Цена наслаждения - Коул Кресли. Страница 20

– И каких же?

– Таких, которые здесь неуместны. – Виктория свесила ногу за край гамака и принялась раскачивать гамак. – Например, одеваться как леди. Напяливать на себя нижние юбки на три сотни фунтов. Даже если бы у меня имелось такое количество, это было бы самоубийством. Здесь нужно приспосабливаться – или вы умрете.

– Это не цивилизованная постановка вопроса. – Грант взял ветку из кучи хвороста и разворошил угли. – Не важно, где вы находитесь, в любом случае вы не должны утрачивать свои манеры, свою одежду. Иначе вам не сохранить свою личность, – заключил он.

Виктория напряглась.

– А к чему мне было сохранять ее? Поймите, капитан, в течение восьми лет мы считали себя умершими для остального мира. Здесь у нас была полная свобода. – Она снова расслабилась. – И сознаете вы это или нет, но вы тоже приноравливаетесь, как в свое время сделала я.

– Что вы имеете в виду?

– То, что вы сняли свою рубашку, сапоги...

– Так вы заметили это? – Грант поднял брови. – Я понимаю, почему ваша одежда наподобие... – он махнул рукой на яркий шарф, который она обернула вокруг груди, – наподобие этого. Но все же, может, стоило бы быть немного поскромнее? Когда вы оказались здесь, вы были уже достаточно большой девочкой, чтобы иметь представление о приличиях.

– О приличиях? – фыркнула она. – Как мне называть вас впредь – святой капитан или капитан святость? Да, я была достаточно взрослой, чтобы усвоить правила приличия – если то, чему меня учили, было таковым. Когда мне было меньше лет, моя мама обычно говорила, что ничто не ограничивает свободу человеческого духа так, как приличия. Мама назвала бы вас фарисейским брюзгой.

– И вовсе я не брюзга, – запротестовал Грант. – Я придерживаюсь правил приличия, потому что это становой хребет Британии. Это то, что отличает наше общество от любого другого в мире. – Он взъерошил волосы, собираясь обосновать сказанное. Из множества вещей, неправильно понятых или игнорируемых ею, это нельзя было оставлять без внимания. – Правила приличия возникли не вдруг и не из вакуума – они формировались пластами, на протяжении многих эпох и поддерживаются обществом по ряду причин...

Тори задумчиво посмотрела на него.

– Да, – сказала она, – так я и буду вас называть – Капитан Брюзга.

Грант гневно сверкнул глазами. Черт побери, она не поняла ни одного его слова!

– Если личность и приличия для вас ничего не значат, – наконец сказал он, – я вправе сомневаться, хотите ли вы вообще уехать отсюда.

– Почему вы так решили? Только потому, что я не выбежала на пляж встречать вас? Это вовсе не значит, что я не хочу покинуть эти места. Возможно, вы начитались историй о кораблекрушениях, но, поверьте мне, все они неправдоподобны. По-вашему, женщины, до которых никому в мире не было дела, потому что их считали погибшими, побегут встречать корабль, полный матросов, которые провели в море много месяцев без женщин? Где вы такое видели?

– В самом деле, вы были правы, проявляя осторожность. – Грант задумчиво посмотрел на костер, размышляя о дневнике. Что сталось с тем капитаном? – Вы совсем ничего не писали о том негодяе, которого мисс Скотт ударила камнем...

Ее нога, качавшая гамак, притормозила движение, и Тори села.

– Не писала, потому что история на том и закончилась. Он умер, и мы оставили его там. Экипаж не смог его найти. Они были в ужасе и через день уплыли.

– И вы нисколько не жалеете об этом? – Он с нетерпением ожидал ее ответа. Неужели ее не терзали кошмарные воспоминания? «Он домогался ее, он мучил ее, – писала она в своем дневнике. – Я пыталась ее защитить, я хотела причинить ему боль. Я будто лишилась рассудка».

– Жалею? Разумеется, жалею. Конечно, лучше было бы избежать всего этого, но в той ситуации я предпочла бы вместо Кэмми сама бросить в него камень и часть вины взять на себя.

Грант не верил своим ушам. Он едва удержался, чтобы не высказать свое осуждение. Другая в той ситуации ломала бы себе руки в ожидании помощи. Ни одна женщина не бросилась бы извергу на спину, чтобы его удушить. Это был предел возможного. И вот теперь, спустя годы, она говорит, что хотела бы нанести завершающий удар своими руками.

Встретив ее недрогнувший чистый взгляд, Грант на мгновение испытал благоговение. Он все понимал и не хотел бы никаких перемен в ее действиях, но по-прежнему пребывал в смятении. Виктория слишком отличалась от всех женщин, каких он когда-либо знал.

В конце концов он неуверенно произнес:

– Я разделяю вашу предосторожность. Ваша бдительность в отношении нас была оправданна, но те проказы... Можно было бы обойтись без них.

Виктория пожала плечами и опустилась обратно в гамак.

– Я полагаю, в то время это было единственным выходом.

– Вы так думаете? Я бы предположил, что инстинкт у вас возобладал над логикой.

– Что то, что другое – результат одинаковый. – Виктория пожала плечами. – Вот только инстинкт срабатывает быстрее. – Она продолжала покачиваться в гамаке.

Неожиданно ему захотелось поколебать ее устои.

– Как инстинкт поможет вам планировать свою жизнь, когда у вас возникнет такое желание? – поинтересовался Грант. – И вдруг вам нужно будет добиться чего-то большего, чем удовлетворение основных потребностей?

Виктория посмотрела на него так, будто он свалился с луны.

– Мой единственный план – остаться живой, и, я думаю, этого будет более чем достаточно.

Грант не мог ничего понять: сам он уже давно спланировал свою жизнь на все последующие годы. Все у него было расписано до мельчайших деталей. Он доставит Викторию в Англию и заработает Белмонт-Корт. Когда старый хозяин скончается, он восстановит поместье и вернет ему былую славу. Достигнув этого рубежа, он начнет подыскивать себе супругу: обстоятельно, без эмоций, как и все, что он делал. С таким поместьем он найдет себе такую партию, какую ему только захочется. Это будет степенная английская невеста с родословной и безупречными манерами...

– А каковы ваши планы, Капитан Брюзга? – ехидно спросила Тори.

Грант наградил ее мрачным взглядом.

– Привезти вас обратно и потом обустроить дом для себя.

– Итак, я разочаровала вас отсутствием планов на будущее... – Тори притворно вздохнула. – Но как я могу что-то планировать – мне ведь совершенно не известно, что меня ждет, когда я вернусь.

– Я полагаю, ваш дедушка будет заботиться о вас до тех пор, пока вы не выйдете замуж.

– А что будет с Кэмми? У нее нет семьи.

– Разумеется, Белмонт позволит ей остаться с вами, – уверенно сказал Грант. – Опять же, до вашего замужества, – резонно добавил он.

– А дальше?

– Вы задаете слишком много вопросов, Виктория.

– Я планирую, – подчеркнула она. – И потом, ведь та жизнь для меня будет внове, поэтому не хотелось бы вступать в нее неподготовленной.

С этим он не мог спорить.

– Ну, хорошо. Возможно, ваш муж позволит мисс Скотт остаться при вас компаньонкой или гувернанткой.

– Возможно? А если нет?

– Тогда она выйдет замуж, – сказал Грант.

– Замуж? – повторила Тори. – Это и есть ключ ко всему? Удивительно, и как это еще существуют неженатые люди! Наверное, специально, чтобы можно было выбрать кого-то из них!

Когда Грант наградил ее отнюдь не благодушным взглядом, Тори всплеснула руками, словно потрясенная избытком всего, что она услышала. Оказывается, ей есть над чем подумать.

Грант вдруг проникся сочувствием к ней.

– Вы удачно выйдете замуж, можете на это рассчитывать. У вас появятся дети, – добавил он с абсолютной уверенностью. – У вас будут друзья и семья, Виктория.

Какой-то миг Тори выглядела ошеломленной, потом лицо ее осветилось легкой улыбкой.

– Возможно, – пробормотала она в глубоком раздумье.

Грант был готов держать пари, что однажды ей захочется иметь детей. Он не мог отвести от нее глаз. Бриз погасил пламя и раздул длинные, как щупальца, пряди ее волос. Когда Тори встала и рассеянно пожелала ему спокойной ночи, Гранту показалось, что впервые за все это время в глазах у нее не было страха или отвращения.