Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета. Страница 29

— Чего? — удивился здоровяк.

— Золота, конечно, балда. Пойдем отсюда, народу много.

Они переместились за угол. Теперь все в крепости наблюдали только за ними.

— Бери вес и умножь на десять. Мифрил по цене к золоту идет один к десяти, — все также скороговоркой барабанил гном. — Три пенни на десять — получается тридцать. Значит получится полторы унции золота. Дам по знакомству пять гондорских золотых в обмен на слезку.

Балин позволил Йолмеру заглянуть в кошель, притороченный к поясу гнома. Сомнения бушевали на лице воина.

— Шесть, — наконец произнес он.

— По рукам, — тут же согласился Балин. И доверительно придвинувшись, прошептал:

— Еще найдешь, все мне неси.

«Обманул таки, паршивец, — подумал Йолмер, чувствуя, как сердце ёкает в груди в такт отсчитываемому золоту. — Говорила мне мама: не торгуйся с гномом. А, ладно, потом больше запрошу. Жила большая. На всю жизнь хватит».

Роханец, хоть и подозревал обман, но не знал — на сколько Балин смог его обхитрить. Воин считал, что не продешевил — а это главное. Когда Скринок узнал, что мифриловая «слезка» ушла в руки гнома за шесть золотых монет — то схватился за голову.

— Ах ты…, - но оскорблять гиганта толстяк не решился. — Все-таки это было истинное серебро! Чтоб тебя… — совершенно искренне негодовал Скринок.

— Проклятый гном тебя вокруг пальца обвел! Полторы унции за три пенни! Один к десяти! Мифрил столько стоил, когда гномы его в Мории добывали день и ночь… Сейчас даже итильдин идет дороже! Один к тридцати, а когда — один к пятидесяти. А тебя… Я же просил — показать, а не продавать…

Роханец потупил голову. Обвел, прохиндей, а еще — царь…

— Ну так шел бы со мной, раз такой умный, — огрызнулся Йолмер, прекрасно зная, что Борп обязательно бы схватил Скринка, и отпустил только после того, как вытряс из него все серебро — истинное оно, или не очень…

— Так гномы сейчас в Мории, — вдруг взял слово тощий Тридд. — Они теперь и будут добывать мифрил. День и ночь. Погодите, еще тачками его начнут возить, около ворот складывать в штабеля.

Скринок застыл с открытым ртом. Мысли вихрем проносились в голове старателя. Как же, думал Скринок, так уж и в штабеля… Ведь предупреждали Йолмера, не раз, не два — а гном все равно уговорил, упросил, с руками бы оторвал…

Харвлан-Скринок скривился в усмешке. Потом открыл рот, засмеялся, выставляя напоказ гнилые зубы. А следом — и вовсе захохотал, запрокинул голову, обхватил руками живот:

— Парни, мы богаты! — сквозь смех кричал Скринок. — Глаза, говоришь, загорелись? Да гномы в жизнь носа не сунут дальше разработанных жил! Балин поэтому пришел! Еще Подгорным Ужасом пугал, пройдоха… Мы же единственные добытчики мифрила во всем Средиземье! Мы богаты, ребята!

Улыбнулся великан Йолмер, неуверенно скривился в усмешке тощий Тридд, засмеялся русоволосый Твиррел. Никогда еще в жизни они не чувствовали себя такими сильными, такими уверенными в себе и в завтрашнем дне, такими — счастливыми… Стоит спуститься в забой — и добыть столько, сколько тебе надо. Не обманом и убийством — а кайлом и лопатой. Это так просто…

Они еще не знали, что в Комер Кошлак они найдут всего лишь четыре мифриловые «слезки» — подозрительно точные копии той, самой первой. И никакие усилия не дадут им больше — зато добытого серебра хватит, чтобы привезти с ближайшего торга (в сотне миль от входа в шахту) провиант и одежду, обзавестись скотом и прекрасными лошадьми, выложить жилые пещеры кхандскими коврами, каждый месяц покупать будущим женам обновки и настоящие гномьи украшения, не отказывать себе ни в чем…

А пока их веселье прервал грубый голос:

— Как жизнь, старатели?

Йолмер одним движением выхватил из-за спины лук. В руках Скринка появилась кирка. Твиррел выхватил меч, а Тридд стал похож на ожившего мертвеца — два длинных кривых ножа тускло блеснули полированными лезвиями.

— Спокойно парни, — с глухим смехом продолжил пришелец. Он прошел в пещеру, за ним толпились другие — около двух десятков:

— Мы работать пришли. Надоело под петлей ходить. Показывайте, где тут мифрил добывают? Шесть золотых за паршивый кусочек — это здорово…

— Проходи, Плешивый, — спокойно отозвался Йолмер, продолжая натягивать тетиву своего грозного витого оружия. На великана смотрели со страхом — многие из пришельцев хорошо владели тяжелым мечом, но только единицы, сильные мужчины и опытные воины могли совладать с настоящим боевым луком. Все знали, что Йолмер-лучник стрелой может пробить любой доспех, любой щит, любого человека — навылет, с расстояния в сто пятьдесят шагов. А сейчас их разделяло всего десять… Пришедшие не обнажали оружие, но Йолмер и не думал ослаблять тетиву.

— Знаешь, сколько киркой придется помахать? — проскрипел Харвлан. — Прежде чем за каждую ходку шесть монет получать?

— Не боись, — отозвался тот, кого назвали Плешивым. — Саблей махать умею. И киркой научусь…

Глава 13

Балин прокопался в хитросплетениях шестерен молотильной машины целый день. Устало откинувшись от провала с развороченными железными внутренностями, он достал из-за пазухи флягу и отхлебнул.

"Надо же, как мудрено мастерили, — устало думал Балин. — Ничего не понимаю. Зачем здесь плоский круг между жерновами? С виду так совсем не к месту".

Он решительно поднялся и сказал, ни к кому не обращаясь, словно оправдываясь перед самим собой:

— Все равно один камень менять. И два зубца на ведущей сломаны. И масла нет. Завтра же пришлю Фрара, — закончил гном решительно, встал с земли и направился к Антору.

Тот встретил гнома с улыбкой:

— Борп в бешенстве. Уже семнадцать человек с оружием и инструментом ушли к шахте, к Йолмеру на подмогу. Все будто с ума посходили, только и слышно — мифрил, мифриловые самородки, «слезки»! Это и в самом деле мифрил?

— Да, — угрюмо и коротко ответил Балин. Если бы Антор знал, сколько раз гном скрежетал зубами, пока прятал «слёзки» в разных уголках шахты! И дело совсем не в цене. Ведь мифрил настолько редок, что пять кусочков, тщательно скрытых в подземельях Комер Кошлака — являли собой ровно четверть из семейной сокровищницы Балина. Для него легче было отдать четверть собственной крови, чем расстаться с божественным металлом, который так долго, в труде и лишениях копили его прадеды, деды, отец, и сам Балин.

— Я ухожу, — все также угрюмо продолжал гном. Он пребывал в состоянии тихого бешенства еще и оттого, что не смог починить молотилку. И ведь ему сейчас придется признаться в своей некомпетентности человеку, пусть и князю, пусть и из нуменорцев. А Балин терпеть не мог оправдываться и презирал это качество в других.

— Молотилку не починил, но пришлю того, кто починит. А я и так уже задержался, пора домой.

— Хорошо, — согласился Антор. Он и не думал подтрунивать над гномом. Наоборот, чувствовал некоторое облегчение оттого, что сложный механизм не поддался умению подгорного жителя. Ведь и сам Антор потратил на сию древнюю хитроумную придумку много вечеров, но даже не смог разобраться в причине поломки, хотя считал себя сведущим в механике.

— Только ночь скоро. Я бы не советовал возвращаться в темноте. Мало ли что?

— Ничего, я к темноте привычный, — отвечал Балин.

— Ну, воля ваша, Государь. Может, провожатых дать?

— Не надо, господин мой Антор, — гном успел отойти шагов на тридцать от ворот, и поэтому Антору только и пришлось прокричать ему вслед:

— Приходите еще, Балин, Государь Мории! Вы приносите удачу!

Гном не оборачиваясь кивнул — и еще быстрее зашагал по дороге.

Отойдя от цитадели на несколько миль, Балин остановился у маленького ручейка — напиться и передохнуть. Будто нехотя вытащил из-за пазухи маленький кошелек. Не торопясь и помогая себе зубами, распустил тесемки. Мифриловая слезка скользнула в глубь горловины. Не удержавшись, гном высыпал содержимое кошеля на ладонь. Шесть бело-серебристых капелек загорелись в лучах заходящего солнца. Балин пересыпал маленькие самородки из ладони в ладонь. Руки его дрожали. Поначалу он хотел спрятать в пещерах Комер Кошлака все десять — но просто не смог, не сумел, пожадничал, пять оставил при себе…