Историк - Костова Элизабет. Страница 121

— Ну, — напомнил я ему, — мы знаем из письма, что эту реликвию разыскивали янычары, так что она имела какую-то ценность и для султана.

Стойчев поразмыслил.

— Верно, однако янычары искали ее уже после того, как ее вывезли из монастыря.

— Должно быть, священный предмет имел политическое значение для оттоманов, в то время как для монахов из Снагова обладал духовной ценностью. — Элен, нахмурившись, потерла щеку. — Может быть, книга?

— Да, — подхватил я, заражаясь волнением. — Возможно, в книге содержалась информация, необходимая и туркам, и монахам?

Ранов через стол послал мне внимательный взгляд.

Стойчев медленно кивнул головой, но я почти сразу вспомнил, что это жест означает несогласие.

— Книги того времени, как правило, не содержали политически значимых сведений — это были религиозные тексты, многократно переписанные для использования в монастырях или, в исламской религии, для школ и мечетей. Маловероятно, что монахи предприняли такое опасное путешествие даже ради копии Священного Писания. Подобные книги наверняка имелись и в Снагове.

— Одну минуту. — Элен распахнула глаза, пораженная новой мыслью. — Погодите. Это должно быть связано с нуждами Снагова, или Ордена Дракона, или, может быть, с завещанием Влада Дракулы. Помните «Хронику»? Настоятель хотел похоронить Дракулу в другом месте.

— Верно, — протянул Стойчев. — Он решился послать тело в Царьград, даже рискуя жизнями своих монахов.

— Да… — начал я. Кажется, я собирался добавить что-то, забрести дальше по тропе рассуждений, но Элен вдруг повернулась ко мне и встряхнула меня за плечо.

— Что?.. — оглянулся я, но она уже овладела собой.

— Ничего, — тихо отозвалась она, не глядя ни на меня, ни на Ранова. Я молил бога, чтобы соглядатай вздумал выйти покурить или наскучил нашим разговором и отошел, чтобы Элен могла высказаться свободно. Стойчев проницательно взглянул на нее и вдруг разразился унылым монологом, повествуя о том, как изготавливались и копировались средневековые манускрипты — порой совершенно неграмотными монахами, отчего в них поколение за поколением накапливались мелкие ошибки, — и как современные историки классифицируют различные почерки. Мне его рассказ показался достаточно интересным, хотя и удивил обилием подробностей. К счастью, я терпеливо слушал длинную лекцию, потому что Ранов начал зевать и наконец-то встал, нашарил в кармане пачку сигарет и покинул помещение библиотеки. Едва он вышел, Элен снова схватила меня за плечо. Стойчев с интересом обернулся к ней.

— Пол, — заговорила она, и лицо ее так изменилось, что я обхватил ее за плечи, опасаясь обморока. — Голова! Понимаешь? Дракула вернулся в Константинополь за своей головой!

Стойчев тихо ахнул, но было поздно. Оглядевшись, я увидел выглядывающее из-за книжной полки угловатое лицо брата Румена. Он неслышно вернулся из задней комнаты, и хотя тотчас же отвернулся, убирая что-то на стеллаж, но даже его спина выдавала жадное внимание. Через минуту он так же бесшумно вышел, и мы молча уставились друг на друга. Мы с Элен беспомощно переглянулись, и я встал, чтобы заглянуть в соседнюю комнату. Библиотекарь исчез, и, вероятно, очень скоро кто-то еще — например, Ранов — узнает о восклицании Элен. И что будет делать Ранов с этими сведениями?».

ГЛАВА 62

«За годы поисков, работы над книгами и статьями, размышлений мне не часто случалось испытать такие мгновенные озарения, как в ту минуту, когда Элен вслух высказала свою догадку в библиотеке Рилы. Влад Дракула вернулся в Константинополь за своей головой — или, вернее, настоятель Снагова послал туда его тело, чтобы воссоединить его с нею. Заранее ли Дракула потребовал от него такого обещания, зная, как высоко оценили его прославленную голову еще при жизни, зная об обычае султана выставлять на всеобщее обозрение головы своих врагов? Или настоятель решился на это сам, не желая оставлять в Снагове безголовое тело щедрого, но опасного или еретичного покровителя? Правда, вампир без головы вряд ли представлял большую угрозу — но беспокойство среди братии могло вставить настоятеля обеспечить Дракуле достойные христианские похороны где-нибудь подальше. Вероятно, священник не осмелился взять на себя ответственность за уничтожение тела князя. И кто знает, каких клятв добился от него Дракула при жизни?

Мне представилось удивительное видение: дворец Топкапи в Стамбуле, по которому я не так давно прогуливался солнечным утром, и ворота, над которыми палачи султана выставляли головы его врагов. Наверняка Дракуле досталась самая высокая пика, подумалось мне. Сажатель-на-кол в конце концов сам оказался на колу. Сколько народу приходило полюбоваться на доказательство торжества султана? Элен однажды рассказывала мне, что даже жители Стамбула трепетали перед Дракулой и опасались, что он возьмет штурмом их город. Не придется больше укреплениям турок дрожать при слухе о его приближении. Султан наконец полностью овладеет непокорными землями, посадит на валашский престол, как давно хотел, вассала Оттоманской империи. Все, что осталось от Цепеша, — этот страшный трофей с высохшими глазами и свалявшимися в запекшейся крови волосами и усами.

Как видно, нашему спутнику рисовалась та же картина. Едва брат Румен скрылся за дверью, Стойчев негромко заговорил:

— Да, вполне возможно. Но как удалось монахам Панах — рантоса выкрасть голову от дворца султана? Воистину, это было сокровище, как называет его в своей повести Стефан.

— А как мы получили визы на въезд в Болгарию? — вздернула бровь Элен. — Бакшиш — и большой. Монастыри, конечно, обеднели после завоевания, но многим удалось утаить казну: золотые монеты, драгоценности, — хватило бы, чтобы подкупить даже султанскую гвардию.

Я обдумал ее слова.

— В моем путеводителе по Стамбулу говорится, что головы врагов султана, продержав какое-то время на пике, сбрасывали в Босфор. Может быть, кто-то из Панахрантоса перехватил ее по дороге — не так опасно, как выкрадывать от дворцовых ворот.

— Этого мы уже не узнаем, — заметил Стойчев, — однако я думаю, что догадка мисс Росси попала в точку. По всей видимости, именно его голову они искали в Царьграде. И на то, с религиозной точки зрения, есть веские основания. Православная вера требует, чтобы тело хоронили по возможности целым — у нас, например, не практикуют кремацию, — потому что в Судный День мертвые восстанут во плоти.

— А как насчет святых, мощи которых разбросаны по монастырям? — усомнился я. — Каково будет им восставать в целости? Не говоря уже о том, что в прошлом году в Италии я повидал пять рук святого Франциска.

Стойчев расхохотался.

— У святых особые привилегии, — сказал он. — Однако Влад Дракула, хоть и истреблял турок во множестве, никак не святой. Видимо, если верить Стефану, настоятель Снагова серьезно беспокоился о его бессмертной душе.

— Или о бессмертном теле? — вставила Элен.

— Так, — кивнул я, — возможно, монахи Панахрантоса, рискуя жизнями, забрали голову, чтобы обеспечить ей достойное погребение, а янычары заметили пропажу и принялись за поиски, так что настоятель предпочел не хоронить ее в Стамбуле, а отослать подальше. Может быть, они время от времени снаряжали паломников в Болгарию… — Я вопросительно взглянул на Стойчева. — И они послали ее, чтобы похоронить в… в Светы Георгий или в другом болгарском монастыре, с которым имели связь. А тут появились монахи из Снагова, но слишком поздно, чтобы воссоединить тело с головой. Настоятель Панахрантоса услышал о них и переговорил с ними, и тогда посланцы Снагова решили завершить свою миссию, доставив следом и тело. Помимо прочего, им надо было убраться из города, пока ими не заинтересовались янычары.

— Очень хорошее рассуждение, — одобрительно улыбнулся мне Стойчев. — Как я уже говорил, наверняка выяснить невозможно: документы, имеющиеся в нашем распоряжении, говорят о событиях лишь намеками. Но вы нарисовали убедительную картину. Мы еще уговорим вас оставить ваших голландских купцов.