Мазепа - Костомаров Николай Иванович. Страница 46

Над посланным отрядом наказным назначен был племянник Мазепы Обидовский (сын сестры его от первого ее брака): в отряде было по 4000 нежинцев и черниговцев, по 1000 киевцев и стародубчан и четыре охотных полка. Прибывши во Псков, Обидовский с частью своих Козаков поспешил к Нарве, где должна была происходить битва. Но там дело было уже покончено: пораженное шведами русское войско разбежалось. Обидовский вернулся во Псков, не видевши неприятеля, и в феврале 1701 года скончался. Начальство над отрядом принял киевский полковник Мокиевский. Полковники, оставшись без Обидовского, ссорились и ругались между собою, доносили своему гетману на Мокиевского, Мокиевский доносил на прочих, пока, наконец, их отпустили, указавши заменить другим отрядом.

Первые высылки Козаков на севере не обошлись без жалоб на тягости и всякого рода лишения; в особенности роптали те, которые были высланы в отряде Искры. От дурной осенней погоды и от недостатка продовольствия и конского корма многие убегали самовольно домой, направляясь через польские владения. Хотя за это гетман подвергал их тюремному заключению, однако должен был в письмах своих к Головину заметить, что невозможно так насиловать людей: одни вернулись без лошадей, у других лошади едва ползут и многие козаки остались без одежи и без обуви. Козаки, бывшие с Обидовским, по возвращении в Украину жаловались, как гетман выражался, «хоть не в очи, так за очи», что великороссияне во псковской земле их стесняли и обижали, когда они ездили по волостям за фуражом, били их и сорок человек пометали в воду. Эти козаки, возвращаясь домой, встретили на дороге посланный гетманом на смену им другой козацкий отряд в 7000, под наказным гетманством гадяцкого полковника Боруховича, и рассказали своим землякам, что с ними делалось в Московщине; те, испугавшись, задумали ворочаться назад, но гетман послал к ним нарочного сказать, что если они самовольно воротятся, то он прикажет их вешать. Отряд Боруховича ничего не сделал замечательного.

В феврале 1701 года царь Петр виделся с королем Августом в Биржах [112], и после несколько дней, проведенных в пирушках, оба государя заключили формальный союз. Петр обещал Августу 15 000 войска в помощь, обязываясь устроить на свой счет магазины для его продовольствия и сверх того в придачу 100 000 рублей. Будущие завоевания были заранее поделены союзниками: Петр себе брал Ингрию и Карелию, Августу и Речи Посполитой уступали Остзейский край. Польские паны, бывшие на этом совещании, требовали еще от России уступки права на Правобережную Украину. Петр по этому вопросу отправил дьяка Бориса Михайлова к Мазепе.

Когда, приехавши в апреле в Батурин, этот дьяк сообщил гетману условия, каких требовали поляки, гетман благодарил царя за доверие к себе, потом, прочитавши присланные польские условия, сказал:

«Поляки требуют отдачи им Трехтемирова, Стаек и Триполья, — это можно им уступить, лишь бы они, прежде отдачи им этих мест, подтвердили договор, а чтобы дозволить им, как они хотят, населять Чигиринщину и другие места в Правобережной Украине, того никак нельзя, потому что тогда с левого берега будут люди переходить на житье на правый берег, и в единое лето заселится все днепровское побережье; поляки учнут его называть своим, и оттого, по такой близости, будут происходить ссоры. Запорожцы будут склонны к правой стороне, и мне, гетману, будут отдавать послушание разве только по крайней неволе. И так от правобережных жителей и от запорожцев будет нам происходить всегдашнее беспокойство. Просят поляки уступить им несколько сел в Стародубском полку: и этого нельзя, оттого что Стародубский полк делится от польских владений рекою Сожью. Немалое число ратных людей и казны обещает государь полякам, но какое будет вспоможение с польской стороны? Не чаю я от поляков добра: и прежде брали они царскую казну, а по договору не поступали, да еще твердили, будто мир заключил без их воли сам король, а не Речь Посполитая. Противно договору они многие православные церкви обратили в унию и в прошлом году соборную львовскую церковь отдали унитам. Вызвал король в прошлом году нашего великого государя на войну под Ругодив (Нарву), а сам прочь отступил. С поляками дружить опасно. Наши кроникары [113] пишут: пока свет стоит светом, поляк русину не будет братом. И доныне так исполняется! Уж коли с ними договор чинить, так с их первейшими сенаторами, арцыбискупом гнезненским и великим коронным гетманом Любомирским, которые у них все дела ведают и за Днепром у них есть вотчины».

Дьяк Борис Михайлов сказал:

«Великий государь о всяких принадлежностях, что належат [114] к малороссийскому краю, без совета своего верного подданного гетмана и кавалера ничего чинить не изволит, и для того обнадежения я, Борис, сюда и прислан нарочно».

Вскоре после этого свидания гетман получил указ идти на войну самому. Он выступил и, добравшись до реки Сожи, там остановился, дожидаясь своих полковников к сбору. Но 26 июня он получил иной указ — воротиться и послать отряд Козаков. Гетман выслал пять полков под наказным начальством миргородского полковника Апостола, приказавши раздать козакам «чехами» [115] на годовую службу и на месячные кормы. Эти малороссийские козаки участвовали в сражении при Эрестферской мызе, где был разбит шведский генерал Шлиппенбах. Донося своему гетману об этой победе, полковники жаловались, что великороссияне отнимали у малороссиян военную добычу и обращались с ними с пренебрежением. «Едва ли, — замечали полковники, — кто вперед из наших, услышавши от товарищей о таком доброхотстве, захочет идти в эту царскую службу, разве с понуждением и насилием». Вот уже вторая подобная жалоба, показывавшая, как неладно было малороссиянам с великороссийскими войсками. Козаки эти были отпущены в январе следующего 1702 года, но «козацкое поспольство», т. е. рядовые козаки, уходило к шведам. По этому поводу царская грамота к козакам гласила так: «Нам, великому государю, слышать о том прискорбно, однако ж мы вас, атаманов и Козаков, и все поспольство увещаваем, дабы вы, припоминая Бога и крестное наше целование и службы ваших предков и отечество свое, возвратились в домы свои без всякого сомнения, а наша великого государя милость никогда от вас отъемлема не будет. Кто же сию милость презрит и по-прежнему в дом свой не возвратится, и те лишены будут нашей царской милости и восприимут смертную казнь, и отчество их и наследие в вечном проклятии да пребудут».

Видно, что недовольные дурным обращением великороссиян малороссияне, бывшие тогда в походе, не сознавали преступления в том, чтобы идти служить царским врагам. Вернувшись в Малороссию, козаки кричали: «Что наш гетман? Вон в Москву ездит да милости получает, кавалерию ему дали, а о нас не радит, что мы на царской службе разоряемся! Коли так и вперед будет, так мы лучше пойдем польскому королю служить».

Сам гетман Мазепа был тогда в большой милости у государя, съездил в Москву и там получил милости как себе, так и тем, за кого ходатайствовал.

В 1702 году в Польше совершились крупные события. Уничтоживши саксонское войско короля Августа под Ригою, Карл XII вступил в пределы Речи Посполитой. Вскоре Варшава была у него во власти. Польские паны один за другим стали переходить на его сторону. В июне, после Клишинской победы над саксонским войском, Карл овладел Краковом. Здесь дела несколько перевернулись. Карл, засевши в Кракове, расположил свое войско в Тарновских горах: шведы озлобили поляков поборами с жителей и неуважением к костелам. Сторона короля Августа стала подниматься. Преданные ему поляки составили в Сендомире конфедерацию и взаимно присягнули стоять за своего короля. Тем, которые пристанут к врагу, конфедерация угрожала смертною казнью. Польское кварцяное войско было также еще за короля Августа. 29 августа король Август был снова в Варшаве с 24 000 войска саксонского [116], а Карл с 30000 своего войска стоял в Кракове. В это время православные люди, бывшие в Польше, сообщали в Малороссию, что у польских панов сенаторов идет речь о том, как бы примирить короля польского со шведским и обратить их оружие на Москву с тем, чтобы возвратить Польше Украину.