Таверна «Ведьмино Зеркало» (ЛП) - Келли Сиана. Страница 52

— Это несправедливо, — сонно сказала я.

— Что такое?

— Ты. У тебя никогда не было трудного возраста. Двенадцать? Очаровательный, искренний. Двадцать? Святое дерьмо. Я буду фантазировать об этом ещё долгие годы. Нежить? Великолепный. Следовательно, ipso facto¹⁴, несправедливо.

К счастью — в данном случае — у меня не было детских фотографий. Отсутствие фотографий из класса средней школы означало, что я не могла показать ему, как должна выглядеть неуклюжая юность.

— Как… Летиция знала меня при жизни?

— Ага. Она была сильно влюблена. Серьёзно. Вплоть до того, что я-отказываюсь-убить-его-мама-не-вопрос-как-много-ты-мучаешь-и-бранишь-меня-даже-если-ты-обратишь-меня-в-вампира-я-не-хочу-делать-это, вот так серьёзно.

Я не могла винить её. Я сама была безнадёжно влюблена в него.

— А потом она сказала «да».

Он выехал с автострады, петляя по тёмным улицам на обратном пути в Пасифик-Хайтс.

— В её защиту скажу, что она говорила «нет» почти тысячелетие.

— Вот оно что.

Я передала всё, что видела, а потом мы сидели в тишине, каждый погрязнув в свои мысли.

— Я её не помню, — наконец, сказал он.

— А с чего должен то? Это было сотни жизней назад. Зная тебя и видя тебя её глазами, я также знаю, что доброта к незнакомцу не была для тебя чем-то необычным. Ты не отметил её или её спасение, потому что приоритеты на стороне сострадания укоренились в тебе.

Он оглянулся, нахмурив брови.

— Я не герой, Сэм. Скажи мне, что ты это понимаешь. Я потерял счёт количеству людей, которых убил. Я потерял счёт столетия назад. Стефо сказала тебе об этом в Новом Орлеане. Я прожил так долго, потому что всегда ставил себя на первое место. Всегда. Угрозы устраняются немедленно, чтобы позже не стать ещё большими угрозами. Бессердечный ублюдок, я полагаю, так она назвала меня. Она не ошиблась.

Переключив передачу, он проехал через ворота, которые распахнул один из его вампиров.

— Думаешь, я стал магистром вампиров, будучи милым и плюшевым?

Я рассмеялась. Я ничего не могла с этим поделать.

— Я знаю, кто ты. Ты можешь быть безжалостным, расчётливым, смертоносным и всем прочим, но ты сдерживаешь это умом и порядочностью. Ты не Сен-Жермен или Лафитт, даже не Кадмаэль или Лиан.

Он въехал в гараж и заглушил двигатель.

— Что это значит?

— Ты не потерял свою человечность.

Отстегнув ремень, я вышла из родстера, прижимая гримуар к груди.

Клайв обошёл машину спереди, взял мою свободную руку и поцеловал её.

— Я чувствую крайнее затруднение в том, чтобы напомнить тебе, что я потерял его тысячелетие назад.

— Нет. Мёртвый это не значит безмозглый или бессердечный. В твоём случае это избавило от повседневных забот о посадке и сборе урожая, о засранцах-хозяевах и оплате аренды. Когда весь этот шум и драма утихнут, останется только то, что является правдой. И что правда, так это то, что ты хороший мужчина. Боялись, да, но и любили. Рассел и Годфри охотно встают между тобой и опасностью, не из чувства долга, а из любви и уважения. Посмотри на всех других магистров, которые звонили тебе, вызывались посмотреть за твоим ноктюрном, пока мы ездили в Новый Орлеан. Этого не происходит, потому что ты такой страшный. Это происходит потому, что они восхищаются тобой и знают, что ты предложишь свою помощь, если они попадут в беду.

Покачав головой, он наклонился и крепко поцеловал меня.

— Как бы ты сказала, «парень, я тебя одурачила». Пойдём, давай приведём тебя в порядок и уложим в постель.

Когда мы вошли в дверь в холл, Рассел уже ждал нас.

— Она права, сир.

— Тебя никто не спрашивал, — Клайв похлопал Рассела по плечу, проходя мимо. — Есть что сообщить?

— Ничего, мой сеньор.

Рассел последовал за нами по длинному коридору.

«Сир» и «сеньор» могли означать только одно: нас слушали.

— Я скоро спущусь, и тогда мы начнём нашу стратегию. Сэм нашла, где прячется Летиция.

— Спасибо, мисс Куинн. Мы в долгу.

Это было что-то вроде театра для ноктюрна. Очевидно, Клайв и Рассел пытались заставить вампиров оценить меня по достоинству. Я могла бы сказать им, что это никогда не сработает, но было мило, что они попытались.

После долгого тёплого душа — сейчас я не могла выносить жару — я посмотрела в зеркало и увидела ярко-белую прядь в своих волосах. Начиная с моего правого виска, она была шириной в два с половиной сантиметра и спускалась прямо к кончикам. Марта сказала мне, что я могу перенаправить платёж. Это не обязательно должна была быть слепота.

Сегодня вечером, когда я впитала боль из колдовского стекла, а затем прошпионила за Летицией, я выбрала другую оплату. Я не помню, чтобы сознательно решила избавиться от пигмента в своих волосах. Впрочем, я всегда думала, что «невеста Франкенштейна» — это круто, так что кто знает? Я высушила волосы феном, надела пижаму, вошла в нашу комнату и обнаружила Клайва, сидящего на краю кровати.

— Что ты здесь делаешь?

Не то чтобы я не была рада его видеть.

— Я живу здесь.

Он встал и притянул меня в свои объятия.

— Я дал Расселу и Годфри краткий обзор. Я отвлёкся, сосредоточившись на твоём сердцебиении, — пробормотал он, целуя меня в шею. — Ты напугала меня ранее, — он повалил нас на кровать. — Я этого не потерплю. Звук твоего следующего сердцебиения не может быть самой важной вещью в моей жизни.

— Простофиля, — промурлыкала я. — Тут ты сплоховал.

Я осыпала его лицо лёгкими поцелуями.

Он носом задел моё горло, мою челюсть, а затем потёрся щекой о мою щёку. Запустив палец в седые волосы, он изучал их.

— Мне нравится.

Я пожала плечами, чувствуя себя неловко.

— Я перенаправила платёж, чтобы не ослепнуть сегодня вечером.

— Умно. Я думал, это, — сказал он, проводя волосами по губам, — из-за колдовского стекла, — он вздохнул, а затем поцеловал меня. — Что мне с тобой делать?

— Лучше надень на это кольцо.

Опираясь на предплечья, он изучал меня.

— Я бы сделал это прямо сейчас, но викария может отпугнуть наш секс.

— Я не верю, что мы сейчас трахаемся. Я почти уверена, что знала бы.

— Дорогая, я только начинаю.

В мгновение ока он снял с нас одежду.

— Видишь? — сказал он, уткнувшись носом в мою грудь. — Это может поставить беднягу в неловкое положение, — осыпая поцелуями моё тело, он добавил: — И это.

Когда он устроился у меня между ног, его язык и клыки вырвали из меня крик, он сказал:

— Честно говоря, я даже не уверен, что это законно.

Тяжело дыша и хихикая, я подняла его и перевернула нас, заткнув ему рот своим собственным ртом. Я поднялась, уловив его стон. Он провёл руками от моих бёдер к груди, перекатывая и пощипывая мои соски, пока я скакала на нём.

— Подумай о том, как бы он покраснел прямо сейчас, пытаясь вспомнить своих дорогих возлюбленных.

— Клайв.

— Прости, дорогая.

Он перевернул нас обратно, руками скользнул под мои ноги, чтобы держать их раздвинутыми для него. Отпустив шутку, он показал мне, что именно сверхъестественная сила, скорость и мастерство могут сделать с человеком.

Истощённая, вибрирующая, с мышцами, похожими на желе, я прильнула к нему.

— Я согласна.

Вытащив клыки из изгиба моей шеи, он поцеловал меня в шею.

— Как и я.

* * *

Я проснулась оттого, что большой палец Клайва скользил взад-вперёд по моему животу.

Улыбаясь, я прижалась к нему.

— Я люблю зиму.

Он скользнул рукой вверх по моему телу, прежде чем остановился на груди. Прильнув губами к моей шее, он сказал:

— Что мы будем делать со всеми этими длинными ночами?

— Ничего, — сказала я, выбираясь из постели, — пока я не почищу зубы.

Клайв последовал за мной для самой эротичной чистки зубов в моей жизни.

Много позже мы вымылись, оделись и спустились вниз.