Счастливчик - Костин Сергей. Страница 10

А может так все и есть. Пойду, прогуляюсь. Не убудет.

Снаружи ждало сопровождение из двух человек. Уважение ко мне, как к индивидууму явно падало.

– Давай, двигай.

– Что двигать и куда ? – задал я вопрос, но, наверно, в не в той форме, так как получил по шее. Что мне нравиться в языке людей, это то, что даже если говоришь, что по шее, то получаешь по всем частям тела без разбору.

Двинули мы в небольшой зальчик с одним единственным столом и, стоящим за ним, креслом. За креслом – звездное ночное небо. В кресле крупный лысый человек.

Люди, которые меня привели, пристегнули к железкам на руках тонкие цепочки и закрепили их в приспособления в полу. Это называется – принять все меры безопасности.

– Это он? – лица я не видел. Человек сидел, уткнувшись в бумаги.

– Да. Сэр!

– Он обработан? – лысина дернулась, но не изменила положения.

– Да. Сэр!

– Сопроводительные бумаги?

– Да. Сэр! – один из стоявших рядом со мной лихо щелкнул каблуками и протянул господину Сэру красную папку. Или портфель. Или дипломат. Но что—то подал точно.

– Свободны, – лысина без изменений.

– Но… Сэр!

– Свободны! – рявкнула лысина более выразительно.

Конвой еще раз щелкнул каблуками и поспешно убрался.

Человек за столом пододвинул красную папку поближе, раскрыл и стал читать вполголоса:

– Принят на корабль тринадцатого числа на планете ХL—1864, пятьдесят четвертой системы созвездия Рыб. Я и сам знаю, где он принят. Так… Других представителей не захвачено… Оказала сопротивление… Предпринята нулевая атака… Ясно… Дальше.. Ярко выраженная гуманоидная ориентация. Интересно… Коэффициент умственного развития не определяется. Почему? Гуманоидный патанцеал не определяется. Непонятно… Физические критерии не вписываются в шкалу определения. Странно… Ориентировочная стоимость на рынке… – после этих слов человек удивленно присвистнул и впервые за всю нашу встречу поднял голову.

Я чуть не свалился. В моем новом словаре, конечно, имелось определение человеческому уродству. Чучело, пугало, страшилище, рыло, морда, мурло. Но не одно из этих слов явно не подходило к тому, что я видел. Возьмите хороший кусок свежего мяса и часа три колошматьте его камнем. Потом то, что получилось исполосуйте вкось и вкривь острым ножом. В заключении посыпьте белой пылью. И даже тогда не получиться похоже.

– Знаешь, во сколько тебя оценили мои эксперты? Не знаешь. Эта сумма составляет… – мурло на мгновение замолчало и сорвалось в бешенном крике, от чего я чуть не испугался, – Что ты уставился на меня, словно на рождественскую елку. Глаза в пол. Быстро!

Я мог, конечно, возмутиться, но мне стало интересно, во сколько же меня оценили корабельные эксперты? И стал смотреть строго на свои черные, от постоянного ползанья по Тропинкам, пальцы ног.

Мурло быстро отошел:

– Сумма оценки превышает на сегодняшний час половину стоимости всего захваченного товара. А если учесть, что на рынке к этой цифре прибавиться стоимость испорченного оборудования, то… Тебя стоит залить спиртом и выставить как самый дорогой экспонат в Геральдическом музее на матушке Андромеде.

Не всё, даже более чем не всё понял я, но загордился. А что? Значит есть чему стоить. Но следующие слова лысого слегка охладили:

– Но вот вопрос? Кто тебя такого возьмет?

Человек вышел из—за стола, приблизился к стене с ночным небом и скорее для себя добавил:

– Не представляю.

Мне надоело стоять истуканом.

– Сэр. Я могу поговорить с вами? У меня имеется вопрос.

Звук моего голоса, казалось, даже озадачил урода.

– Вопрос? Поговорить? Со мной? Действительно ценный экземпляр. Хорошо. Но только один вопрос. И не слишком заумный.

Я и не собирался.

Выставив торчком правый мизинец руки, я резанул им по металлу наручников, ( а я все вспоминал, как они называются), разогнул железо, проделал ту же самую операцию со второй цепью и блаженно растер порядком стянутые кисти. После чего, да простит меня господин Сэр, оторвал от пола глаза и взглянул в лицо лысого.

О! Человек меняется в лучшую сторону. Открытый на распашку рот делает его более привлекательным.

– Я пить хочу, – не спрашивая разрешения, должны же быть хоть маленькие привилегии новенькому в стае, я подошел к столу и опрокинул стоящий на нем прозрачный сосуд ( предположительно —графин ) с водой в горло. Красота!

Как только дело было сделано, я скомкал лежащий в красной папке листок с моими данными и вытер им губы. Прежде всего человек должен вести себя в любом обществе культурно. А раз теперь я и есть человек, то примиритесь с моим воспитанием.

– А теперь мой единственный, совершенно безобидный и не слишком сложный для вас, Сэр, вопрос. Раз я так дорого стою, не могу ли я выкупить себя сам за половину цены, а оставшаяся часть пойдет в ваш карман. Какую валюту вы предпочитаете? Если вас устроят алмазы, то я знаю место…

Папа гордился бы мной, если б слышал эту великолепное предложение.

– Охрана! – совершенно непредсказуемая реакция нормального человека. Зачем так кричать, тем более таким страшно заунывным голосом?

Ну прибежала охрана. Ну стала пуляться в меня иголками. Ну свалился я без чувств. Ладно! Но зачем это все? Странный он все же.

Перед тем, как окончательно заснуть, не хотелось, но я знал, что ребятам это будет приятно, зафиксировал в памяти слова лысого:

– В титановый карцер. Срочно. Постоянное, круглосуточное наблюдение. Никаких допусков. Отвечаете за него головой. Это мой приказ.

Карцером оказалась еще более меньшая, чем в первый раз, кладовка. Как раз только вытянуть ноги и втиснуть плечи. И первым делом, я, как только пришел в сознании и проснулся, попробовал ногтем твердость пола. Естественно, соблюдая, как принято сейчас модно выражаться, все меры предосторожности.

Впечатляет, впечатляет. Часа на два непрерывной работы. Если не слишком толстый слой. Или на три, если слой достаточно большой. Но мне здесь нравиться. Тихо, темно, никакой суеты. Напоминает родную родительскую пещеру. Глупые эти люди. Им бы врубить на полную катушку освещение. Вот тогда бы я чувствовал себя неуютно. А темнота – мое второе имя.

Послышался тихий, шипящий звук и сверху опустилась труба, удерживающая плоский металлический лист. Поднос – услужливо напомнила человеческая память. А раз ты поднос, то на тебе должна быть пища.

Я привстал на карачки и нашел то, о чем подумал.

Прямо на подносе валялся здоровенный кусок сырого мяса и лежал прозрачный пакет с жидкостью.

Как только все это оказалось в моих руках, труба вместе с листом задвинулась обратно. У меня вначале появилось желание обрезать ее под самый потолок, но где гарантии, что после этого не перестанут кормить?

Мясо, как и все на корабле, воняло железом. У людей данная особенность пищи называется экологическим загрязнением окружающей среды. Но прошло. Даже не задержалось. А вот водичка мне понравилась. Да и пакет на вкус напоминал яйца небольшой птички Ки. Безотходная технология. Это я понимал. Но вот люди, которые меня сюда засадили, этого не понимали. Я не совсем точно знаю, как называется это место, но определенно убежден, что оно должно время от времени предоставляться каждому цивилизованному человеку.

Пора напомнить о себе.

– Э—ге—гей ! Кто—нибудь. Мне нужно… – я даже не знал, как сказать об этом.

С досады я саданул кулаком по стене. И даже не удивился, когда из нее выдвинулась конструкция, всем своим видом показывая – вот она я, пользуйся. Но сначала предварительно простучать все стены. Может быть я и ошибаюсь. Но нет. Все правильно.

Пинок помог выдвижному приемнику въехать обратно. Если меня в данный могли лицезреть бдительные охранники, то могли по достоинству оценить рвение пленника стать настоящим членом общества.

Дальнейшее свободное время протекало однообразно. Я спал. Шесть раз в планетный день получал еду. Выдвигал и задвигал конструкцию в стене. И думал. Размышлял. Полагал и мыслил. О чем? Да обо всем. Например, сколько мне лет по человеческим меркам. Выходило, что прилично. Аж двадцать восемь. Старик. Или о том, что не все мне нравится в новой стае. Но судя по всему, принимать ее придется именно такой.