Поход самоубийц (СИ) - Попов Илья В.. Страница 25

— Успеешь еще наговориться, не боись, — усмехнулся один из инквизиторов. — Господин Рихтер привез с собой лучших палачей Астгейта. Скоро вы познакомитесь, и, я уверен, крепко сдружитесь, пускай и ненадолго.

В этот самый момент снизу раздался хлопок, а следом чей-то вопль, враз смолкший, точно кто-то засунул кричащему кляп в пасть. Церковники переглянулись, стражники покрепче взялись за дубины. Из кухни послышалась какая-то возня, в проеме показалась чья-то темная фигура — и, увидев, что протиснулось в зал, Спайк моментально протрезвел.

Ох, лучше б он и дальше бился на арене и трахал Изабель.

Глава 10

Инквизиторы осторожно спустились по крутым ступенькам, сжимая во вспотевших ладонях деревянные рукояти коротких пистолей. Не слишком надежное оружие, способное легко взорваться прямо в руках незадачливого стрелка, лишив его в лучшем случае нескольких пальцев или кисти, а в худшем — жизни, но незаменимое против нечисти, особенно если зарядить его сульфитовыми пулями.

Очутившись в длинном узком коридоре, церковники окинули взглядами закрытые двери, когда из-за ближайшей кто-то поскребся. Взявшись за круглую ручку, один из инквизиторов оглянулся на приятелей и вошел в большую комнату, посреди которой стоял крепкий стол, на котором стояли графин и три кружки. В тот же миг единственная масляная лампа, болтающаяся под потолком, погасла, погрузив все вокруг в кромешную тьму.

Первый инквизитор так и не успел осознать, что его убило. Из темноты на него налетело что-то большое и рычащее, резкая вспышка боли в районе шеи — и душа церковника уже летела на Ту Сторону.

Другой прожил на пару мгновений дольше и даже успел выстрелить. Правда, впотьмах попытавшись одновременно с этим отступить назад, он поскользнулся на разлитой под ногами луже и пуля пробила дыру не в напавшей на них твари, а в крепком шкафу, что стоял в углу. Через секунду рука святого воина, все еще сжимающая дымящийся пистолет, упала на пол. Взглянув на брызжущий кровью обрубок, церковник заорал от боли и ужаса во всю мощь своих легких — но вопль прервался, когда его оторванная голова скатилась с шеи.

Последний инквизитор смог выскочить обратно в коридор, но попытавшись броситься к лестнице наткнулся на какую-то преграду. Подняв взгляд, церковник увидел холодный блеск чьих-то синих глаз и громко сглотнул, чувствуя, как его правая штанина предательски намокает.

Архан не стал мучить пса Троицы. Не из жалости, нет — просто на то не было лишнего времени. Выбив из его рук пистолет, Архан схватил стоявшего пред ним инквизитора за загривок и что есть мочи впечатал лицом в стену. Покуда покойный, чья башка теперь напоминала лопнувшую гнилую сливу, медленно сползал на пол, дергаясь в последних конвульсиях, Архан повернулся к Зверю. Увидав, как тот роется в потрохах одного из убитых, Архан в отвращении сморщил нос и поджал губы. Воистину, человеческого в его новом знакомом осталось куда меньше, чем животного. Хотя… Какая разница?

— Пойдем, — сказал Архан. — Похоже, планы немного изменились.

Зверь недовольно заворчал, но не стал спорить. Пропустив его вперед, Архан двинулся вслед, на ходу доставая нож.

Пускай он так и не смог дотронуться до Той Стороны, но зато поможет сделать это другим.

Из-за того, что коня Рихтера не было видно из-за горожан, казалось, он плывет прямо по воздуху. Чуть сгорбленный, в длинном черном плаще, великий магистр напоминал выглядывающего добычу грифа, готового в любой момент вцепиться в плоть острыми когтями. Едущие по бокам Каратели размахивали вокруг себя кнутами и плетьми, чтобы ни один человек не посмел и на шаг приблизиться к Рихтеру. Впрочем, в том не было особой нужды: он словно был окружен невидимым куполом, заставляющим бюргеров испуганно жаться назад.

Подъехав к помосту, Рихтер спешился и поднялся по ступеням. Проповедник тут же согнулся в почтительном поклоне, едва не стукнув лбом деревянный настил, и спустя миг испарился, обронив даже книгу. Проводив священника взглядом, Рихтер поднял упавшее писание и перелистнул несколько страниц.

— «Низвергнуты будут те, кто возвысился на чужих страданиях; взлетят те, кто привыкши ползать», — прочитал Рихтер. Говорил он негромко, но в стоявшей вокруг тишине голос его гремел подобно грому. Захлопнув книгу, Рихтер обвел взглядом толпу и каждый, кто невольно встречался с серым омутом его глаз, опускал голову. Прочистив горло, Рихтер обратилися к горожанам: — Добрые жители Итеса! Вам нечего бояться. Меня зовут Клос Рихтер, я — великий магистр всего Астгейта, и я прибыл в ваш славный город, чтобы спасти вас.

По толпе пробежал легкий шум. Люди начали недоуменно переглядываться, не понимая, к чему он клонит.

— Как вы и сами знаете, мы застали темные времена. Покуда наша доблестная армия сдерживает натиск орд чудовищ, прущих из Хвори, Церковь борется с врагом не столь многочисленным, но не менее опасным. Еретики, чернокнижники, нелюди — всем им нужны не только наши жизни, но души. И так получилось, что именно в Итесе укрылась целая шайка злодеев во главе с беглым шрау.

Кто-то не сдержал стон ужаса, другие же прижали к себе детей, точно боясь, что синекожий гигант может каким-то образом украсть их дитя прямо у них из-под носа.

— Я не знаю, по какой причине негодяи выбрали именно ваш город, но ясно одно — если их не остановить, ничем хорошим ни для кого из нас это не кончится, — Рихтер повысил голос. — Преступники владеют черной магией и уже отняли жизни у нескольких моих собратьев. И это только начало. Именно поэтому с сего момента и до тех пор, пока убийцы не будут пойманы, вся власть в Итесе временно переходит в бразды Святой Инквизиции. Покинуть город без моего личного разрешения будет невозможно, как и попасть вовнутрь. Настоятельно рекомендую всем добропорядочным гражданам лишний раз не выходить из дома и не препятствовать нашей работе. Благодарю за понимание.

Зеваки загудели. Птаха же с Ленсом принялись продираться сквозь возбужденных бюргеров, не слишком ускоряя шаг, дабы не выделяться. Не успели они добраться до выхода с площади, как в воздухе раздался пронзительный визг:

— Господин великий магистр!.. Господин великий магистр!..

К Рихтеру, сошедшему с помоста, попытался было подлететь какой-то юнец лет десяти, но дорогу ему преградил один из Карателей, уже занесший над головой кнут.

— Постой, Арми, — инквизитор послушно опустил руку, Рихтер же опустился на корточки перед мальцом: — Что случилось, дитя?

— Там… там… — начал было тот тот, еле-еле переводя дыхание; грязные спутанные волосы его прилипли к вискам и лбу, лицо было серым от пыли, по щекам же расползись красные пятна.

— Попробуй успокоиться, — мягко сказал Рихтер, снял с пояса флягу и протянул ее мальчику: — Прошу, выпей воды и расскажи, что произошло.

Паренек трясущимися руками вынул пробку, послушно припал к горлышку, сделал несколько больших глотков, вытер губы и дрожащим голосом произнес:

— В таверне «Могила моряка» какие-то чудища напали на стражу! Одно — рогатое, косматое, размером с теленка! Другое — синее, огромное, больше тятьки моего, глазища огнем сверкают! Я как в окошко увидал, сразу побежал сюда, пока… пока…

— Ты поступил как истинный слуга божий, — остановил его Рихтер и похлопал по плечу. — Сможешь ли ты проводить нас до того места? — мальчонка кивнул. Рихтер же поднялся на ноги и обратился к своим людям; голос его стал по-прежнему властным, не терпящим возражений: — Кажется, мы нашли, что искали. Ни один из них не должен уйти — каждый, кто дрогнет или струсит будет лично отвечать перед Советом. За мной, во имя Троицы!

Последние слова великого магистра Птаха и Ленс едва расслышали, так как покинув площадь оба, не сговариваясь, пустились в бег, ловя недоуменные взгляды случайных прохожих.

Существо, вошедшее в зал, напоминало помесь человека, волка и быка. Ростом оно было не менее шести футов, хоть и казалось заметно ниже, так как сильно горбилось. Стояло создание на двух ногах, опираясь о пол длинными лапами, заканчивающимися кривыми когтями. Бугристые мышцы покрывала бурая мелкая шерсть, вытянутая пасть скалилась острыми клыками и была вдоль и поперек покрыта глубокими шрамами. Оглядев застывших в ужасе посетителей, лупящих на него глаза, создание подняло башку и издало громкий рев, от которого задрожали стены.