Идеальные незнакомцы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти. Страница 27

Я падаю неподвижно, задыхаясь, с каждым ударом сердца понимая, что это Джеймс. Нужно всего несколько секунд, чтобы ярость охватила меня.

— Какого черта! — кричу я. — Ты почти напугал меня до смерти, мудак!

— Прости.

— Прости? Тебе жаль? Как ты вообще сюда попал? — Я продолжаю бороться, но он не отпускает меня. Более того, его руки еще сильнее сжимают мои запястья. Он перекидывает ногу через обе мои, не давая мне ударить его ногой.

— Ты оставила входную дверь открытой. Я стучал и звонил, но ты не отвечала.

Когда я вошла, я настолько отвлеклась на спор между глупыми вещами и мыслями, что не помню, закрыла я дверь или нет, но меня не удивляет, что я оставила ее открытой. То же самое я сделала вчера вечером, когда он пригласил меня на ужин. Он всегда выводит меня из себя.

— Так ты решил, что это хорошая идея - ввалиться без приглашения?

— Я же сказал, что приду.

— А я просила тебя не делать этого!

Я чувствую его горячее дыхание на своей шее, когда он шепчет: — Скажи мне уйти, и я уйду.

Я лежу, глядя в потолок и скрежеща зубами, пока не беру дыхание под контроль. Часть меня хочет сорваться и сказать Убирайся вон... но другая часть меня - большая часть - не хочет.

В моей постели не было мужчины уже много лет. Годы. Каждый запущенный нерв в моем теле кричит.

И учитывая, что это именно тот мужчина, который одним своим взглядом разжигает меня так, что у меня аж глаза закатываются, я склонна позволить ему остаться и посмотреть, к чему это приведет.

Я говорю: — Ты можешь остаться, но тебе лучше загладить свою вину перед мной.

Он отпускает мои запястья, опирается на локти и целует меня. Это нежный поцелуй, и кажется, что он извиняется. Он знает, что я хожу по лезвию бритвы своего темперамента.

Он говорит: — Я хочу загладить свою вину, дорогая, но ты еще не отдала мне свой список.

— Ладно. Хочешь список того, что я люблю делать в постели? Вот первая пятерка: спать, читать, смотреть телевизор, обнимать мою подушку-бойфренда, мечтая о получении Нобелевской премии по литературе, и спать.

Лишь через мгновение я понимаю, что легкая дрожь в груди Джеймса - это подавленный смех.

— Ты дважды сказала "спать".

— Это потому, что я очень люблю спать!

Он нежно целует меня в чувствительное место под мочкой уха, от чего я вздрагиваю. — Понятно. А что такое подушка-бойфренд?

Еще один поцелуй, ниже, и я снова вздрагиваю. — Ты будешь смеяться.

— Не буду.

Поцелуй. Поцелуй. Покусывание. Поцелуй. Он медленно спускается по моей шее к ключице, затем погружает кончик языка в впадинку. Он регулирует свой вес сверху на мне, просовывая ногу между моими ногами.

Он такой большой и тяжелый. Такой теплый и твердый. Такой сильный. И Боже, как я это люблю.

Ничто не заставляет чувствовать себя женщиной больше, чем лежать под мощным мужским телом.

— Это... гм... как большая удобная подушка для сна, примерно в половину длины моего тела.

— Ммм. — Он просовывает руку подо мной и сжимает мою задницу, притягивая меня ближе к себе и сгибая бедра.

Он уже тверд для меня. Мой пульс становится аритмичным. Я сжимаю его плечи, погружая пальцы в тонкую ткань его костюма.

Почему он до сих пор в костюме? Неужели он пришел сюда прямо оттуда, ну, где бы он там ни был? — Она очень поддерживает, — говорю я, тяжелее дыша, — Я люблю свою подушку-бойфренда.

Джеймс поднимает голову и встречается со мной взглядом. Его взгляд напряженный и горячий. — Интересно.

— Моя подушка?

— Нет, то, что я безумно ревную к ней.

Потому что я сплю с ней или потому что я сказала, что люблю ее? Мое сердце трепещет, но я не задаю вопрос вслух.

Я шепчу: — Если уж на то пошло, то это она должна была бы ревновать меня к тебе. Я никогда не получала оргазма, думая о своей подушке-бойфренде.

Глаза Джеймса вспыхивают, сверля меня взглядом. — Ты заставила себя кончить, думая обо мне?

Я могу сказать, что он возбужден этой идеей. Его голос сырой, и в его теле появляется новое напряжение, красноречивое изменение в ритме его дыхания.

Я киваю.

— Когда? Сегодня вечером?

О, Боже. Он хочет знать все грязные подробности. Зачем я вообще открыла рот? Я увлажняю губы. Джеймс отслеживает движение моего языка глазами хищника. — Нет. После того, как я встретила тебя в кафе.

Его губы раздвигаются. Удивленный, он смотрит на меня снизу вверх.

Я ворчу: — Не суди меня.

— Я не осуждаю тебя. Блядь, Оливия, я не осуждаю тебя. — Он смеется. — Особенно учитывая, что я сделал то же самое.

Я смотрю на него, не убежденная.

Увидев мой прищуренный взгляд, он снова смеется. Он целует мою шею и челюсть, хихикает, касаясь моей кожи, его щетина щекочет меня. — Это все из-за этого спелого персика, — бормочет он, снова сжимая мой зад. — Ты ушла от меня, и мой член стал таким твердым, глядя на то, как качается эта задница, что мне пришлось пойти в уборную кафе и подрочить.

Я толкаю его в грудь. — Это наглая ложь!

— Нет, милая. Это чистая божья правда.

Он целует меня, его рот твердый и требовательный, его сердце разбивается о мою грудь. Затем он скатывается с меня, включает лампу на тумбочке и становится у кровати, глядя вниз.

— Расскажи мне, что я делал с тобой в твоей фантазии, — говорит он низким, настойчивым голосом, стягивая с себя пиджак и небрежно отбрасывая его в сторону, — Скажи мне, что именно я сделал.

Он стягивает с себя рубашку, а я смотрю на него, как будто меня ударило током.

И я напугана до усрачки.

Я сглатываю и стараюсь не задыхаться, глядя, как он разувается, сдирает носки, расстегивает ремень и срывает штаны. Если существует рекорд скорости раздевания, он собирается его побить.

И вот он стоит во всей своей красе в одних лишь черных трусах. Огромная выпуклость растягивается спереди.

Вид его роскошного тела, должно быть, пересекает все провода в моем мозгу, потому что я говорю:т— Ты трахал меня так, будто я принадлежала тебе, телом и душой.

Не отрывая зрительного контакта со мной, он ладонью сжимает свою эрекцию через трусы, а затем гладит рукой вверх и вниз по длине. — Продолжай.

Его голос контролируемый, но на лице видно напряжение. Все его мышцы напряжены, как будто он сдерживает себя, чтобы не сорваться.

По моей коже разливается тепло, колючее, как мелкие волоски на теле. Тонкая дрожь пробегает по моему животу. Я неподвижно лежу на спине, наблюдая, как этот возбужденный, красивый мужчина борется с собой, чтобы не наброситься на меня, и чувствую себя сильнее, чем когда-либо в жизни.

— Ты был на мне. Трахал меня. Жестко.

Его челюстные мышцы сгибаются. Он просовывает руку под эластичный пояс трусов и хватает свой выпирающий эрегированный член. Даже в окружении его большой руки он выглядит огромным.

Мой голос задыхается. — Ты трахал меня так, пока я не начала кончать, потом перевернул меня, поставил на колени и трахнул сзади.

Он начинает гладить свой голый член, проводя рукой вверх и вниз по стволу, толстому и покрытому венами. Все вены на его руках тоже выделяются, и одна на шее пульсирует.

— Потом ты шлепал меня, снова и снова, пока трахал, пока я не кончила, крича в подушку.

Он резко говорит: — Ты говорила, что тебя никогда раньше не шлепали.

— Да, никогда.

— Но ты фантазировала о том, как я это делаю?

— Да.

Его веки опускаются ниже. Его рука движется быстрее. Он стоит неподвижно, поглаживая себя, глядя на меня, его грудь хаотично двигается вверх и вниз.

Хлопковая футболка, которую я надела в постель, трется о твердые соски с каждым моим вдохом. Я чувствую тяжесть между ногами, покалывание, которое быстро перерастает в боль.

Джеймс приказывает: — Сядь, — и мое сердцебиение бешено колотится.

Я выполняю его указание, подгибаю ноги под себя и жду следующей команды, затаив дыхание.

Свободной рукой он двигает меня вперед. Я подползаю к краю кровати, потом снова подгибаю ноги под себя, глядя на него, все мое тело дрожит.