прячась в вечнозеленые кустарники, стояли статуи обнаженных богов — и ускорил шаг, глубоко вдыхая воздух. Хотелось прижать руку к груди и унять бешено колотящееся сердце. На него обрушилась лавина запоздалого страха, сквозь которую пробивались ростки отчаянной надежды — ведь с рыжим уже все хорошо… почти хорошо. И он сам назначил встречу.

— Вы собираетесь контролировать свидание?

— Нет, — не оборачиваясь, буркнул врач. — Это будет противоречить полученным распоряжениям. Я доведу вас до нужной дорожки и укажу направление. Господин Випер сейчас прогуливается. Его физическое состояние контролируют датчики, в случае необходимости персонал окажет ему помощь. Надеюсь, вы проявите понимание и деликатность и не станете его волновать. В его состоянии категорически противопоказаны отрицательные эмоции. Вот сюда… нет-нет, по этим ступенькам вниз и вперед, до фонтана.

Задавать дополнительные вопросы Гепард не стал. Ему показалось, что врач о чем-то умалчивает.

«Как будто ждет, что я Гадюку обижу, и меня можно будет выставить вон на законных основаниях. А вот выкуси! Я, между прочим, курс вмешательства при кризисах на «отлично» закончил, и за время работы троих идиотов в браслетах от самоубийства отговорил! Не дождешься, не проколюсь!».

Он услышал журчание воды, почти пробежал десяток шагов, отодвинул пушистую, пахнущую смолой ветку и вышел к фонтану — простой круглой чаше, обложенной диким камнем. Руфус, сидевший на широченной деревянной скамье и неотрывно смотревший на изгибающиеся дугой струи, не шелохнулся и не заметил его появления. Брэйт замер, жадно вглядываясь и подмечая произошедшие перемены. Рыжий сильно похудел — до некрасивой угловатости, острых локтей и выпирающих костей запястий, на которых болтались великоватые напульсники. Лицо почти скрывалось волосами — темная медная грива отросла до плеч. И, еще не видя глаз, Брэйт едва не взвыл от подступившей к горлу горечи. От Гадюки веяло тоской и отчаянием.

— Руфус… — голос осекся, он откашлялся и позвал громче. — Руфус!

Рыжий повернулся только на третий оклик — почти крик. Посмотрел на него недоумевающим взглядом — словно спросонья — прищурился, а потом слабо улыбнулся. Гепард преодолел разделявшее их расстояние, осторожно отвел волосы с лица, вгляделся в затуманенные зеленые глаза и сгреб несчастного, тощего Гадюку в охапку, заставляя прижаться к своей груди. Он бормотал какие-то успокаивающие глупости: «Все хорошо, я тебя нашел», и пытался скрыть, насколько скверно себя чувствует — ведь не искал, и не нашел… Еще и ехать не хотел, когда позвали.

Объятья пришлось ослабить — рыжий недовольно завозился и чихнул. Гепард утер ему лицо ладонью, уверяясь, что найденыш материален и по-прежнему покрыт веснушками — теперь и на носу высыпали, а вроде не было — спохватился и достал из кармана платок. Руфус отрицательно качнул головой, немного отодвинулся и медленно, отчетливо выговаривая слова, попросил:

— Ты говори громче. Я еще плохо слышу.