Киевский лабиринт - Любенко Иван Иванович. Страница 24

Зал аплодировал неистово. На маленькую сцену посыпались цветы. Кто-то бросил золотое кольцо, завернутое в сторублевку.

У ширмы того же самого кабинета, что и несколько дней назад, сидел молодой человек со стрижкой а‑ля бокс, в темном костюме и черном галстуке. Всем своим видом он напоминал провинившегося гимназиста, которого отчитывал строгий отец. Но «родитель» находился по другую сторону плотной занавески, и потому обладатель галстучной заколки с фальшивым рубином не мог его видеть.

— Послушайте, милостивый государь, вы совершаете одну ошибку за другой. Я устал от вашего безрассудства.

— Простите, не понял-с?..

— Вот скажите, зачем вы напечатали эти дурацкие визитные карточки? Кого вы хотели удивить? А что теперь? Завтра барон пойдет на Вознесенский спуск и легко выяснит в адресном столе по номеру указанного телефона, где вы обитаете. А еще хуже, если он вместо этого отправится в полицию и обо всем там расскажет.

— Нет, не пойдет.

— Это почему?

— Он мне поверил.

— Сегодня поверил, а завтра разуверится. Сам факт того, что вы почувствовали за собой слежку, уже говорит о наличии серьезной опасности. Так что, дорогой мой, надо исправлять свои ошибки. И сделать это вы должны сегодня.

— Да, но уже поздно.

— Позвоните ему и скажите, что надобно срочно встретиться. Сообщите, что у вас есть для него очень важные сведения. Мне ли вас учить?

— А если он откажется выйти?

— Тогда придется сделать это завтра. Лучше в первой половине дня.

— Каким образом я должен его убрать? Где и как это будет происходить?

— Назовете адрес на Подоле, по которому якобы можно найти любовника его покойной жены. Запомните: улица Сретенская, дом двадцать три. Скажете, что раздобыли адрес у одной своей пассии, бывшей подруги баронессы, и узнали об этом совершенно случайно. Когда он въедет во двор, выйдет к вам из машины, заведите его за каретный сарай. Выберите нужный момент и ударьте по голове молотком. Орудие убийства приготовьте и спрячьте заранее. Метить нужно в висок. Я буду рядом и в случае надобности подстрахую вас. Да, прихватите с собой бутылку водки. Вы, кстати, умеете управлять автомобилем?

— Нет.

— Плохо. Опять мне придется за вас отдуваться, как тогда в гостинице.

— А что дальше?

— А дальше… посадите труп за руль, вольете ему в рот немного водки и скроетесь. Боюсь, барон мог кому-нибудь о вас проболтаться. И не исключено, что вы уже числитесь в полицейском розыске… А я тем временем устрою в городе небольшой развлекательный аттракцион: горящий автомобиль на одной из киевских улиц. Выберу ту, которая мне больше приглянется.

— Хорошо бы, если б барон согласился на встречу вечером.

— О! Это было бы замечательно! Ночью фейерверк смотрится интереснее. Да и риски значительно уменьшаются. Но будем исходить из реальности. Главное, заинтригуйте его, скажите, что надо ехать именно сейчас. Однако сильно не настаивайте. Если почувствуете, что он вас боится, то смело переносите встречу на завтрашнее утро. Ведите себя как обычно. Поделитесь с ним каким-нибудь анекдотом или смешным случаем. Он должен успокоиться. Ясно?

— Я все понял.

— Тогда звоните ему прямо сейчас. Телефон в вестибюле. Только съешьте хоть пару ложек салата. А то официанты вас не поймут. Ходит-ходит, не ест, не пьет, только разговаривает сам с собой. Глядишь, и в полицию донесут. Вам, должно быть, известно, что халдеи — первые полицейские сексоты? Да что я вас учу… — Человек за ширмой хохотнул. — Вы же известный уголовник и должны это знать лучше меня. Так что ступайте, я жду от вас вестей.

20. Авария

В полдень барон у дома Могилевского не появился. Не было его и через час. Звонки на домашний телефон остались без ответа. Предчувствуя неладное, Ардашев направился по адресу, указанному на его визитной карточке. Извозчик остановился перед трехэтажным особняком на Миллионной улице. Машины барона не было. Клим велел вознице дожидаться, а сам поднялся на третий этаж и нажал на кнопку электрического звонка. Дверь открылась. В проеме возникла толстая баба лет сорока пяти, весьма неприятного вида, то ли горничная, то ли кухарка. Осмотрев Ардашева с ног до головы, она спросила:

— Что вам угодно, сударь?

— Я хотел бы увидеть господина Красицкого.

— Его нет. Уехал сегодня, часов в десять. Не сидится ему дома, горюет… и на меня кричит без всякого повода… Злой, как овод, — недовольно пробубнила горничная.

— Как их превосходительство появятся, пусть позвонят мне, — сухо выговорил Клим Пантелеевич и протянул визитную карточку, на которой был написан номер телефона Могилевского.

— Не беспокойтесь, милостивый государь, передам.

Ардашев развернулся и пошел вниз. На улице ему встретился дворник.

— А скажи, любезный, ведь это ты сегодня барону Красицкому ворота открывал? — протягивая целковый, осведомился статский советник.

— Так точно, вашбродь, — пряча рубль в карман фартука, ответил бородатый мужик с бляхой.

— А в котором часу?

Дворник почесал за ухом и проговорил неуверенно:

— Точного времени не скажу, но десяти еще не было или, может, самая малость одиннадцатого.

— Уехал один или с ним еще кто-то сидел?

— Один. Никого с им не видал…

— Спасибо, голубчик, выручил, — изрек Ардашев и зашагал к коляске.

Кучер, услышав шаги, встрепенулся и, подавив зевоту, спросил:

— Куды прикажете, барин?

— На Главный почтамт, а оттуда прямиком в сыскное отделение, что на углу Владимирской и Большой Житомирской.

— Слушаюсь, — рявкнул автомедон и, смахнув ладонью сон с лица, покатил по мостовой.

«Все-таки барон не удержался и сам принялся за расследование. А что ему оставалось делать, если я не дал конкретного ответа на его просьбу взяться за это дело. Но с другой стороны, как я могу что‑то обещать людям, если МИД может вызвать меня в любое время? Хочется надеяться, что с Красицким все в порядке», — рассуждал про себя Ардашев. Он и не заметил, как коляска остановилась у знакомого здания.

На почте статского советника уже ждал большой серый конверт с сургучными печатями на его имя и отметкой «до востребования». Клим Пантелеевич распечатал конверт и тотчас же улыбнулся: на гектографе откатали не только нужную ему статью о «Берлинском черном вдовце», но и весь номер «Berliner Volkszeitung». «Ай да молодцы!» — мысленно похвалил он коллег и вернулся к экипажу.

Всю остальную дорогу он перечитывал газету и еще более убеждался в своем раннем предположении.

На углу Софиевской улицы, не доезжая до памятника Богдану Хмельницкому, толпился народ. Людей становилось все больше. Они стояли и смотрели, как в саженях десяти от них полыхало пламя и черными клубами валил дым. Фаэтон остановился. За ним встали и другие экипажи. Городовой свистел в свой нейзильберовый свисток и призывал людей разойтись и не мешать прибытию пожарной команды.

— Чай механическая коляска горит? — привставая на козлах, воскликнул извозчик и вскрикнул: — Ой, господи, так она в столб въехала вместе с человеком!

Ардашев расплатился с извозчиком, оставил ему целковый на чай и стал пробираться сквозь плотную толпу. Подойдя ближе, он почувствовал запах горелой человеческой плоти, знакомый каждому воевавшему солдату. Огонь уже съел колеса и переднее сиденье, на котором, уткнувшись головой в руль, сидел обгоревший водитель. Неподалеку валялась пустая, треснутая, оплавленная бутылка из темного стекла. Автомобиль врезался в фонарный столб и его капот деформировался. От высокой температуры крышу «Форда» повело, но номер удалось разглядеть. Это была машина барона. Горел и сам деревянный столб. Начали трещать и плавиться электрические провода. Посыпались искры. Народ в панике попятился назад.