Киевский лабиринт - Любенко Иван Иванович. Страница 10

В ресторане «Метрополь» на Фундуклеевской, 17, играл струнный квартет. Музыка лилась тихо и ненавязчиво. Зал был почти полон. Публика отдыхала. Дамы в модных нарядах гордо восседали за столиками в обществе своих кавалеров. Приглушенный электрический свет центральной люстры добавлял домашнего уюта, а красные лампочки бра — интима.

Официанты обслуживали быстро, но без суеты. Под потолком клубился папиросный и душистый сигарный дым. В одном из кабинетов, у ширмы, сидел молодой человек стриженный а‑ля бокс, в темной костюмной паре, белой сорочке с темным галстуком, в котором красовался большой поддельный рубин. На его столике стоял только стакан чая на блюдце. Он имел несколько растерянный вид и, прикрыв рот рукой, что-то негромко кому-то говорил. А этот второй находился по другую сторону плотной черной занавеси.

Судя по виноватому и подобострастному виду, молодой человек оправдывался. Его не перебивали. Но когда на сцене появилась миловидная исполнительница и объявила романс на стихи Некрасова, молодого человека попросили помолчать. Он послушно кивнул, поник и с явно обиженным видом уставился в зал.

Под слаженный аккомпанемент струнного ансамбля полилось чистое и мягкое сопрано.

Когда артистка дважды пропела последнюю строчку, зал разразился аплодисментами. Несколько человек с букетами устремились к сцене.

— Итак, сударь, давайте снова вернемся к нашему разговору, — раздался резкий, повелительный голос из-за ширмы.

— Да-да, — закивал молодой человек, подвигая стул еще ближе.

В этот момент вновь заиграла музыка, и слов опять было не разобрать.

Вскоре молодой человек поднялся, взял шляпу и поспешил на выход. Чай так и остался нетронутым.

10. Три трупа на Крещатике

Не прошло и трех дней, как Клим Пантелеевич сделал подарок жене, а часы перестали идти. Вернее, стрелки двигались, но запаздывали, а иногда и вовсе останавливались, когда им вздумается. Немало раздосадованный случившимся, статский советник решил наведаться к продавцу. После завтрака он купил в киоске свежую газету и, чтобы было комфортно читать, нанял запряженную парой двухрессорную пролетку на резиновых шинах.

— На Крещатик, к ювелирному магазину Гиршмана, — бросил он извозчику.

Надо сказать, что утренний Киев в конце мая напоминал Ардашеву прехорошенькую семнадцатилетнюю гимназистку, впервые отправившуюся на свидание. От улиц веяло свежестью, пахло сиренью, а небо с облачками-овечками отражалось в витринах и окнах, как в голубых девичьих глазах. Места отдыха горожан — Бибиковский бульвар, Мариинский, Александровский и Университетский парки, Купеческий и Царский сады — были райскими местами! Пирамидальные тополя, белые акации, шелковицы и грецкие орехи — это ли не красота? Деревья служили пристанищами развеселых птичьих стай, чьи нескончаемые свадьбы длились с утра до вечера. А люди? Они здесь тоже казались другими, не такими, как в Москве или Петрограде, где все только и были заняты своими делами. «Киевляне улыбчивы и приветливы, какими бывают жители небольших городков юга России, — вглядываясь в лица прохожих, не без удовольствия отмечал статский советник. — Хорошо бы устроить какой-нибудь пикник на берегу Днепра или в Пуще-Водице, да на лодке покататься, на лилии посмотреть… Говорят, там сказочно красиво», — размечтался он, разворачивая газету.

Уже с первой страницы «Современного слова» благодушное настроение стало потихоньку улетучиваться, как утренний пар над рекой. Новости с фронта не радовали. Война принимала затяжной характер и, как смерч, затягивала в смертельную воронку целые народы. На Западном фронте шли упорные бои. Немецкие бомбометы уничтожили железнодорожную станцию Вилейка. В России уже призывали студентов, вводили новые налоги, повышалась оплата за проезд в общественном транспорте. За два золотых рубля давали один северо-американский доллар, а за десять золотых — один британский фунт.

Для переброски войск не хватало ни паровозов, ни вагонов.

Между тем в Петрограде поэт Валерий Брюсов выступал с лекциями, и билеты раскупались задолго до выступления.

В эти дни столица весьма скромно праздновала пятидесятилетие работы мирового суда в России.

Газета сообщала, что британцы, выдавшие стальные шлемы солдатам на французском фронте, с удовлетворением отметили резкое уменьшение ранений в голову.

В то же время американо-еврейский комитет обратился к папе Бенедикту XV с призывом обратить внимание понтифика на бедственное положение евреев в воющих странах.

Третья страница, посвященная зарубежной прессе, извещала, что, по сообщению американской газеты «Evening World», в законопроекте об обороне Соединенных Штатов, внесенном в конгресс, предусматривалась покупка изобретения, применение которого делало почти ненужным другие оборонительные средства. Речь шла о радиодинамической мине, так называемом «истребителе Гаммонда», которой руководили либо с берега, либо с судна, либо с воздушного аппарата. Причем с воздуха она управлялась с расстояния до двухсот миль. Начиненная взрывчатым веществом весом в одну тонну, она могла двигаться под водой со скоростью двадцать семь миль в час. В то же время возможно и надводное движение в виде «миноноски». В таком случае скорость доходила до пятидесяти семи миль. Контролировал ее движение всего один человек. Для этого ему был лишь необходим телескоп и электрический ключ. Мина была снабжена прожектором, поэтому могла использоваться и ночью. Выходя из зоны управления одной станции, она с легкостью переходила в другую.