Песнь войны (СИ) - Карпов Илья Витальевич. Страница 17

— Вы меня переоцениваете, — смутилась Рия. — Я всего лишь самоучка на подхвате у своего дяди.

— Не думала обратиться к медицине? Твои знания очень бы пригодились. Этой науке сейчас нужна свежая кровь, свежий взгляд. Иначе так и будем ждать божественного вмешательства, пока люди истекают кровью и умирают от гангрены.

— Меня всегда интересовала связь магического и материального, а о медицине всерьёз никогда и не задумывалась. Слишком много времени уходило на заучивание алхимических символов и реакций. Мечтала пойти в Мерцбург, как мой дядя когда-то, но пришлось покинуть Империю, — Рия погрустнела, но, заметив на себе сочувственный взгляд Эббена Гальна, попыталась приободриться. — Но я поразмыслю над вашим предложением. Почему же до сих пор так тихо?

— О, девочка моя, ты ещё успеешь вдоволь вкусить кровавых плодов войны. Кажется, об этом было какое-то эльфийское стихотворение… Ну да ладно, не время нынче. Слышишь?

Где-то вдалеке раздался протяжный трубный звук.

— Сигнал к атаке. Начинается, — негромко проговорил Гальн. — Скоро и мы сыграем свою роль в этой битве. Сначала в бой отправляют пехоту, копейщиков, но мы их здесь вряд ли увидим. До госпитальных шатров обычно добираются только рыцари, их волокут сюда оруженосцы, если, конечно, успевают. А вот раненого пехотинца нести некому. К нам они могут попасть разве что при отступлении, но тогда немногие обратят внимание на лежащих, спасая собственные жизни.

Эббен Гальн замолчал, взгляд его был устремлён в одну точку. Ассистенты также стояли почти неподвижно, облокотившись на столы. Рие вновь становилось не по себе, и она попыталась отвлечься, вспомнить о чём-нибудь светлом и радостном. Перед глазами встал большой дом в Аймхе, цветущий сад позади него. Раскидистое яблоневое дерево, по которому так любил лазать чёрно-рыжий полосатый кот. Дядя Карл принёс его ещё котёнком, сказав, что его это самый настоящий тигр из южных стран, только карликовый. Любопытная маленькая Рия больше всего на свете любила сказки дяди Карла и часами могла слушать истории о дальних краях, храбрых королях и могущественных волшебниках, не обращая внимания на слова родителей, отправлявших её спать.

Когда девушка покидала дом, стояла поздняя осень. Яблоня засохла. Рия плакала, глядя в окно на то, как из-под лезвия дворницкого топора вылетают щепки. Чума стремительно охватывала город, проникала в каждый дом, собирая урожай человеческих жизней. Родителей не стало спустя неделю. Человек из лечебницы сказал, что их тела будут сожжены во избежание заражения. Рыдая от собственного бессилия что-то изменить, Рия хорошо запомнила этого бледного, облачённого в чёрные одежды жреца ордена Скорби, посвящённого Шимаруну, богу смерти и погребения. Его каменное лицо без эмоций она потом часто видела во снах, просыпаясь в холодном поту, раз за разом переживая этот момент.

Девушка опустила взгляд на собственный чёрный фартук. В душе возникло щемящее чувство, а в горле застыл ком. Нет, здесь не место слезам. Она посмотрела на неподвижно стоящего сосредоточенного Гальна и разозлилась сама на себя. Подавив нахлынувшие чувства, она сжала кулаки, пообещав себе, что не даст повода считать её изнеженной «имперской девочкой» и сделает всё, что в её силах.

Вдруг Рия вздрогнула, отвлекшись от мыслей. Снаружи раздались голоса и шаги и вскоре в шатре появился еле живой от усталости парень с забрызганным кровью лицом, несший на себе человека в доспехах.

— На стол его, живо! — скомандовал Гальн. — Разрезать ремни!

Первый раненый, корчась от боли, оказался на столе. Рия с помощью оруженосца рассекла кожаные ленты, освободив рыцаря от лишнего железа. Разорванный поддоспешник заливала кровь. Попытавшись снять его, девушка услышала стон.

— Здесь я сам, — хладнокровно прервал её Гальн. Отточенным движением он распорол ткань, и от увиденного Рия вздрогнула: рассечённая плоть от плеча до середины локтя. Врач замер на мгновение и проговорил: «Жить будет», после чего промыл рану и потребовал у ассистента гномью настойку.

В воздухе возник резкий запах спирта, а рыцарь, до того лишь сдержанно стонавший, завопил, как ошпаренный, и выкрикнул совсем не рыцарские слова. Гальн же проделывал всё быстро. Ни один мускул на его лице не дрогнул, а руки будто выполняли совсем будничную работу, не делая ни одного лишнего движения. Рия смотрела, как ассистенты сновали туда-сюда, принося хирургу мотки чистой ткани, иглы, тончайшую шелковую нить. Пару минут спустя всё было сделано, и Гальн отправил раненого в соседний шатёр.

— Дальше о нём позаботятся белые сёстры, — врач вымыл руки, его движения и голос снова стали плавными и неспешными. — Наша работа с ним окончена. Разве только швы разойдутся, но если он не станет вновь рваться в бой, этого не случится. Вижу, тебя даже не стошнило. Хорошо. Нервы крепкие.

Долго без дела сидеть им не пришлось. Прошло не больше пары минут, как они закончили с первым раненым, а в шатре оказался ещё один рыцарь, а потом ещё один, и ещё. Рия даже не обращала внимания на цвет накидок, на черты их лица, на вид крови. Всё происходящее становилось слегка нереальным. Конечно, она делала всё, что от неё требовалось, помогала, как могла, но чувствовала при этом некую отстранённость. Запах как в мясной лавке, сосредоточенный Эббен Гальн и серьёзные лица ассистентов. Отсечённая кисть, пронзённая копьём нога, стрела в плече. Отточенными движениями опытный хирург промывал, зашивал, перевязывал и переходил к следующему.

— Прошу, не говорите никому, что сир Даррен поражён сзади, — слышался умоляющий голос оруженосца, притащившего своего господина с пронзённым стрелой насквозь бедром. — Это посрамит его честь! И молю, осторожнее с его раной. Мечника искуснее него нет во всей Энгате!

— Вон отсюда! — рявкнул Гальн. — Прочь из палатки, если хочешь снова увидеть своего господина в добром здравии! Будем мешкать — рана загноится, и он останется без ноги. Рия, вон там клещи, откуси наконечник. Держи ногу, вытаскиваю стрелу насчёт три…

Раненые всё прибывали. Кто-то из них плакал от боли, кто-то стонал. А один даже рычал и вырывался, требуя, чтобы его сейчас же вернули на поле боя. Но когда очередной оруженосец свалил очередного рыцаря на стол, по телу Рии пробежала дрожь. Ниже колен у несчастного не было ног, лишь окровавленные обрывки шосс. Гальн велел влить в рыцаря полный стакан обезболивающего настоя.

— Это ещё что такое? — нахмурился Гальн, распарывая штанины. — Что там вообще творится, чёрт бы их побрал? С каких пор эльф способен оторвать человеку ногу?

— Деревья, — сипло ответил принесший рыцаря юноша. — Ходячие деревья… Им на помощь вышел лес… И лесные эльфы… Я нужен в битве. Прошу, сделайте всё возможное…

Сказав это, он покинул шатёр.

— Дело плохо. Штопать раны от мечей одно, но это… — ровно две секунды Гальн задумчиво глядел на окровавленные культи, но потом встрепенулся. — Спирт и ткань!

Лицо хирурга приобрело обеспокоенное выражение. Видя это, Рия и сама начала волноваться. Тем временем людей с подобными ранами в шатре появлялось всё больше. Многими уже занимались ассистенты почти без участия самого Гальна. Теперь им иногда приходилось брать в руки огромные клещи, чтобы разогнуть металл особенно искорёженных доспехов и высвободить их обладателя. Сам хирург лишь бросал краткие ответы на их вопросы, не отрываясь от зашивания и перевязок. Запах крови в шатре смешался с запахом пота. Хирург отправил очередного несчастного в соседний шатёр, и на его столе тут же оказался новый. На его голове было то, что когда-то было шлемом, а ныне напоминало сплющенную с боку кастрюлю. Гальн нахмурился и попытался аккуратно снять шлем. Тот не поддавался, из-под него лишь струилась кровь.

— Рия, придержи ему голову. Вот так. Кажется, дело плохо… Да, как я и думал, — с трудом освободив рыцаря от шлема, Гальн не стал снимать подшлемник. Вместо этого он прощупал его, после чего обратился к оруженосцу:

— Зачем ты притащил его сюда? У него шлем сплющен и череп размозжён. Чёрт тебя дери! Ещё не хватало, чтобы мы отвлекались на мертвецов!