Проклятие Тары. Артефакт-детектив - Монт Алекс. Страница 20

— ОК, Рик, спасибо, — властью председателя замдиректора по операциям остановил поймавшего кураж Салливана. — Полагаю, господа, теперь все более-менее ясно, — пристально оглядывая присутствующих, авторитетно изрек он. — Есть еще вопросы к Рику?

— Если отставить футуристические прогнозы насчет пресловутого «треугольника», тщательно проработать детали и прописать главной целью предполагаемой операции — дестабилизировать Тибет, я «за» обеими руками, — оставил за собой последнее слово замдиректора по разведке.

Глава 24. Наш ответ Чемберлену

После отъезда Ергонова Чарову позвонил Петелин.

— Привет пинкертонам доморощенным, совсем старика забыл! — сердитый генеральский бас грозно пророкотал в трубке. — Дуй ко мне в Жуковку, пошептаться надо! — в своей обычной, нарочито приказной манере сообщил Петелин. — Что молчишь, думаешь, ехать — не ехать? — не услышав молниеносного «да», продолжал наступать он. У детектива были виды на сегодняшний вечер, но перечить генералу не стал.

— Разумеется, еду, Николай Андреич, просто задумался, работы невпроворот!

— Вот о ней-то и покумекаем, пинкертон хренов! После восьми жду, — завершил общение Петелин.

— Как думаешь, почему в Дхармахаре выбрали твое агентство?

— Уверен, не случайно, — в момент просчитав, что от него требуется, браво отрапортовал Георгий, глянув украдкой на генерала. Чувствовалось, что старик доволен ответом. Пусть потешится и поучит жизни, не привыкать — подчинился неизбежному детектив.

— Когда лама Олле находился в Непале, его посетила небезызвестная тебе американская дамочка, и они плотно пообщались часа эдак полтора. Запись их беседы отсутствует, но наши гималайские друзья следили за ними по просьбе китайских товарищей. Больно уж достал их этот лама своей активностью. Ну да ладно, не суть! Удалось перехватить телефонные переговоры ламы с твоим заказчиком. Любопытная штука получается. Когда ты меня визитировал месяц назад, я скромно предположил, что интерес Дхармахары к затерявшейся статуе далек от религии. Скорее всего, Золотая Тара нужна им как символ, — Петелин замолчал на минуту, подбирая нужные слова, — вернее, как средство, с помощью которого они собираются замутить в Тибете антикитайские выступления. Сейчас могу так сказать, наши разведданные позволяют. Так вот, в разговорах с Бадмой лама Олле убедительно просил бурята, чтобы тот приложил максимум усилий и нашел людей в России, способных разыскать пропавшую статую. Ергонов пообещал, что попробует, однако подчеркнул, что на сегодняшний день у него таких кадров нет. В ответ Олле еле сдержался и едва не нагрубил ему.

— Вот те на…! Как-то не очень похож он на буддиста! Куда подевалось монашеское смирение и отрешенное созерцание? — съязвил Чаров.

— Слушай дальше! — нетерпеливо одернул его Петелин, дав понять, что самое интересное еще впереди. — Изучив распечатку их разговора, мы и подумали о тебе. Воистину уникальный случай отследить операцию ЦРУ с самого зародыша, а потом, когда гром вот-вот грянет, слить информацию китайцам. Разумеется, в обмен за определенные услуги. Китайские спецслужбы что-то пронюхали, но до сути пока не докопались. Всю конкретику непальцы отдали нам.

— За какие такие заслуги? — искренне удивился Георгий.

— Всему свое время, дружище, — снисходительно усмехнулся Петелин. — Итак, повествую дальше. Спустя пару дней раздосадованному Олле по независимым каналам подбрасывают информацию о твоем агентстве, кто и как это сделал, пока открыть не могу, лама заглатывает наживку и звонит Бадме, диктует ему координаты твоей фирмы и советует вначале проверить тебя, дав пробное задание. Вспоминаешь, такое задание было?

— Да, — растеряно буркнул Чаров.

— Имей в виду! На тебе лежит большая ответственность. ЦРУ готовит в Тибете провокацию, и как только статуя окажется в руках Бадмы, будь готовым вылететь в Лхасу. Вот такой расклад получается.

— Раскладец любопытный. Вы тут на меня планы строите, а я, значит, ни сном ни духом! Строим планы на корчмаря без корчмаря!

— С ответом не затягивай, корчмарик ты наш. Скажи по чесноку, согласен Родине послужить или обслуживать своих барыг до пенсии собираешься? Насекомые, возомнившие себя богами. Тьфу! Удавил бы голыми руками, да нельзя. Они ж теперь столпы общества! Хребет России!

— Зачем вы так, Николай Андреич! Родине послужить я готов, а поступаться принципами, увольте, — весь подобравшись, довольно резко ответил он.

— Ладно, топай, поздно уже, — устало пробурчал Петелин и кивнул на дверь.

Глава 25. Мильон терзаний

За считанные километры от дачи Петелина в своем доме в Усово мучился похмельем Матвей. Литровая бутылка виски, выпитая накануне, настойчиво напоминала о себе сильнейшей головной болью, общей вялостью организма и отвратительным ощущением во рту. «Опохмелиться, что ли?» — сосредоточенно раздумывал он, поднимаясь с кровати. Добредя неустойчивой походкой до ванной, он застрял там минут на сорок. Контрастный душ привел его в чувство, но голова по-прежнему звенела. «Сегодня никуда не поеду, так что дерну-ка я пивка бутылочку!» В баре пива не оказалось. Благородно темнел один лишь коньяк да все тот же проклятущий виски.

«Нет уж, вискаря точно не буду, а вот „Хеннесси“ накачу», — определился с лечением Матвей, откупоривая бутылку. С бодуна терпкий коньячный дух перехватил дыхание, но он заставил себя выпить рюмку. «Пожалуй, одной будет маловато», — памятуя вчерашнюю дозу, он опрокинул еще пару рюмок. «Все, теперь харе!» — придирчиво окидывая себя в зеркале, строго приказал себе он. Его еврейская половина окончательно пробудилась и принялась наводить порядки. Меж тем душ и коньячная терапия сделали свое дело. Лицо порозовело, ушел землистый оттенок, глаза смотрели осмысленно и ясно. «Хошь не хошь, а экспедицию снаряжать надо! И чего это я сунул нос в дедулин портфель только сейчас?! А ведь дедушка про него частенько твердил!» — удивлялся себе Матвей.

Воспоминания детства нахлынули на него. Он явственно увидел деда Самуила, одетого по-походному, и ворчащую мать. Дед куда-то уезжал и, кажется, далеко. «Стоп, а не в Забайкалье ли мотался дедуля? — осенило его. — Подробная цветная карта и пояснения к ней сделаны на едва затронутой желтизной бумаге. Она здорово отличается от побуревших листов в тетради. Значит, он опять ездил туда, нашел это место и снял новую, более подробную карту, нежели ту, которую сделал зимой 1921-го. А на тех черно-белых фотках, которые я, слава Богу, оставил у матери, очевидно, изображен схрон, где находится куколка! Та пещера в скале, не иначе, и есть место последнего упокоения статуи!» — как о когда-то жившем человеке размышлял о Таре Матвей. Отложив тетрадь, возбужденный неожиданный открытием, он резво махнул рюмку и закрыл глаза. Больше пить не хотелось. Еврейская половина молчала, а русская не настаивала. Тем временем головная боль постепенно притуплялась, прошла потливость в ладонях, сердце стучало куда ровнее и краски дня стали проникать в душу Матвея.

«Однако, — озабоченно подумал он, — как ни крути, а медленное вживление в день вещь опасная, но до чего ж душевная! — вновь заговорила в нем русская половина, тогда как еврейская напряглась и готовилась к решительному отпору. — Ладно, по последней, и будет!» — компромиссом попытался уладить назревающий национальный конфликт и наполнил половину рюмки. В эту минуту завибрировала трубка.

«Привет, Генрих! — глухо ответил ушедший в себя Матвей. — Долетел нормально, сейчас на даче под коньячок расслабляюсь. Какие бабы! Один-одинешенек! Жена, стерва, поди, с… — он хотел уже пожаловаться Вайсу, с кем, по его мнению, может быть Марина, но осекся на полуслове. — Перебьется, и так до хрена знает! Да, спасибо, в четверг позвоню, до связи!» — бросив телефон на подушку, он резко поднялся и подошел к столу.

От благостного настроения утра не осталось и следа. Сибаритствующий эстет Обломов в одночасье превратился в озлобленного дельца Иссерсона, успешного предпринимателя и рогатого мужа. Мысль об измене жены угольями жгла его. «Марину накажу, а Чарова грохну!» Эта идея теперь не казалась ему абсурдной. «Мало того, что влез не в свои дела, так еще на жену рот свой поганый раззявил!» От волнения испарина выступила на лбу Матвея, ему стало жарко, и он приоткрыл окно. Внизу большим суетливым гуртом галдели рабочие-таджики, шумно выгружая из подъехавшего микроавтобуса садовые скамейки. «Беседку, блин, впритык к дому воткнули, надо бы передвинуть метров на десять, хоть под те березы!» — хозяйским глазом заметил непорядок Матвей и вернулся к столу. Идея избавиться от соперника радикальным способом все более овладевала им. Алкоголь потихоньку выветривался из него, и он решил собираться. «А ведь у Чарова все мои документы, и он может первым добраться до статуи!» — эта мысль вновь всколыхнула его. Матвей побагровел, на лбу вздулись жилы, желваки заходили ходуном… «Надо успокоиться и вернуться домой, будто все по-прежнему и ничего не случилось. Иначе я выдам себя, а мне нужно железное алиби». Чувствуя, что окончательно протрезвел и может ехать, он заварил себе кофе и, забрав дедовские бумаги, зашагал к машине.