Киевский лабиринт - Любенко Иван Иванович. Страница 29

Легкий стук в дверь вывел Ардашева из задумчивости.

— Войдите.

— Клим Пантелеевич, прибыл господин Каширин. Он говорит, что срочно хочет вас видеть, — сказала горничная.

— Я приму его.

Служанка кивнула и вышла. Вскоре дверь вновь открылась и появился ставропольский сыщик.

— Доброго дня, Клим Пантелеевич.

— Здравствуйте, Антон Филаретович.

— Вы уж простите, что потревожил, но вы сами просили держать вас в курсе дела по расследованию гибели барона Красицкого.

— Да-да, конечно. Вы присаживайтесь.

— Благодарю, — провалившись в кресло, изрек Каширин. — Вы, как всегда, правы. Знаете, мне иногда даже обидно за себя. Ведь стоял там же вместе с вами, смотрел, думал, но к правильному выводу так и не пришел. — Он махнул рукой. — Ладно, хватит жаловаться… Ваше предположение в отношении убийства барона полностью оправдалось: в легких гари не обнаружено, а значит, он был убит еще до подстроенной аварии.

— Теперь многое понятно и каждая фигура на своем месте. Мы знаем, куда будет ходить конь, ферзь и пешка… Осталось совсем немного: мне надобно одно небольшое подтверждение той гипотезы, которая стала основной. И в этом деле без вашей помощи будет трудно обойтись.

— Без моей? — Каширин поднял бровь и преобразился несколько, вновь почувствовав свою значимость. — Что ж, вы всегда можете на меня рассчитывать.

— Прежде скажите, как идут ваши дела по поиску фальшивомонетной фабрики? Есть ли обнадеживающие новости?

— К сожалению, пока ничего определенного сказать не могу. Но круг определенно сужается. Сейчас мы заняты проверкой домов на Подоле. Вероятнее всего, фабрика находится где-то там. Нам нужно действовать наверняка, и потому нельзя торопиться.

— Это так, но и убийств уже совершено немало. Шутка ли: пять человек на тот свет отправились.

— Шесть, — поправил полицейский.

— Помилуйте, Антон Филаретович, вы ошибаетесь: ювелир Гиршман, часовщик, его помощник и барон с баронессой. Все.

— А как же анархист в «Гранд Отеле»? Вы ведь его собственноручно кинжалом из трости прикончили. Забыли?.. Нет, я, конечно, понимаю, что это не совсем вежливо — напоминать человеку, что он кого-то отправил по звездам гулять, но справедливости ради я должен был сделать это уточнение, — ухмыльнулся сыщик.

— Эх, Антон Филаретович! Сейчас вы снова походите на всегдашнего ставропольского сыщика Каширина, с которым у меня, к сожалению, отношения так и не сложились. А я уж, грешным делом, уверовал в ваше окончательное преображение… Однако если вы считаете, что этим напоминанием вы введете меня в краску или даже заставите испытывать муки раскаяния, то вы глубоко заблуждаетесь. Анархиста, как вы изволили выразиться, я «прикончил» лишь потому, что он был положительно опасен. Не среагируй я вовремя, число жертв неминуемо бы выросло. Надеюсь, вы не хотели меня уязвить, а сказали это так, не подумав, верно?

Каширин заерзал в кресле, будто сел на ежа.

— Ессес-но, я ляпнул это так-с, можно сказать, сдуру… Прошу не гневаться, Клим Пантелеевич, — вымолвил он и повел шеей, будто его душил воротник.

— Вот и хорошо, — кивнул Ардашев. — Но в одном вы правы: у этого типа была разорванная фальшивая десятка. Стало быть, и его появление, и смерть каким-то образом связаны с фальшивомонетчиками.

— Вот именно это я и хотел сказать, — оживился полицейский. — А вы сразу обижаться…

— Ладно-ладно, Антон Филаретович, — успокоил его Ардашев, — давайте продолжим наши рассуждения. Мне кажется, что убитый анархист — новое связующее звено между организаторами этого преступного промысла и главным оптовым сбытчиком. А вот с распространителями, думаю, он связан не был. Просто пока это не входило в его задачи.

— Что-то я не пойму, к чему вы клоните, — подозрительно прищурился сыщик. — По-вашему, он знал подделывателей? Но этого не может быть, потому что так никогда и не бывает. Сам подделыватель и его артельщики — лица никому не известные. Их задача — суметь напечатать банкноты и ничего более… Им нет никакого дела до того, кто и как будет заниматься сбытом. Да и сбытчик, продающий большие массы фальшивой наличности, старается контактировать maximum с одним человеком, с главным распространителем. И тот, в свою очередь, общается с глазу на глаз с каждым оптовым покупателем. Свидетелей их сделок, как правило, никогда не сыщешь. Другое дело, когда подделка сбывается в розницу. Вот там — да, там у нас появляются доказательства потерпевших (обманутых) в отношении одного и того же лица. Но даже после его ареста мы в лучшем случае выйдем на сбытчика, но доказательств его вины не получим. Если, конечно, он сам не признается. О таком я еще не слыхивал… Любой мало-мальски грамотный присяжный поверенный в пух и прах разнесет все доводы прокурора. Вам ли этого не знать? А вы говорите, что анархист — спаси господь его душу — был связующим звеном между делателями и сбытчиком. Такую непростительную ошибку никто из них не допустит. Тут есть свои правила и законы, устоявшиеся столетиями. Из-за них нам очень непросто проследить всю цепочку.

— Нет, Антон Филаретович, вы меня неправильно поняли. Я упоминал организатора и сбытчика. О непосредственных изготовителях речь не шла, — пояснил Ардашев. — Вся беда в том, что, по моему глубокому убеждению, пятерки, червонцы и сотенные изготовляют за границей и потом переправляют в Киев. А уже отсюда они растекаются по всей России. Вот потому вы и не можете «накрыть» фабрику в Киеве. Ее здесь попросту нет.

— Думаете, за границей? Это очень сложно, — покачал головой Каширин. — Таможню обмануть непросто. Особенно сейчас, в военное время.

— Непросто, но можно. Для этого надобно только проявить выдумку. Думаю, вы легко убедитесь в моей правоте уже через день-другой. А пока я предлагаю вам прогуляться со мной до городской почты. Оттуда я позвоню в Ставрополь и побеседую с уважаемым Ефимом Андреевичем Поляничко. Видно, без его помощи мне будет трудно. Ну что? Идем?

— Конечно, — поднимаясь, проронил Каширин. — А о чем вы с ним собираетесь секретничать?

— А об этом, позвольте, я пока умолчу.

— Но почему?

— Боюсь удачу спугнуть.

— Ладно, — обреченно кивнул полицейский, — будь по-вашему.

23. Нападение

Ночь окутала Киев плотной черной тканью. Где-то в кронах деревьев ухала сова, и со стороны Ботанического сада раздавался ленивый лай разбуженной собаки.

К дому на Большой Владимирской тихо подъехал пароконный экипаж. Два человека выскочили из коляски и приблизились к парадной двери. Один из них вынул из кармана часы, и, глядя на светящийся фарфором циферблат, стал ждать. Через минуту послышались чьи-то шаги в парадном, скрипнули петли, и тяжелая дубовая дверь отворилась. В проеме мелькнуло еще одно лицо. Две темные фигуры, точно крысы, прошмыгнули внутрь. Извозчик тронул лошадей, но через двадцать саженей остановился.

Тихо проследовав на второй этаж, вся троица надела перчатки, облачилась в черные маски с прорезями для глаз и скучилась у квартиры № 1. Один из незнакомцев открыл холщовую сумку, и, вынув два «вертуна», [29] масленку и «змейку», [30] раздал сообщникам. Работа закипела. Коловороты своими острыми сверлами стали тихо вонзаться в деревянную дверь. Вскоре появились четыре дырочки, две вверху и две внизу, одна под другой. В дело вступила «змейка». Запущенная в одно из отверстий, она довольно быстро выпилила квадратный проем по периметру. Кусок дерева аккуратно вынули и просунули руку. Затем провернули вставленный в замочную скважину ключ и сняли цепочку. Масленкой смазали петли и только тогда, вершок за вершком, тихо приоткрыли дверь. В квартире стояла тишина. Хозяева спали. До рассвета оставалось не более часа. Первый из вошедших вынул из-за пояса «наган». Двое других последовали его примеру.