Переворот - Борис Кристина. Страница 22

Элла медленно повернуло к нему заплаканное лицо:

– Бывший король…Что вы с ним сделали?

– Я его убил.

– Н-н-но он же вам доверял. – дрожащим голосом прошептала Элла. Глаза были широко распахнуты, а губы дрожали не от боли и обиды, а от шокирующей новости о смерти брата.

– Так же, как и ваша тётушка доверяла ему. И что в итоге вышло. Думаю, вы прекрасно знали о планах вашего брата.

– Тётушка… – только и прошептала Элла, повернув лицо к ней, будто вспомнив, что она находится с ними рядом, наблюдала всё это время их действия.

Азгур встал и вышел из комнаты, за ним последовала Маргарита:

– Она совершенно не воспитана. – злился Азгур, – Надо приставить к её покоям стражу, чтобы не сбежала. Нужно следить за всеми её письмами.

– Какие письма? Кому? Она же ещё совсем ребёнок. У неё никого нет. – спросила возмущённо Маргарита.

Азгур остановился и повернулся к Маргарите:

– А сколько было вам, когда вы выходили замуж?

–Я была старше её на два года. Но в такое время даже за месяц девушка существенно меняется и взрослеет.

– Что вы хотите сказать? Что рано жениться на ней? – раздражённо спросил мужчина.

– Нет. Я просто прошу быть с ней помягче. – с едва заметной мольбой в голосе, сказала Маргарита.

– В вашей стране, видимо, страдает воспитание. Только упрямством Элла схожа с вами. Если быть с ней помягче, я получу не примерную жену, а распутную девку. За её воспитание я возьмусь лично. – резко ответил Азгур, демонстративно сжав кулак перед лицом Маргариты.

– Вы же говорили, что уважительно относитесь к женщинам в ваших краях.

– В наших – да. Южные женщины у нас в почёте, ибо их правильно воспитывают. А в этой девочке совершенно нет юга. К тому же я ей дал право иметь любовниц или любовников-евнухов, чтобы она не принесла мне незаконных выродков и не опозорила моё имя, пустив слух о моём бессилии. – Маргарита потупила глаза. – Не знаю, как у вас воспитывают женщин, но я себя оберегаю от этого. У вас же с вашим супругом только один сын был, что очень странно для физически сильной и здоровой женщины. – многозначительно произнёс последнюю фразу мужчина.

– Это ваша жена. Вы полностью правы. – тихо сказала Маргарита.

Азгур ушёл в приёмную, чтобы дать поручение прислуге, что делать с телом Эдуарда, а Маргарита так и осталась стоять у дверей покоев Эллы.

«Бедная Элла.» – подумала старуха. С того момента, как она увидела эту девушку, она только и вспоминала себя в то самый момент, когда она выходила замуж.

«Она была взращена на убеждениях, что её ждёт прекрасный принц, а он в первую же встречу сообщает ей о роли роженицы, нелюбви к ней, о смерти брата, да ещё и бьёт её. И если девочка не глупа, она поймёт, что этот удар был далеко не последним. Какая же ужасная судьба её постигнет…. Она ошиблась и очень сильно. Это не Эдуард, это новый тиран. Не будет новой эры, всё повторится. Она сама привела его. Не вернуть ей доброе имя. А народ? Знать быстро смирилась, лишь бы свою шкуру поберечь! Нет! Не достойны они хороших правителей! Пусть и помирают от гнёта Азгура. Но сначала они узнают мой гнев! Я ещё заставлю всех дрожать и бояться! Плевать на народ, но Элла…Элла никогда не простит меня. Я же тоже когда-то была такой же глупой девушкой…уж я-то должна понимать…

Незаконный выродок, а мне говорили «бабий выродок», когда я родила дочь. Не поверил, что эта девочка его. И глаза такие же чёрные и жестокие. Всё повторяется. Ничего не меняется.»

Она ушла в свою комнату, где отдыхала от назойливых советников в былые времена, приказав приставить стражу к покоям Эллы, а все её письма прежде всего приносить ей. Сев на резной стул, она впилась взглядом в одну точку. Королева неимоверно устала физически, будто что-то тяжёлое находилось внутри неё и не позволяло свободно дышать. Это что-то поднималось вверх, вызывая боль в горле, наконец, выйдя наружу, превратилось в тихие слёзы.

Признание

Чем больше они подходили к назначенному месту, тем мрачнее становились их лица, а погода становилась всё гаже и гаже, будто чувствовала настроение Генриха и Оливии. Если раньше они молчали из-за того, что не знали друг друга, и тишина воспринималась спокойно, то теперь она была напряжённой. В этом молчании спрятались слова, говорящие о том, что они нужны друг другу и не представляют дальнейшую жизнь в разлуке. Утро принесло им обоим разочарование: спустившись с холма, они увидели деревню Оливии. Вот тут они и вынуждены были расстаться:

– Ну всё, мы добрались. Можешь быть свободна и идти куда захочешь. – с грустью сказал Генрих.

– Хочу. – сглотнув, тихо сказала Оливия, – С тобой.

– Ты правда этого хочешь?

– Правда. – в голосе послышалась мольба и пылкость. – Ты мне как отец. Никто со мной так не был добр после того, как я ушла из этой деревни.

На лице Генриха застыло удивление. Он молчал.

– Пожалуйста, прошу тебя. – голос Оливии дрожал.

Генрих удивлённо смотрел на девушку и молчал. Его лицо можно было прочитать как угодно. Оливия посудила, что Генрих поражён такой наглостью девушки:

– Прости, зря я это сказала.

Девушка смутилась и отшучиваясь отвернула своё лицо, на глазах у неё навернулись слёзы.

Генрих продолжал молчать. Оливия повернулась к нему спиной и направилась в совершенно другую сторону от деревни.

– Подожди…пошли. Я тоже не хочу с тобой расставаться. Я..я ..просто не знаю, что мне делать дальше…в провинции. Я ведь совсем один. Быть может вместе..мы сможем начать новую жизнь..просто так, как отец и дочь.. – воскликнул Генрих, учащённо моргая, будто только сейчас он проснулся от гипнотического сна. Смеясь, он обнял Оливию за плечи, и они в обнимку пошли дальше. Дальнейшая дорога от деревни до провинции заняла меньше суток.

Вечером они уже подошли к воротам восточной провинции.

– Если я ещё не забыла, как это делать, приготовлю отличный пирог с мясом. – весело сказала Оливия.

– Если я достану мясо, то приготовишь. Понятия не имею, за какие деньги мы будем сейчас жить. Да здравствует наш новый дом!

С этими словами Оливия постучала в закрытые ворота…

Присяга

Королева сновала по кабинету взад и вперёд. Правителя южной провинции, который всё это время сидел на небольшом, резном диванчике – ложе, раздражало такое поведение королевы: где та уверенная женщина, которая горела желанием отомстить? Которой он так восхищался! Его раздражало всё: плаксивая невеста, противный холод, нищета и грязь, а теперь ещё и королева сама не своя: вся суетится, нервничает:

– Могу ли я узнать столь резкую перемену вашего духа? – раздраженно поинтересовался правитель южной провинции.

– Я думаю над тем, как не потерять то, что сейчас заполучила. – бросив на него спокойный взгляд, ответила королева.

– Поделитесь своими мыслями. Подождите, без выпивки здесь не думается. Ну и холод же тут. – показательно дрогнул Азгур и обратился к слуге. – Принеси чего-нибудь согревающего и веселящего для меня, вашего гостя, и для вашей королевы.

–Яблочное вино? – предложил слуга.

–Ну и дрянь! Принеси лучше моего пунша.

–Пунша? – переспросил слуга дрожащим голосом. Он не знал об этом напитке ровно ничего, но боялся получить наказание за своё незнание.

– Да, очень популярный напиток в моей стране. – цокнув языком, Азгур всё понял. – обратись к моему наместнику. Он всегда ходит в лиловой длинной одежде. Скажи, что правитель Азгур и королева – мать захотели выпить пунша. Он отведёт тебя к моим людям, они дадут тебе бочонок с ним. Разогреешь и принесёшь сюда. Или кто там у вас его разогревает?

– Он разберётся. – бросила королева, глядя на происходящую сцену.

– Что ж, тем лучше. – Азгур щёлкнул пальцами. – Выполняй.

– Что же это за снадобье, что вы отказались от нашего яблочного вина?

– Я здесь уже около десяти дней и принял не один ваш согревающий напиток: вы готовите просто ужасное пойло. Я даже на некоторое время подумал, что меня отравили. Так голова нещадно болела. – простонал Азгур. – а мой напиток вам очень даже понравится. Ром, лимон, сахар, мускатный орех – это всё, что я смог разгадать на вкус, а что там ещё есть, не знаю, но это просто превосходно.