Фантастические циклы романов. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Шаргородский Григорий Константинович. Страница 27

Меня радушно проводили в большую столовую и усадили за накрытый белоснежной скатертью стол. Интерьер квартиры почти ничем не отличался от того, что я себе нафантазировал. Только удивляло обилие магических светильников. Хотя, если подумать, ничего удивительного нет, особенно для жилища научного куратора энергетического завода.

– Вы не против, если нам составит компанию еще одна персона? – спросил Федор Андреевич и, дождавшись моего кивка, громко позвал: – Леонард Силыч, будьте любезны пройти в столовую.

Я ждал, что к нам присоединится еще один гость, хотя на столе было всего лишь два прибора. Все стало на свои места, когда в столовую вальяжно вошел здоровенный котяра в серую полоску с белым животом и белыми же «носками».

Солидный образ немного портил ошейник с блестящими камешками. Ну прямо гламурные стразы. Впрочем, мало ли какие у кота могут быть представления о прекрасном.

– Игнат Дормидонтович, – улыбнулся в бороду довольный своей шуткой профессор, – позвольте представить вам моего друга и компаньона Леонарда Силыча.

Кот подошел ко мне, посмотрел снизу вверх серыми глазами и беззвучно мяукнул, как бы обозначая приветствие.

Какой шикарный красавец!

Кот словно услышал хвалебные мысли и потерся о мою ногу.

– Кота в столовой прикармливаете, потом не жалуйтесь, – заявила горничная, но все же поставила на пол миску с едой.

Я прыснул, едва сдерживая смех. И вынужден был сделать вид, что не заметил удивленных взглядов присутствующих. Ну не объяснять же им, что горничная выдала практически точную цитату из «Собачьего сердца».

После того как каждый получил свою порцию первого, мы втроем приступили к ужину.

Я кое-что успел узнать от Лехи о правилах поведения за столом, и пока мы пробовали удивительно вкусный грибной суп, старался помалкивать. После супа было какое-то пюре – то ли картофельное, то ли гороховое, но его неопределенность никак не повлияла на полученное удовольствие. Мясной соус окончательно догрузил желудок так, что в кабинет на рюмку коньяку и сигару я перебирался как обожравшийся хомяк.

За столом мы говорили о пустяках и городских слухах. Ни науки, ни моей работы профессор не затрагивал. Успевший все съесть Леонард Силыч залез на стул и внимательно слушал наши разговоры. Затем он спрыгнул на пол, подошел ко мне и требовательно посмотрел в глаза. Причем мне показалось, что я ощутил он него некий посыл. Ему хотелось колбасы. Причем кот не требовал и не просил, просто своим взглядом показывал, что ему хочется вкусненького, а там уже решать мне.

Такая независимость и достоинство у домашних животных мне всегда импонировали, так что я поддался, возможно, не очень культурному в гостях порыву и дал коту ломтик сервелата. Кот взял колбасу прямо из моих рук.

Профессор с любопытством наклонился в сторону, чтобы посмотреть, что там происходит, и явно был удивлен увиденным.

– Очень любопытно, – хмыкнул он. – Леонард Силыч не особо жалует незнакомцев и вообще никогда не берет еду из чужих рук.

Мне показалось или в голосе профессора мелькнули ревнивые нотки?

Сам же объект всеобщего внимания, мгновенно проглотив колбасу, вернулся на стул с довольным видом, который можно было расшифровать как: «Ну вот захотелось мне колбаски, и что теперь?»

Закончив обед, мы перебрались в заставленный книжными шкафами кабинет, и тут за меня взялись всерьез. За считаные минуты профессор вытащил из меня все, что мне удалось узнать из конспектов. Судя по реакции, он знал все это и без меня. Так что я добавил почерпнутые из своего скудного опыта выводы, впечатления и домыслы. Эти нюансы уже больше заинтересовали научно зависимого человека. Да так, что клубы сигарного дыма стали гуще. Сам я никогда не курил, но порой не возражал против дыма дорогого табака, а он у гостеприимного хозяина явно был эксклюзивным.

– Это очень интересно, Игнат Дормидонтович, – искренне заявил профессор, пыхнув сигарой. – Я всю жизнь занимаюсь предметной энергетикой, но главным моим увлечением является изучение энергетических сущностей, их симбиоз с человеком и особые способности одаренных. Как вы видели, с симбионтами я встречаюсь каждый день, а вот такое тонкое и редкостное явление, как ваш дар, будоражит мое воображение. Увы, наша наука пока не способна представить возможности делать точные замеры, но это только распаляет мой интерес.

А уж как нахождение рядом с таким человеком распаляет мое любопытство! Но, увы, в отличие от собеседника, я вынужден действовать тоньше.

– Профессор, – решил я закинуть пробный шар, – если честно, многие вещи, связанные с энергетикой, вызывают у меня недоумение.

– И какие же? – тут же проснулся в Федоре Андреевиче преподаватель.

– Только не смейтесь над моим невежеством, – решил я еще больше подстраховаться, – в нашем училище давали не так уж много непрофильных знаний. К тому же мне постоянно казалось, что учителя сильно подвержены мистицизму.

– О, я вас прекрасно понимаю, – к моему облегчению, заявил профессор. – Можете не стесняться и говорить смело – вот чего у меня нет, так это склонности к мистификации.

– Если честно, меня сильно удивляет, так сказать, предметная природа перевоплощения человека в зверя.

– Вы имеете в виду оборотный эффект, – не спрашивая, а утверждая, произнес профессор.

– Да, откуда берутся и куда исчезают все эти когти, клыки и шерсть? Наш доктор все сокрушался, что не может подтвердить свои теории вскрытием.

Профессор вальяжно развалился в кресле, явно наслаждаясь беседой. Похоже, преподавание – это главная часть его натуры и пожизненное увлечение.

– Ян Нигульсович всегда был очень любознательным, но немного ограниченным. Это не умаляет его ума, но не делает чести нашему медицинскому образованию, – поспешно добавил профессор. Также он покосился на меня, но решил не хаять моих, точнее Игнашиных, учителей. – Большая часть наших медиков готова пользоваться заживляющими и оздоровительными артефактами и при этом напрочь отрицает существование псевдоплоти.

– Псевдоплоти?

– Да, именно ее, – немного возбудившись, ткнул в мою сторону дымящей сигарой профессор. – Как и псевдоматерия, она…

– Простите, профессор, – решил я исправить ситуацию ввиду ее крайней важности для моего выживания, – но мне не известно ничего ни о псевдоплоти, ни о псевдоматерии.

– С чего же начать… – тихо сам у себя спросил мой собеседник.

– Федор Андреевич, а что, если вы очень кратко изложите мне суть энергетической науки?

– Кратко? Суть? – с доброй иронией хмыкнул профессор, а затем задумчиво улыбнулся, явно восприняв это как вызов его учительскому таланту. – Давайте попробуем. Вы ведь знаете, кто такой Мерлин?

– Конечно, – пришлось мне хоть и частично, но все же соврать.

– Так вот, когда Первый Наставник, – именно так выделяя оба слова, начал свою лекцию профессор, – сорвал свои же печати, раскусил план Нимуэ и лишил сил Моргану, в мире появились места Силы. Ну это вам должно быть хорошо известно, ведь мы находимся рядом с таким местом.

– Да, конечно, – еще раз соврал я, уже планируя основательно засесть в библиотеке и выяснить, не являются ли действия Мерлина фактором, разделившим два мира.

– Это событие стало началом эры энергетики.

– Началом? А как же древние, они ведь существовали и до этого важного события?

– Только не говорите мне, молодой человек, что вы почитатель древних богов! – нахмурился профессор.

– Нет, я – православный.

– Оно и видно, а курс о природе энергетических сущностей вам читал батюшка? Не знал я, что даже в Новгороде такие проблемы с образованием. – Мой собеседник горестно вздохнул и продолжил тоном усталого от чужой тупости учителя: – На нашей планете существует два вида разумной и неразумной жизни, а именно – телесная и бестелесная, так называемая энергетическая, жизнь. Существа, по сути являющиеся сложной энергетической структурой, разнообразны, как и обычные живые твари. Это известно всем, точнее, если судить по вашим репликам, многим. Но есть одно массовое заблуждение, которое приписывает возникновение энергетических существ обычной эволюции.