Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета. Страница 6

— Знаешь, что это такое? — спросил в свою очередь Трандуил, собственноручно подкладывая гному в тарелку розовые ломтики.

— Что? — простодушно спросил Балин.

— Мясо единорога! — гордо ответил сумеречный владыка.

Гном, попробовав пряный кусочек, уважительно покачал головой. Он точно разобрал, что «мясо единорога» состоит из гриба-слизняка, часто встречающегося на старых дубах и липах. В свое время Балин питался им в течение года — когда работал на заготовке леса. Правда, здесь неизвестные повара хитро обжарили грибы в специях, и сделали их совершенно неотличимыми от мясных кусочков. «Но уж кого-кого, а гнома, с его умением «чувствовать вещи» такими уловками не проведешь», — подумал Балин, осторожно отодвигая блюдо. Вместо него он пододвинул к себе огромное узорчатое корыто, полное розовой ветчины, и взял в руку сразу несколько тонконарезанных хлебцев. Вгрызшись в кусок мяса, Балин поднял глаза и столкнулся взглядом с Леголасом. Принц, негодующе наморщив лоб, с презрением смотрел на гнома. Балин почувствовал, что краснеет. Он нехотя отодвинул корыто с ветчиной в сторону, разжал руку — и надкусанные хлебцы веером легли перед ним. Балин попытался их собрать, задел тарелку, опрокинул ее, а заодно и кубок с вином, поглядел на безобразие на столе, потом на принца… Кадык Леголаса ходил ходуном — принц едва сдерживал смех.

Балин напустил на себя как можно более равнодушный вид и единым движением смахнул устроенный погром со стола на пол. Леголас, утробно взрыкнув, прикрыл лицо ладонями. Плечи эльфа тряслись от беззвучного хохота. Выручил БалинаТрандуил, предложив еще один тост.

Балин сидел по правую руку от короля. Он поднимал кубок на каждый тост, и, можете мне поверить, этих тостов оказалось немало. Сначала выпили за гостей, потом за радушие хозяев, за Балина лично и всех гномов в целом, за короля Сумеречного леса — Трандуила, его род и каждого эльфа в отдельности, за дружбу и сотрудничество, за удачу и победу, за любовь и богатство, которые ждут каждого. Борода Балина позволяла ловко проливать половину вина из кубка на земляной пол. После двух часов гном будто невзначай задал вопрос Тартаурилю, сидевшему рядом:

— Ты ведь переходишь под мое подчинение?

— Нет, — мгновенно протрезвев, ответил эльф и холодно взглянул на гнома. — Я из рода нолдоров и не подчиняюсь даже владыке Трандуилу.

Балин чуть скрипнул зубами. Но тут гул пиршества перекрыл низкий глухой голос:

— В нашем отряде по приказу Балина все должны забыть слово «нет», — с угрожающими интонациями и чуть нараспев проговорил Оин. — Этого слова отныне не существует для нас.

Все взгляды тотчас же устремились на говорящего. Король Трандуил в изумлении приподнял бровь. Оин же, как ни в чем не бывало, продолжая обгладывать оленью ляжку, продолжил:

— Все подчиняются Балину. Его слово непререкаемо, а мой топор — тому порука.

Балин в тревоге осмотрелся по сторонам. Загалдевшие было эльфы вдруг притихли, а, переведя взгляд на Тартауриля, Балин заметил в глазах нолдора не только изумление, но неуверенность и даже страх. Гном никак не мог взять в толк — что же в словах Оина так напугало эльфов?

— Хорошо, — неожиданно сказал Тартауриль. Было видно, что слова даются ему с трудом. — С сегодняшнего дня я перехожу под подчинение сына Фундина.

В зале повисла тишина. Балин с изумлением смотрел вокруг. Слова Оина подействовали на пирующих как ледяной дождь на разморенных жарким солнцем. Сам Балин оттер холодный пот со лба и почувствовал, что его бьет мелкая дрожь. Но ответить Оину кроме Тартауриля никто не решился. После этого происшествия пир вскоре закончился, и гости разошлись в несколько мрачном настроении.

Утром, едва перекусив, они покидали Большую пещеру. Многие из гномов, да и людей думали, что эльфы забудут про пони и лошадей, но в доме Трандуила хорошо кормили не только в Праздничном зале. Осмотрев со всех сторон своего лоснящегося пони, Балин отметил, что тот подозрительно потолстел за одну ночь.

К ним подошел Тартауриль, облаченный в доспехи.

— Я думаю, было ошибкой конюхов давать вчера вашим животным овес, замоченный в пиве, — он оттянул веко ближайшему пони, дунул в ноздри, ткнул кулаком в бок. Животное понуро стояло и терпело все мучения, только под конец гулко икнуло.

— Они не в лучшей форме, но ехать можно. Через полчаса все пройдет, — вынес свой вердикт эльф.

«Поменять лошадей?» — подумал Балин. Потом взглянул на серых в яблоках красавцев, что предназначались для едущих с ними эльфов, и отказался от своей мысли. Гномы обычно путешествуют пешком, лошадей почти не знают и даже боятся. Балину, Оину и Ори пришлось потратить много времени, убеждая своих соратников в преимуществе путешествия верхом. Но даже после того как все было решено, во время похода многих гномов приходилось уговаривать по утрам сесть на пони.

Они тронулись с большим опозданием. Собравшись вместе, люди, гномы и эльфы производили столько шума и беспорядка, что даже благовоспитанный Ори стал прикрикивать на самых нерасторопных. Солнце поднялось высоко и уже пекло макушки, когда сборный отряд из пятидесяти трех гномов, сорока шести людей и одиннадцати эльфов ступил на мост, ведущий прочь из Большой пещеры.

Мало кто вышел провожать их, но король Трандуил внимательно наблюдал из потайного окна, как воины постепенно исчезают в лесу.

— Мне кажется, это не последняя моя встреча с Балином, — сказал молодой певучий голос за спиной владыки Сумеречного леса.

— Я видел холод смерти в их глазах, — тяжело отозвался Трандуил. — Никто из них не вернется, но они и не хотят возвращаться… Они безумцы, но это безумство благородно и освещено великой целью. Гномы идут домой. Иногда я спрашиваю себя — как бы я поступил на их месте?

— Отец, пожелаем им удачи, — король обернулся, чтобы увидеть спокойное и серьезное лицо Леголаса.

— Да, сын мой, ты прав, — почти прошептал Трандуил. — Это единственное, что мы можем сейчас сделать…

Сотню миль до Андуина конный отряд по хорошей дороге мог бы преодолеть за два дня — они прошли за четыре. По любым мелочам возникали проблемы и споры. Балин охрип, пытаясь урезонить вспыльчивых гномов, пробудить совесть в заносчивых перворожденных и подбодрить упавших духом людей. Эти словесные перепалки надоели даже вечно погруженному в себя Оину. Он вытащил из-за пояса топор и пригрозил отрубить язык любому, кто повысит голос хоть на полтона. Как ни странно, его угроза подействовала.

Сейчас Балин и Оин стояли на опушке леса, внимательно изучая памятные места. Прямо около дороги, в миле от них, возвышалась скала Керрок: гигантский камень с вырубленными на нем ступенями. У подножья скалы курился дымок. Хотя людей не было видно, Балин знал, что броды через Андуин хорошо охраняются. Если раньше тролли, варги и другие темные твари боялись пересечь реку ближе, чем за сотню миль от Керрока и дома Бьерна, то теперь ни волк, ни орк и сунуться не смели сюда. Кроме людей броды охраняла и другая сила. При воспоминании о том, как они ночевали в доме Бьерна, Балина охватил озноб. За окном во тьме они слышали рычание, а потом — скрип огромных когтей по дереву дома. Утром Бильбо рассказал о своем странном сне, в котором сотни черных медведей «медленно и тяжело кружатся в пляске при лунном свете». Тогда никто не придал большого значения этому: мало ли чудес на свете?

— Помнишь слова Серого странника? — проговорил вдруг Оин. Не дождавшись ответа, он продолжил, — не употреблять слов «меховщик», «меховая накидка», «муфта», «меховой капюшон», «меховое одеяло» и не говорить глупостей. А теперь пойдем.

Балин удивленно поглядел на него.

— Почему мы должны идти сейчас? Не лучше ли подойти к бродам и переговорить сначала с Гримбьорном? Мы устали, а встреча с Бьерном потребует много сил.

— Мы идем к нему не драться. Сила здесь ни к чему. А наше войско, — в голосе Оина прозвучала насмешка, — пройдет милю до Керрока и без нас. Ори проследит за этим, я ему уже сказал. Вчера, — предупредил Оин еще не родившийся вопрос.