Долгая дорога домой (СИ) - Костелоу Дайни. Страница 18

Отец кивнул, но мать посмотрела недоуменно.

— Уничтожила?! — воскликнула она. — Что ты такое говоришь, Жорж? — Она обернулась к мужу: — Что он говорит?

В тот злополучный день Эмиль постарался скрыть от жены масштабы насилия. Розали с тех пор, если не считать семейной прогулки в парке, не выходила из дома, и хотя новая служанка Арлетта приносила в кухню слухи, Розали им не верила, считая обычной болтовней на черной лестнице, и даже велела Арлетте придержать язык.

— Это действительно была толпа бунтовщиков, дорогая, но тревожиться не надо. Сейчас волнения снова утихли.

— Прошу позволения не согласиться, отец, — возразил Жорж. — Вы себе не представляете, как сейчас накаляется ситуация. Я был возле Отель-де-Виль, резиденции правительства, которую захватил этот сброд. Что бы ни случилось дальше, кровопролитие неизбежно. — Он посмотрел на отца хмурым взглядом. — И я серьезен, когда говорю, что в ближайшие недели Париж — не место для матушки и сестер.

— Но ведь правительственные войска более чем способны дать отпор этим бродягам из Национальной гвардии, — возразил Эмиль. — И наверняка не вся Национальная гвардия замешана в этих бунтах.

— В настоящий момент правительственные войска никому не способны дать отпор, — спокойно отпарировал Жорж. — В армии царит хаос, все батальоны и полки переформированы, а новые войска недисциплинированны и необстрелянны. Половина офицеров ни разу не была в сражениях, и даже у меня под командой столько вновь прибывших, что я не всех своих унтеров знаю по фамилиям.

— Но это же ужасно! — воскликнула Розали. — Я должна немедленно увезти девочек в Сент-Этьен!

Эмиль кивнул:

— Ты должна поступать так, как считаешь лучшим, дорогая. Отдай все необходимые распоряжения.

— Да, матушка, — поддержал его Жорж. — Сделайте это прямо завтра утром.

Когда Розали ушла спать, Эмиль налил Жоржу и себе еще по бокалу коньяка.

— Твоей матери придется одной везти девочек в Сент-Этьен, — сказал он.

— Одной? — в ужасе переспросил Жорж.

— Разумеется, с ней будут Мари-Жанна и мадемуазель Корбин.

— По крайней мере, вам следует послать с ними Пьера, отец.

— Вероятно, ты прав, — вздохнул Эмиль, подал Жоржу коньяк, а со своим уселся перед камином. — Я не могу уехать из Парижа. Работы не предвидится, а война совершенно расстроила дела. Бум шестидесятых кончился. Многие заказчики разорились, оставив мне неоплаченные счета и практически лишив надежды увидеть когда-нибудь мои деньги. Если я останусь, то какие-то свои потери смогу возместить, но если уеду, потеряю все, и мы будем практически разорены.

Он еще раз вздохнул, и Жорж понял, почему так постарел отец. Он никогда раньше не обсуждал с сыном свою деловую жизнь, и то, что сейчас поднял эту тему, ясно показывало, что отношения отца и сына перешли на новый уровень. В свои почти двадцать два Жорж уже не мальчик, каким до сих пор считал его отец. Он теперь взрослый мужчина.

— А как же недвижимость на Монмартре? — Жорж посмотрел на отца. — Она должна давать какой-то доход.

Эмиль пожал плечами:

— Ты же знаешь, что сейчас творится. Вряд ли подходящее время обходить Монмартр, собирая плату. Дай бог живому вернуться. — Даже сыну Эмиль не хотел признаться, что оказался на Монмартре среди бунтующей толпы. — Надо просто переждать эти беды. Мы должны набраться терпения, ждать и молиться. Но когда же наступит покой Жорж? Когда?

Жорж пригубил коньяк и произнес, понизив голос:

— Я не хотел пугать маму, отец, но без полномасштабной гражданской войны здесь, в Париже, не обойдется. Если бы я это сказал где-нибудь в штабе, меня обозвали бы паникером, но слишком глубоки противоречия, чтобы дело закончилось без крови. Мама и девочки должны уехать немедленно, и вы тоже, отец, в каком бы положении ни были дела. Я почти уверен, что Париж запылает, если не предпринять решительных действий прямо сейчас.

Однако Эмиль Сен-Клер, признавая, что Жоржу лучше известна ситуация в армии, все-таки надеялся, что сын излишне пессимистичен.

— Я согласен, что твоя мать и сестры должны уехать как можно быстрее, — ответил он, — но сам я не могу оставить Париж.

Никакие дальнейшие аргументы Жоржа его не переубедили, и отец с сыном, допив коньяк, разошлись по своим спальням.

Глава седьмая

«Ложась спать, Жорж задумался над словами отца об их финансовом положении. Никогда раньше Эмиль не заводил такие откровенные разговоры с сыном и сейчас был настолько погружен в обрушившиеся на него проблемы, что еще одну свою новость Жорж приберег до более подходящего момента. Он надеялся, что для матери эта новость окажется приятной, и ему очень хотелось поделиться с ней первой, но Жорж понимал, что это будет несправедливо по отношению к отцу, и поэтому решил рассказать им обоим вместе.

Сильвия, красавица Сильвия! При одной мысли о ней кровь застучала в голове Жоржа словно гулкий барабан, и ему до боли захотелось снова увидеть девушку: шелковистые темные волосы, сложенные в идеальную прическу с несколькими очаровательными завитками возле ушек. Бархатная кожа, смеющиеся глаза, которые дразнили и искушали его, пока он лежал больной в доме ее отца. В деловом отчете о своей болезни и выздоровлении он упомянул Сильвию всего лишь мимоходом, скрыв, что между ними вспыхнула взаимная любовь.

Он не рассказал, как его успокаивали ее разумные речи, как она понимала его, когда он, измученный кошмарами, просыпался с плачем, дрожа в холодном поту. Она оказывалась возле его постели, вытирала ему лицо и руки, рассеивала его страхи. Он не рассказал, как она часами читала ему, когда у него не было сил читать самому; не рассказал о бесконечных играх в шахматы и трик-трак, когда ему полегчало и он мог полусидеть, обложенный подушками. Сильвия, малютка Сильвия, любимая так сильно, что совсем недавно такое и представить было невозможно. Все его прежние влюбленности, многочисленные и радостные, сразу забылись. Его сердце и ум заполнила единственная девушка — Сильвия. Он попросил у ее отца разрешения к ней обратиться и сделал предложение. И был вне себя от счастья, услышав: «Жорж! Как же много времени тебе понадобилось! Я уж начала думать, что ты меня вовсе не любишь». Она подставила ему свое лицо для поцелуев, и он привлек ее к себе со страстью, воспламенившей обоих.

Жорж не был уверен, что отец обрадуется его женитьбе на дочери провинциального юриста, но не сомневался, что для матери будет решающим доводом, что ее сын счастлив. Сильвия спасла ему жизнь, и маме этого будет довольно.

Мечтания Жоржа были прерваны легким стуком в дверь. Он открыл — на площадке стояла Элен в ночной рубашке, набросив на плечи шаль.

— Можно войти, Жорж? Посидеть с тобой и поговорить?

— Элен, уже очень поздно, — улыбнулся Жорж.

— Пару минут, Жорж? Пожалуйста. Ты же скоро уйдешь, и только небо знает, когда мы увидим тебя снова.

Жорж завел ее в комнату и, усадив на кровать, завернул в пуховое одеяло.

— Но только ненадолго, тебе надо идти спать. У тебя очень усталый вид.

— Скажи мне, что творится в городе, — попросила Элен, уютно устроившись под одеялом. — Нам больше не разрешают выходить, особенно после того, как я сбежала на парад.

Она рассказала брату о своей авантюре, и Жорж засмеялся, услышав про гнилые фрукты и овощи, но к концу истории нахмурился.

— Я понимаю, почему тебе хотелось пойти, но это было очень опасно. Неудивительно, что папа с мамой рассердились.

Их гнев остался в прошлом, и Элен улыбнулась, но Жорж был серьезен:

— И еще глупее было бы пытаться повторить эту выходку. Сейчас столько солдат на улице, которые просто ночуют в парках. Тебе ходить по городу было бы очень опасно.

— Я не буду, — пообещала Элен. — Но Жанно иногда здесь появляется, — созналась она, уверенная, что ее обожаемый брат родителям не скажет. — Я его однажды видела, он навещал Пьера в конюшне. А еще он рассказал мне про федератов.

— Вот как… — покачал головой Жорж.