Цена наслаждения - Коул Кресли. Страница 8

Йен, спотыкаясь, обошел лагерь.

– Дули, у тебя есть какая-нибудь проверенная пища?

– Нет, мастер Йен, пока еще нет. Я ничего не понимаю. Должно быть, это плохая вода. Или бочка была грязная... – Дули имел такой страдальческий вид, что Грант едва устоял перед искушением поведать ему о своих подозрениях. Он вспомнил, что его золовка, которая плавала на корабле Дерека, рассказывала, как две дюжины мужчин обвиняли ее в отравлении, ежечасно требуя протащить отравительницу под килем. На будущее придется поручить Дули стеречь Викторию, чтобы матросы не подвергли ее подобному наказанию.

– Я опять пойду с тобой, – внезапно объявил Йен. Грант только молча посмотрел на него.

– Но почему? – не унимался Йен. – Я умираю с голоду, и у меня нет шанса что-нибудь получить здесь. Раз ты приказал всем оставаться в лагере, мне прямой резон идти с тобой.

Перекидывая через плечо рюкзак, Грант не мог скрыть боли и поморщился. Черт побери, как за одну ночь эта вещь могла стать такой тяжелой?

– Но учти, если будешь хныкать, как вчера, я за себя не ручаюсь...

– Я понял. – Йен кивнул. – Обещаю, что буду хныкать чуть меньше.

Ближе к полудню, когда солнце стояло в зените и его отвесные лучи с трудом пробивались сквозь кроны деревьев, Грант понял, что сегодня с Викторией ему повезет не больше, чем вчера. В самом деле, складывалось впечатление, что она дразнит его – подпускает близко и в то же время всегда остается недосягаемой, уводя их в болота и котловины с водой, направляя на тропы, перекрытые валунами.

Йену на лицо села муха, и он хлопнул по щеке с такой силой, что чуть не опрокинул сам себя.

– В этих забытых Богом местах мух целый сонм, – пробормотал он. – Знаешь, как исследователи обычно пишут в своих журналах о джунглях? Натуралисты сравнивают их с женщиной, которой нет никакого дела до твоих страданий. Я верю! Джунгли крутят и вертят тобой, как хотят.

Грант не мог это принять. Безразличие было бы куда лучше. Джунгли забавлялись с ними. Они давали защиту от солнца, но в то же время накапливали тепло, изнуряя их духотой.

Грант по натуре никогда не был исследователем. Следуя своей философии – тратить всю энергию на свой дом, он хотел обустроить дом таким образом, чтобы из него никогда не хотелось уезжать. Он почел бы за счастье всю жизнь быть привязанным к одному и тому же месту, если бы оно удовлетворяло его требованиям. Белмонт-Корт? Не для того ли он стремился сюда, чтобы вступить в права владения поместьем?

Он вдруг оцепенел, увидев прямо перед собой громадного паука. Существо размером больше ладони зловеще перемещалось среди геометрически правильных ячеек сотканной им сети. Грант нагнулся и, пройдя под паутиной, швырнул назад ветку вербейника как предупреждение Йену, но уже через несколько секунд услышал голос кузена, выкрикивающего ругательства.

Грант поспешил к нему и увидел его голову, застрявшую в паутине, вместе с раскачивающимся в ней грязно-коричневым пауком. Выпрастывая голову, Йен пятился назад, и паутина вместе с пауком тащилась за ним. Крича и размахивая руками, Йен споткнулся и упал. Кубарем прокатившись по склону через небольшую рощицу, он угодил прямо в паутину – еще большую, чем первая. Это был настоящий рассадник паутины, блестевшей на солнце. Испустив пронзительный крик, Йен замолотил по воздуху руками наподобие ветряной мельницы, словно нарочно собирая на себя весь урожай пауков.

Наконец он опрокинулся и накрылся паутиной, продолжая хаотично взмахивать руками.

Грант, жалея его, стряхнул пауков.

– О Боже, Грант... – растерянно произнес Йен. – Почему ты не сказал мне, что там паук?

– Он был длиной с полфута: я не думал, что ты можешь его не заметить. Кстати, как и все прочее на тропе.

– Все прочее? Я не видел ничего прочего! – Йен поджал губы и схватился за бока, испачканные грязью. – Разве что вот эту грязь времен Ноева потопа. Честно тебе говорю, я устал. Ты можешь идти...

Грант выхватил мачете и вскинул его вверх. У Йена расширились глаза.

– Я беру свои слова обратно. Я не хнычу! – Но Грант уже взмахнул лезвием и отсек лист рядом с бедром кузена.

И тут на земле, прямо возле распластанных пальцев Йена, стал виден отпечатавшийся след босой ноги.

– Как прошло утро? – спросила Кэмми, когда Тори бодро прошагала в хижину. Пол вокруг тут же усыпали стрельчатые полоски пальмовых листьев, а одна, серебристо-зеленая, застряла у нее в волосах и торчала вверх.

– Матросы вкусили прелести островной жизни, – ухмыльнулась Тори, но вдруг увяла, увидев, как Кэмми замахала широкополой шляпой, вероятнее всего, предназначавшейся для нее взамен утерянной. Подавив гримасу, Тори посмотрела на рассыпавшиеся по полу яркие перья, которые вскоре обещали стать плюмажем. Кэмми была довольна, хотя в модистки она вряд ли годилась.

– И тот великан тоже? Как он реагировал?

– Увы, этого мы никогда не узнаем. Он не завтракал.

– Ненормальный пьяница, который не ест по утрам?

Тори хихикнула.

– Я думаю, это капитан. Он оставил их и пошел купаться.

– Купаться? – Кэмми вскинула рыжую бровь. Тори чертыхнулась про себя и покраснела.

– Он удалился в направлении берега, – сказала она небрежно и принялась сортировать перья по цвету, словно видела в этом задачу первостепенной важности.

– Угу, – многозначительно хмыкнула Кэмми.

– Ну ладно, ладно. – Тори подняла лицо. – Я пошла за ним к водопаду и наблюдала, как он купается.

У Кэмми загорелись глаза.

– Он полностью разделся?

Тори поджала губы и кивнула.

Кэмми тяжко вздохнула и подперла ладонью подбородок.

– Он красивый?

Тори помедлила, обдумывая, как передать словами то захватывающее впечатление, которое произвело на нее его большое, крепкое тело.

– Самый красивый из всех мужчин, каких я видела за много лет.

– За много лет? А ты не шутишь? – Кэмми воткнула яркое желтое перо, завершая работу над шляпой. – Тебе под стать шпионить за нагими мужчинами.

Тори бросила на подругу уничтожающий взгляд и отправилась разжигать костер. Она разворошила угли в яме и подбавила трут, который насобирала за день. Стоя на коленях, она дула на мелкие веточки, питающие большие сучья, и вскоре рядом с ней уже потрескивал оживший костер.

– Кэмми, ты проголодалась?

– Как всегда, нет. – Кэмми отложила в сторону шляпу и села на бревно возле огня, осторожно приближаясь к теплу. – Разве я когда-нибудь хотела есть? Я уже не помню, что такое аппетит, за исключением самого этого слова. – Она нахмурилась. – Да и оно, вероятно, скоро тоже забудется. – Кусая губы, она подняла веточку и принялась чертить ею на земле какие-то буквы.

– Ну, сегодня вечером тебе уж точно захочется есть. – Тори заставила себя улыбнуться. – Я обнаружила хороший запас таро.

Кэмми подняла глаза и скорчила гримасу.

– Таро. Замечательно.

Тори разрезала на половинки таро и, разделав тушку рыбы, пристроила ее над костром. Она тяжко вздохнула, пытаясь вытеснить из головы образы домашнего торта, молока, пирога с бараниной и снятых прямо с дерева яблок.

Следы вели к ранее ими не замеченной, невероятно крутой тропе. Поднявшись по ней, они оказались на небольшом уступе с расчищенным участком земли. Грант даже присвистнул. Он повернулся кругом, осматривая каждую деталь. Так вот оно, убежище Виктории.

Два плетеных гамака, натянутых между пальмами, покачивались на ветру; в середине поляны выделялось темное пятно костра, выложенного по периметру камнями. Место для жилища было выбрано на удивление удачно: сооружение вклинилось между выступающими над поверхностью земли корнями раскидистой смоковницы. Стенами хижины служил парус, закрепленный на прочном бамбуковом каркасе; квадратная односкатная крыша была сделана из плотно сплетенных пальмовых ветвей, а фасад украшала веранда с гирляндами жасмина. Все было сделано капитально и вполне могло сойти за настоящий дом.

– Нет, ты только посмотри! – с придыханием сказал Йен. – Это построено из обломков корабля. Несомненно, здесь поработало несколько мужчин.