Моё имя (СИ) - Соболева Анастасия. Страница 67

***

Вспышка.

Громадная и богато украшенная комната. Повсюду висит золото, как белое, так и жёлтое. Где-то поблескивает серебро, но не так уж и много. Женщина в пышном платье золотого, под стать комнаты, цвета сидит у роскошного, тонко расписанного, столика и наносит ежедневный макияж. Когда её рука дёрнулась, а стрелка съехала немного вниз, Наоми Девериус недовольно шикнула и начала всё сначала. Закончив рисовать глаза, женщина с волосами цвета пламенистала постепенно переходить к бровям. И всё бы было замечательно, если бы внезапно её не прервал резкий стук в дверь.

— Войдите, — бросила она посетителю больше от скуки, чем вежливости.

В дверях стояла девушка-служанка невысокого роста, с длинными, рыжими волосами, которые в этом замке были своеобразным, негласным правилом. Вот уже третий год это дитя работало личной служанкой теперешней королевы и вроде как даже неплохо справлялось со своими обязанностями. В руках гостья держала небольшой сверсток, вертящийся у неё в руках из стороны в сторону и издающий свойственные лишь только младенцам непонятные звуки.

— Простите, что беспокою вас, госпожа. Молодой господин совсем не желает есть и отказывается ото всех кормилиц. Мне кажется… он хочет к вам.

— И почему тебе совершенно ничего нельзя доверить?! Какая же ты всё-таки бесполезная, Клара! Ладно! Давай Сирила сюда и уходи куда подальше.

— Как прикажете, ваше величество.

Служанка передала королеве свёрток, который та приняла с нескрываемыми любовью и нежностью. Конечно же, этот младенец доставлял ей немало хлопот, однако, как бы там ни было, он — её плоть и кровь, а, значит, настоящее и будущее. Решив приступить к кормлению, Наоми откинула края свёртка, взглянула в нежное личико сына, коснулась пальцем его красной щёчки и тотчас закричала по-настоящему пронзительно и истошно: на макушке младенца появился лёгкий волосяной пушок. Чёрный. Не рыжий. Девушка, что уже собиралась уходить, до жути перепугалась и повернулась лицом к королеве с глазами, наполненными диким, звериным ужасом.

— Ваше величество?

— Что всё это значит?! Где мой сын, Клара?!

— О чём вы, госпожа? Молодой господин Сирил в ваших руках.

— Не шути со мной, ничтожество. Это не мой сын. У него чёрные волосы. Мой сын не может быть черноволосым. Что ты наделала, тварь?! — закричала Наоми, не передав, но выбросив в руки Клары плачущего младенца.

— Клянусь, госпожа, ничего! Это ваш сын!

— Заткнись. Невозможно, чтобы черноволосый плебей был моим сыном!

— Но…

— Принеси. Мне. Сирила.

— Госпожа…, — чуть ли не плача молила служанка, совершенно не зная, что ей сейчас делать.

Младенец же всё продолжал лить слёзы и тянуть ручки к рыжеволосой женщине, в объятиях которой ему всегда было так тепло и спокойно. Тогда он ещё не знал, что, начиная с сегодняшнего дня, она больше никогда не возьмёт его на руки.

Вспышка.

Об ужасе всего произошедшего можно было догадаться уже по тому, сколь серьёзными были лица снобов из дворцового совета тем злополучным днём. В королевской семье родился черноволосый принц! Когда ещё такое было? Да и было ли вообще?! Все эти вопросы читались средь морщин стариков, сидящих вразвалочку за круглым столом и пристально сверлящих взглядом королеву — Наоми Анж-Девериус — а также её служанку, стоящую подле своей госпожи с младенцем на руках. На небольшом возвышении по отношению к полу был установлен блестящий в вечном полумраке эксильского мира трон с импортированными внутрь бриллиантами, изумрудами и диамантами. На нём сидел эксиль, одно присутствие которого уже давило на всех так, словно он — молот, а они — наковальня. Это был Гарольд Двенадцатый Девериус — король всего живого и существующего в эксильском мире.

— У тебя есть объяснения, Наоми? — громовой глас Гарольда разорвал тишину, висящую в комнате вот уже пару мгновений.

— Это не моя вина, ваше величество. Клянусь: моей вины здесь нет!

— Но когда новость о черноволосом принце выйдет за пределы дворца, чтобы вы ни говорили, в этом обвинят именно вас. Все спишут это на измену. И не скажу, что даже я уверен в обратном, — вставил Доновар Дар — близкий друг и советник короля Гарольда.

— Что ты такое говоришь, Доновар?! — воскликнула королева не своим голосом.

— Спрошу вас прямо: вы изменяли его величеству?

— Конечно же, нет! — по лицу Наоми слёзы текли уже не снежинками, а настоящим градом.

— Вы уверены в этом? На все сто?

— Само собой! Прекрати унижать меня ещё больше, Доновар! Ты же и сам отлично знаешь, что я бы никогда не пошла на подобное.

— На самом деле то, что вы снизошли до связи с простолюдином, действительно кажется мне весьма маловероятным. Эх, — вздохнул Доновар, поворачивая своё заплывшее жиром, лицо в сторону короля, — я даже не представляю, как нам выйти из всей этой ситуации незапятнанными…

— Я знаю! — оживилась Наоми.

— Да? Ну и как же?

— Просто убьём его! Скажем всем, что ребёнок родился слабым и не смог дожить даже до первого полугода. Да мало ли что могло случиться! Он же ещё младенец — лишних вопросов ни у кого не возникнет!

Прокомментировать подобное предложение никто не решился, и в зале образовалась удушающая тишина. Старики обдумывали вариант, выдвинутый королевой, и были вынуждены признать, что он действительно поможет им выпутаться из столь дерьмовой, на первый взгляд, ситуации. Наоми же продолжала тихонько плакать, пока малыш игрался с косичкой служанки по имени Клара.

— Думаю, нам следует более детально рассмотреть…, — в конце концов заявил Доновар.

— Нет, — перебил его, сидящий на троне, эксиль. — Ничего подобного мы рассматривать не будем. Ты хоть понимаешь, что говоришь, Наоми? Ты предлагаешь убить нашего же сына!

— Нет, ваше величество! Я всего лишь предлагаю стереть грязное пятно с нашей чистейшей родовой истории.

— И ты действительно думаешь, что после этого она останется чистой? Я не стану пачкать свои руки в крови младенца. Тем более — собственного сына.

— Ваше величество, вы не можете быть уверены, что это ваш сын, — вставил Доновар в диалог короля и королевы.

— Нет, я уверен: он — Девериус. Моё сердце просто знает это, чувствует. И вот вам окончательное решение в данном вопросе: Сирил останется здесь, во дворце, даже несмотря на волосы и их цвет. К тому же я требую к нему такого же отношения, как и к двум другим, старшим принцам. Ребёнок не виноват в том, что родился черноволосым.

— Но…, — попыталась возразить королева.

— На этом тема закрыта, Наоми, — отрезал Гарольд, вставая с трона и направляясь к выходу в компании десятков неодобрительных взглядов.

Внезапно король остановился и посмотрел в сторону служанки, что сжимала в руках маленького и игривого, словно обезьянка, ребёнка. Недолго думая, Гарольд направился прямиком к этой парочке, чем весьма сильно смутил молодую, невинную девушку. Его величество нежно взял сына за крошечную ручку, после чего искренне улыбнулся. Мальчику это понравилось, и в ответ он засмеялся по-детски смело и беззаботно. Такая милая картина… Была бы. Если бы не взгляд Наоми, готовый задушить этих двоих прямо здесь и сейчас.

Вспышка.

Королевская трапезная, выполненная в не свойственном эксилям стиле минимализма; длинный обеденный стол, усеянный бесчисленным количеством блюд, что дурманили одним только запахом; ну и пятеро эксилей, расположившихся за всем этим великолепием: четверо рыжеволосых — Гарольд, Наоми, Лудо и Михо, а также один черноволосый — Сирил, сидящий вдалеке ото всех. Накрыв праздничный стол, служанки удалились, плотно закрыв за собой дверь и оставив «дружную» семью в полном одиночестве.

— С третьим днём рождения тебя, Сирил! Всегда оставайся таким же весёлым, добрым и жизнерадостным, — провозгласил Гарольд, поднимая вверх бокал с игристым шампанским (чего-то получше в те времена даже короли не могли себе позволить).

— Спасибо, отец, мне очень приятно, — отпив из стакана с виноградным соком, застенчиво сказал мальчик, после чего наивно спросил, — а когда придёт Пандора?