Когда боги спали - Коул Аллан. Страница 50

— Не могу приветствовать тебя громким криком радости, Тимур, — сказал Олари. — Вряд ли встреча здесь тебя обрадует.

— И никто не обвинит меня, если за это я еще и надаю тебе по первое число, — рассмеялся Сафар.

— Как только тебя заметил, — сказал Олари, — я подумал: провалиться мне в дерьмо, если это не Сафар Тимур! Единственный раз ему удалось избежать наказания, когда весь класс провинился.

Сафар пожал плечами.

— Все дело в моем деревенском происхождении, — сказал он. — Чуть что — я сразу затаился и меня не видно.

— Вот как? — спросил Олари. — Так зачем же пожаловал сюда?

— Эрсен спросил то же самое, — сказал Сафар. — Он, похоже, удивился, как и ты, увидев меня здесь.

— И что же ты сказал ему? — спросил Олари.

— Солгал, — ответил Сафар, — что пришел помочь вам жечь дерьмо. А чем я заслужил это наказание, не помню, потому что был пьян.

Олари, слегка склонив голову и едва улыбаясь, размышлял над словами Сафара. Даже в рабочей робе, со следами грязи и копоти, Олари оставался патрицием до кончиков ногтей. Высокий смуглый красавец Олари, с задумчивым взглядом несколько несимметрично расположенных глаз, очаровывал своей улыбкой любого.

Через минуту он удовлетворенно кивнул, улыбнулся и сказал:

— Ну пойдем ко мне в кабинет, поговорим.

Он махнул Сафару, чтобы тот следовал за ним, и они прошли к небольшой пещере в стене. Олари опустился на ложе, Сафар расположился рядом. Далее пещера расширялась. Олари зажег свечу. В ее свете открылись полки с запечатанными кувшинами, где хранилась пища.

Олари зажег еще несколько свечей и горшочек с благовониями, дабы избавиться от запаха нечистот. Затем улегся, закинув руки за голову.

— Как тебе мой кабинет? — спросил он.

— Впечатляет, — сказал Сафар.

— Мы по очереди отдыхаем здесь, — сказал Олари. — Одна группа следит, пока остальные спят, питаются или даже… — он протянул руку к низко расположенной полке, снял с нее заткнутый пробкой кувшин и протянул Сафару, — …выпивают.

— Ну тогда это вообще дворец, — сказал Сафар, открывая кувшин. Сделав изрядный глоток прекрасного вина, он отдал кувшин Олари.

Юноша сел, поднял кувшин и сказал:

— За ложь.

Передав кувшин обратно Сафару, он сказал:

— Я полагаю, ты пришел сюда потому, что пересмотрел свое решение насчет моего предложения.

— Именно так, — сказал Сафар. — Я решил поддержать вас.

— А почему, друг мой? — спросил Олари. — Что вдруг подвигло тебя присоединиться к нам?

— Если абсолютно честно, — сказал Сафар, — то я вообще не имею желания ни к кому присоединяться. Хоть и рискую твоим добрым отношением ко мне, я скажу прямо, Олари, мне внезапно понадобилась крупная сумма денег. Назовем это срочными семейными делами, если не возражаешь.

— В этом нет ничего постыдного, — сказал Олари. — Хотя я бы предпочел, чтобы тебя к нам привело твое сердце, а не кошелек.

— О, сердцем я всегда с вами, — сказал Сафар. — Ты же знаешь, что я согласен почти со всеми вашими высказываниями. И я не хотел ввязываться в это дело только потому, что это ваш дом, а не мой. Если бы ты оказался в Кирании в подобном положении, то ощущал бы то же самое.

— Наверное, — сказал Олари. — Наверное.

— Во время нашего последнего разговора, — сказал Сафар, — ты просил меня немного поспособствовать вам магическим путем.

Олари разволновался настолько, насколько позволила ему патрицианская маска. То есть глаза его разгорелись, и он скрестил ноги.

— А ты уверен, что сможешь сделать? — спросил он. — Времени мало, ты же знаешь. До фестиваля Дня Основания осталось всего лишь два дня.

— Вполне достаточно, — сказал Сафар.

— Ты уверен? Нам нужно нечто действительно грандиозное. Нечто такое, чтобы все повыскакивали из башмаков. Чтобы поняли, какие же дураки нами управляют.

— Я думаю, в Валарии и так все знают об этом, Олари, — сказал Сафар. — Просто особенно не распространяются на эту тему. Особенно публично.

— Ну что ж, значит, после Дня Основания заговорят, — сказал Олари. — Если только твое действо окажется достаточно грандиозным и публичным. Момент критический.

— Я уже думал об этом, — сказал Сафар. — Задуманное мною заклинание сработает наилучшим образом именно в тот момент, когда грянет церемония последней молитвы. Сразу после того как смолкнут колокольчики и псалмы и Умурхан сотворит магический трюк, дабы произвести впечатление на публику.

— И где ты это проделаешь? — спросил Олари.

— На стадионе, где же еще? — сказал Сафар. — Прямо перед алтарем, где предстанут Умурхан, Дидима и Калазарис в окружении двора.

Олари присвистнул.

— Прямо у них под носом, — сказал он. — Это мне нравится. А я вслед за этим организую спонтанные протесты и демонстрации по всему городу — Он хлопнул себя по бедрам. — Тут-то они и почешутся.

Олари задумчиво отпил из кувшина.

— А что именно ты намерен предпринять? — спросил он.

— Если ты не против, — ответил Сафар, — я бы промолчал. Заклинание очень сложное и очень, очень хрупкое. Даже обсуждение его может нанести вред одной из его составляющих и катастрофическим образом сказаться на всей задумке. — Сафар лгал. У него просто не было времени на занятия столь сложными магическими конструкциями, которые хотел бы увидеть Олари. — Но я обещаю, — продолжил он, — что ты не пожалеешь. — Но это была ложь лишь отчасти. Сафар действительно собирался сотворить заклинание, просто пока не знал какое.

— С меня достаточно и слова Сафара Тимура, — сказал Олари, проникаясь уверенностью.

Сафар помешкал, глотнул из кувшина.

— Как насчет денег? — спросил он.

Олари небрежно махнул рукой.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я не забыл. Я обещал тебе пятьдесят золотых. Но теперь вижу, что оказался скрягой. Получишь сотню.

Сердце Сафара подпрыгнуло.

— Ты очень щедр, — сказал он. — Я… э… и моя семья будут тебе очень признательны. Но есть еще кое-что, э… о чем бы я хотел спросить.

— Что же?

— Не могу ли я получить деньги вперед?

Олари устремил на него долгий пристальный взгляд.

Сафар сказал:

— Для того чтобы ты мог оперировать фактами, я скажу тебе: сразу же после сотворения этого заклинания я покидаю Валарию. Я понимаю, что испытываю твое доверие, но уверен, ты сам скажешь, есть ли в этом необходимость.

Как Сафар и надеялся, эта информация не повлияла на решение Олари.

— Ну что ж, я думаю, мне легко удастся найти деньги, — сказал юноша. — Сделаю, как просишь. Встретимся вечером в «Трясине для дураков».

Сафар поблагодарил его, и они допили оставшееся в кувшине вино.

— Мне бы очень хотелось убедить тебя остаться, — сказал Олари. — Когда мы избавимся от ненужной рухляди, положение дел в Валарии здорово изменится.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Сафар. — Но я переживаю за тебя. Как бы все эти большие демонстрации не переросли в бунт. Вдруг все выйдет из-под контроля? Или, хуже того, вдруг решат, что именно от тебя-то и исходит главная опасность?

— Что ж, и это неплохо, — сказал Олари. — Я готов к этому. А как иначе добиться изменений?

— Это понятно, — сказал Сафар. — Но ведь тебе известно, что последние два года были весьма тревожными. И во всех несчастьях нельзя обвинять только несвятую троицу, как вы их называете. Погода стала практически непредсказуемой. Как и урожаи. А тут еще налеты саранчи и эпидемии. И не только в Валарии. По всему Эсмиру.

Олари пожал плечами.

— Это дела богов, — сказал он. — А поскольку они за это отвечают, что тут могу поделать я? Кроме того, случается, что времена улучшаются. Так всегда было. Этому учит история. Да и не все так плохо, как ты говоришь. Смертность уменьшилась. Нет массового голодания. И в общем, большая часть населения живет в достатке. Из других краев тоже поступают хорошие новости. К тому же что ты скажешь об Ирадже Протарусе? Он же наш ровесник. А посмотри, как стремится изменить положение вещей в Эсмире к лучшему.